Рассказы о животных (сборник) - Сетон-Томпсон Эрнест - Страница 16

• Предыдущая
• 16/89
• Следующая

Старый Индюшиный След стал подробно изучать направление ветра и всю местность. Вот тут еще осталась яма, которую он помог выкопать. Теперь она была открыта и полна тухлой воды, в которой плавали дохлые сурки и мыши. Животные, приходящие на водопой, проложили себе новую тропу.

Выбрав поросшую осокой кочку среди ровной зеленой полянки, повар прочно вкопал в нее столб, затем вырыл яму, достаточно большую, чтобы можно было в ней спрятаться, и разостлал на дне ее свое одеяло.

Укоротив путы маленькой гнедой кобылы так, чтобы она едва могла двигаться, он растянул на земле лассо, привязал его длинным концом к столбу и прикрыл веревку землей и травой. Покончив с этим, он залез в свою нору.

Около полудня, после долгого ожидания, призывно ржавшая гнедая кобыла наконец дождалась ответа. С высоких холмов на западе раздалось точно такое же ржанье, и, чернея на фоне неба, появился знаменитый мустанг.

Он приближался своей мерной развалистой иноходью, но часто подозрительно останавливался, осматривался и подавал голос. Ржанье кобылы, вероятно, находило отклик в его сердце. Он подошел еще ближе, опять заржал, но вдруг встревожился и стал бегать большими кругами — вероятно, чтобы узнать, нет ли поблизости врага. Но тут гнедая кобыла снова заржала. Мустанг описал еще один круг, приблизивший его к ней, и тоже заржал. Ее ответ, по-видимому, заглушил все страхи, и сердце его загорелось.

Он гарцевал, приближаясь к Солли, гнедой кобыле, пока не прикоснулся носом к ее носу.

Переступая с ноги на ногу и гарцуя вокруг Солли, он на миг ступил задней ногой в роковую петлю. Том быстро дернул веревку, петля затянулась, и мустанг был пойман за ногу.

Страх удвоил силу коня. Он отпрянул, ко веревка не пустила его, и он свалился, беспомощный, побежденный.

Безобразная, маленькая сгорбленная фигурка старого Тома вынырнула из ямы. Он победил великолепное создание природы. Мощная сила коня оказалась бессильной против ума и изобретательности маленького, слабого старичка. Мустанг фыркнул и отчаянно боролся, стараясь вырваться на волю, но все было напрасно: веревка крепко держала его.

Том быстро бросил второе лассо, которое обмотало передние ноги мустанга. Затем искусным движением Том стянул ему все ноги вместе. Разъяренное животное через минуту лежало на земле, беспомощное и связанное, как боров.

Несчастный иноходец продолжал биться еще долго, пока окончательно не изнемог. Все тело его сотрясалось от судорожных рыданий, и по морде скатывались слезы.

Том стоял и смотрел, и в душе этого старого пастуха происходило что-то странное. Он весь дрожал, с головы до ног, чего не бывало с ним с тех пор, как он в первый раз бросил лассо и поймал своего первого быка. И теперь он несколько минут не мог двинуться с места и только стоял и смотрел на своего замечательного пленника.

Однако чувства эти скоро рассеялись. Том оседлал свою кобылу, сыгравшую роковую роль, и взяв новое лассо, надел его мустангу на шею. Он поставил кобылу возле жеребца. Уверенный, что мустанг уже больше не ускользнет от него, Том хотел распустить веревки, но тут ему в голову пришла внезапная мысль. Ведь он совершенно забыл про одно важное обстоятельство и начал дело, не имея всех нужных приспособлений.

По законам Запада, дикий мустанг становится собственностью того, кто первый наложит на него свое тавро. Но как это сделать теперь для доказательства своих прав на этого иноходца, когда ближе чем за двадцать миль не найти прибора для клеймения скота?

Однако старый Том был изобретателен. Подойдя к своей кобыле, он по очереди осмотрел ее копыта и каждую подкову. Действительно, одна из подков некрепко сидела и немного шаталась. Том стал ее раскачивать и отделять от копыта, пока наконец не сбил совсем.

