Вампиры – дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов - Молчанова Ирина Алексеевна - Страница 48

• Предыдущая
• 48/77
• Следующая

Молодой человек посмотрел на фотографию в своей руке и, ненароком сравнив девушку с портрета с девушкой на фото, глубоко задумался. Как бы художник ни старался передать демонизм рыжеволосой девчонки, получилось у него как-то неестественно. В то время как фотография точно пылала огнем и капризный бес на ней изящно обнажал свою сущность. Не могли обмануть ни поднятые в небо наивные глаза, ни трогательные ямочки на щеках, ни тень улыбки в уголках губ, выдавал кровавый отблеск ресниц, игривый румянец на бледной коже и бурный норов кудрей.

Лайонел помнил тот день, когда сфотографировал девушку возле своего дома, как будто это было только вчера. Он усмехнулся. Заманить ее к себе оказалось проще простого, одна лишь эсэмэска. В тот вечер он впервые ее поцеловал, конечно же, насильно. И ему понравилось обжигающее тепло и вкус ее губ, смелость, с которой бросила в лицо все что думала. Разве мог он знать, предлагая ей сыграть в игру: «Ты убегаешь, а я догоняю», что очень скоро преследовать его будет она, а жертвой станет он сам. И весь комизм состоял в том, что убегать от нее ему теперь хотелось меньше всего на свете, только выхода другого не было.

— Мальчик мой, мы нарушим твое уединение. — Неслышно в зале появился Цимаон Ницхи. Следом за ним вошли двое старейшин. Одного из них Лайонел давно и хорошо знал, им был его учитель Нима-трак-дэн — тибетец, который в течение десяти лет учил его превозмогать боль, находясь на солнце. По левую руку от Создателя стоял сгорбленный Наркисс, как и прежде прятавший свое лицо под черным капюшоном.

— Что ты решил? — спросил Цимаон Ницхи, пристально глядя на фотографию в руке молодого человека.

— А я могу тут что-то решить? — насмешливо уточнил Лайонел.

Создатель добродушно посмеялся.

— Ты всегда мне нравился! Я ставил тебя в пример своим сыновьям.

— Весьма польщен.

Создатель дружественно похлопал его по плечу.

— Мой мальчик, ты ведь прекрасно знаешь, любовь не для тебя. Такие, как ты, не дают волю чувствам, а потому никого не могут сделать по-настоящему счастливыми. Привязанности — это цепи. Ты слишком любишь свободу.

— А еще я люблю себя, куда больше чем свободу, — напомнил Лайонел и медленно добавил: — И если мне чего-то очень хочется, я не в силах себе отказать.

Желтые глаза Цимаон Ницхи вспыхнули, а лицо как будто посерело, став совсем мрачным. Былое дружелюбие испарилось.

Вперед выступил Наркисс.

— Создатель, если паршивец перешел границы вашего доброго отношения, отдайте его мне!

Цимаон Ницхи искоса посмотрел на него.

— Это лишнее. Уверен, Лайонел достаточно умен, чтобы на этот раз сделать исключение и отказать своей себялюбивой натуре.

— И все-таки его поведение недопустимо, — прокаркал старейшина в капюшоне. — Оставьте его у меня на воспитание.

Лайонел ледяным взглядом уставился на Наркисса и холодно произнес:

— Вряд ли, предпочитаю женщин.

Наркисс замахнулся на него, но руку его перехватил Нима-трак-дэн, спокойно заметив:

— Не нужно горячиться! Мы ведь все помним, как дорог этот мальчик нашему бесу.

— И тебе самому дорог этот дерзкий паршивец, не так ли! — яростно прорычал Наркисс.

На белом лице тибетца с миндалевидными глазами не дрогнул ни один мускул.

— Он мой лучший ученик! Да, не скрою, его благополучие занимает меня куда больше, Накрисс, твоих содомских планов.

Цимаон Ницхи вскинул руку, призывая всех к тишине, и заговорил:

— Ни к чему нам распри сейчас! — Он улыбнулся Лайонелу. — Я не могу удержать тебя здесь силой, могу лишь рекомендовать остаться. Но, как я понимаю, решение ты уже принял!

— Я не останусь, — покачал головой Лайонел и, бросив раздраженный взгляд на Наркисса, добавил: — Сегодня же покидаю Тартарус.

— Немыслимо, — прошипел старейшина в капюшоне.

— Хорошо, — вновь улыбнулся Создатель, — у меня есть для тебя подарок в знак моего расположения. — Он прошел к двери, распахнул ее и ввел в зал юную девушку, облаченную в полупрозрачные белые одежды. Под ними черноволосая красавица была нога. Желтые отцовские глаза, как подобает скромной девушке, были опущены вниз. Хорошенькая: стройная, женственная фигура, длинные блестящие волосы, розовые пухлые губки, пышная щеточка ресниц, аккуратный носик. Юная девица могла бы составить конкуренцию самой Анжелике Тьеполо.

— Моя младшая дочь Сарах, — представил Цимаон и подтолкнул ее к молодому человеку. — Ей тринадцать, она еще не тронута мужчиной и станет хорошим утешением для тебя.

Лайонел недоверчиво хмыкнул.

— Создатель, боюсь, невинная девица едва ли будет способна утешить меня сейчас.

Девушка вздрогнула, точно от пощечины, и расширенные от ужаса глаза обратились на отца.

— Ты обидишь меня, мой мальчик, если не примешь подарок, — предупредил Цимаон Ницхи.

Лайонел сердито прищурился.

— Она не в моем вкусе.

Создатель поменялся в лице, Сарах в панике закрыла личико руками, Наркисс грозно выдохнул, а Нима-трак-дэн быстро проговорил:

— Полагаю, Лайонелу нужно время, чтобы немного забыть... — Он характерно указал глазами на Катин портрет.

— Создатель, — обратился Наркисс, весь дрожа от едва сдерживаемой ярости, — прикажите мне, прикажите...

Цимаон Ницхи гневно взмахнул рукой.

— Оставь! — Он посмотрел на Лайонела. — А ты куда бесстрашнее, чем мне казалось. Опасным соперником тебя делает твой уникальный дар.

Молодой человек наклонил голову.

— Я им не пользуюсь, Создатель... — и, нахально кинув взгляд на Наркисса, прибавил: — без крайней необходимости.

Повисло тягостное молчание.

Устав от него, Лайонел поклонился Создателю и пошел к двери.

— Иди с ним, — приказал Цимаон Ницхи дочери.

Молодой человек вышел из зала и едва не столкнулся с высоченным великаном Уриэлем. Во взгляде стальных глаз, всегда безмятежных, что-то сегодня изменилось. Первый вампир смотрел на девушку, выскользнувшую из зала.

Когда Лайонел обходил выросшую перед ним молчаливую гору, то заметил, что юная дочь Создателя, проходя мимо Уриэля, коснулась его огромной руки.

Лайонел зашел в отведенную для него комнату, оставив Сарах за дверью. Собрал вещи в сумку, переоделся в черные брюки, рубашку, ботинки и покинул помещение. Пока спускался по дворцовой лестнице, освещенной заходящими лучами искусственного солнца, с башни сорвались две летучие мыши и спикировали к нему на плечи.

— Красотки, — улыбнулся Лайонел и почесал пальцем горло сперва одной, потом второй мыши. Проводники — Нев[14] и Орми[15] были любимицами старейшин, их отправляли только за самыми значимыми и влиятельными вампирами. Но мыши прониклись симпатией к своему подопечному за время пути в Тартарус и теперь следовали за ним повсюду. Иногда даже снисходили до разговора с ним, но чаще всего общались между собой, как сейчас.

«Подумать только, любимую дочь отдал», — говорила Нев.

Имя ей дали в честь внушительного носа, занимавшего большую часть мордочки.

«Бес стоит дороже всех его дочерей», — со знанием дела отвечала Орми.

Она свое имя получила из-за трех драконьих рожек на голове. И в отличие от Нев не слыла покладистым характером. Когда ей становилось скучно, она начинала ерзать, царапать когтями плечо и даже могла укусить в шею или за ухо. Нев, страдая от дурного настроения, лишь безобидно грызла собственные коготки.

Лайонел слышал, что девушка следует за ним, и его это страшно раздражало. Все в ней — такой красивой и юной приводило его в бешенство. Но он понимал, что единственный существенный ее недостаток в том, что она — не Катя.

Главная улица привела на площадь к кровавому озеру в виде звезды. Молодой человек остановился перед воротами и обернулся. Сарах тоже остановилась, потупив взгляд, а позади нее город на закате сиял всеми цветами радуги.

— Отправляйся-ка ты к папочке! — бросил Лайонел, смерив девушку скучающим взглядом.

• Предыдущая
• 48/77
• Следующая