Найти топливо для костра на этой равнине было нетрудно. Хворосту и сухой травы было достаточно, поэтому можно было быстро разложить костер. Том взял подкову, завернул один ее конец в свой носок, а другой раскалил докрасна на огне. Сделав это, он приложил его к левому плечу беспомощного мустанга и выжег на нем грубое клеймо Индюшиного Следа — свое клеймо, впервые примененное по назначению.

Мустанг вздрогнул, когда раскаленное железо коснулось его тела. Но дело было быстро сделано, и гордый, свободный иноходец был заклеймен, как домашняя лошадь.

Теперь оставалось только отвести его домой. Том распустил веревки. Мустанг, почувствовал это, вообразил, что он уже свободен: он вскочил на ноги, рванулся, но тотчас же опять повалился. Его передние ноги были крепко связаны вместе, и он мог двигаться только подпрыгивая. Когда он пытался бежать, связанные ноги мешали ему, и он падал. Том на своей легконогой кобыле старался увести его за собой. Он тащил его, понукал и всячески принуждал идти, но строптивый, разъяренный и покрытый пеной пленник не хотел покориться. Он дико ржал и яростно фыркал, делая бешеные скачки и пытаясь вырваться на волю.

Это был долгий и жестокий поединок. Блестящие бока мустанга потускнели от пены, смешанной с кровью. Он падал бесчисленное количество раз. Он устал от долгих дней погони и сильно ослабел. Он бросался то в одну, то в другую сторону, но его порывистые скачки становились все слабее и вылетавшая из ноздрей пена окрашивалась кровью. А победитель, беспощадный, властный, холодный, все понукал его, заставляя идти вперед.

Борясь за каждый шаг, они уже спустились по склону к ущелью и достигли начала тропы, идущей вниз, к единственной переправе через ущелье. Тут была крайняя северная граница прежних владений иноходца. Отсюда уже можно было видеть ограду и ранчо. Том ликовал, но мустанг собрал остаток своих сил для последней, отчаянной попытки вернуть свободу. Разорвав веревки, он бросился вверх по откосу и летел все выше и выше, несмотря на свистнувшую в воздухе веревку, несмотря на выстрел, пущенный в напрасной надежде остановить его и прекратить безумную скачку.

Все выше и выше взбирался мустанг и достиг отвесного утеса. Оттуда он спрыгнул вниз, в пропасть, и летел, сорвавшись с высоты двухсот футов, все вниз и вниз… пока не свалился наконец на камни. Он остался лежать там бездыханный, но… свободный.

Было очень жарко. Ян вышел на охоту за птицами и блуждал среди бесконечных лесных зарослей. Солнечные лучи нагрели воду в болотистых прудах, и Ян направился к Роднику Следов — единственному месту, где он мог напиться холодной воды.

На берегу родника его внимание привлек изящный след маленького копыта, резко оттиснутый в тине. Яну никогда раньше не приходилось видеть подобных следов. Он вздрогнул от удовольствия, угадав, что это был след дикого оленя.

«Олени больше не водятся на этих холмах», — говорили Яну колонисты.

Но когда выпал первый снег, Ян, вспомнив об отпечатке оленьего копыта на берегу родника, перекинул спокойно ружье за плечи и сказал себе:

«Я буду бродить по холмам каждый день, пока не убью оленя».

Ян был высокий, крепкий двадцатилетний парень. Он не мог считаться еще заправским охотником, но был неутомимым ходоком и отличался редкой настойчивостью.

Каждый день в поисках оленя Ян взбирался на холмы. Каждый день ему приходилось отмеривать десятки миль по снегу, и все же с наступлением ночи он возвращался в свою избушку, так и не увидев оленьего следа.

Но терпение все превозмогает: после долгих, трудных скитаний по южным холмам Ян наткнулся наконец на оленьи следы — давние и едва заметные, но несомненные следы оленя. Он снова вздрогнул от удовольствия, как летом.

«По этим следам я доберусь до оленя», — думал Ян.

Сначала следы были настолько неясны, что Ян не мог с точностью определить, в каком направлении бежал олень. Но вскоре он разглядел, что одна сторона следа была оттиснута глубже другой. Ян решил, что более глубокие оттиски сделаны передней частью копыта. Кроме того, он заметил, что расстояние между следами уменьшалось по мере восхождения на холм. Наконец совершенно ясный оттиск копыта на песчаной почве разрешил все его сомнения.

• Предыдущая
• 16/89
• Следующая