Кровавые вороны Рима - Скэрроу Саймон - Страница 40

• Предыдущая
• 40/90
• Следующая

Катон, повернувшись в седле, приложил к глазам руку козырьком, защищаясь от дождя, и посмотрел в направлении, указанном другом. От ворот форта, метров на сто, по обе стороны тропы с интервалом в десять шагов были установлены короткие шесты, увенчанные косматыми шарами. Катона осенила страшная догадка, и к горлу подкатила тошнота. Подъехав чуть ближе, он увидел, что не ошибся. Шары оказались человеческими головами. Целая улица вызывающих ужас трофеев с застывшим на лицах выражением смертной муки, которую пришлось испытать этим людям в последние минуты жизни. Головы поблескивали под дождем, и вода стекала ручьями с длинных прядей волос.

Катон проглотил застрявший в горле ком, стараясь справиться с тошнотой. А потом глянул вверх, на саму крепость, и снова увидел человеческие головы, насаженные на колья деревянного забора. Они смотрели на долину, будто предостерегая путника, рискнувшего приблизиться к этой обители непроглядного мрака и смерти. Какой же черной может быть людская душа! Друзья в молчании проезжали между рядами отрубленных голов, принадлежавших некогда жертвам Квертуса и его воинов.

Они приблизились к узкой мощеной дороге через внешний ров, из крепости прозвучал приказ, и ворота стали медленно открываться, скрипя под тяжестью толстых бревен. Квертус остановил коня и, развернувшись, встал поперек дороги, лицом к ехавшим сзади друзьям. Темные волосы и плащ центуриона промокли от дождя и, казалось, слились в одно скользкое блестящее целое. Бороду Квертуса прорезала ухмылка. Махнув рукой в сторону темного провала ворот, он объявил:

– Центурион Макрон, префект Катон, добро пожаловать в Брукциум!

Раздался стук в дверь, и на пороге показался Децимус. Поклонившись Катону, он отрапортовал:

– Господин префект, все офицеры прибыли и ждут в прихожей.

– Прекрасно. – Катон встал из-за письменного стола. – Помоги надеть доспехи.

– Слушаюсь. – Децимус направился к деревянной раме, на которой висели доспехи и оружие Катона.

Со времени приезда в Брукциум прошло два часа. Пленного силура отвели в караульное помещение, а Децимус уже успел перенести багаж в помещение штаба, где офицерам выделили жилье, и даже распаковать. Квертусу не пришлось освобождать комнаты, принадлежавшие предшественнику Катона, так как он туда и не заселялся. Вещи прежнего префекта остались на месте, и Децимус позвал двух оставшихся при штабе чиновников, чтобы их убрать. Чиновники оказались седыми ветеранами, слишком немощными, чтобы участвовать в сражениях рядом с более молодыми и сильными товарищами. Они объяснили Катону, что после передачи крепости под начало Квертуса всем штабным служащим приказали покинуть рабочие места за письменными столами и вступить в ряды воинов, сражающихся с местными племенами. Никакой учетной документации по двум когортам в гарнизоне не велось, и помещение штаба пребывало в заброшенном состоянии. Остались всего два чиновника, которые выполняли любые распоряжения временно исполняющего обязанности командующего.

Катон скинул походную одежду и сапоги, сменив их на чистую тунику, короткую кожаную куртку без рукавов с наплечниками и сапоги из телячьей кожи. Такая обувь гораздо более удобна и практична, по сравнению с грубой солдатской, которой Катон отдавал предпочтение в полевых условиях. Катон вытянул вперед руки, и Децимус быстро приладил наспинную и нагрудную пластины кирасы, а затем принялся застегивать пряжки. Закончив с одной стороной, он обошел вокруг префекта и приступил ко второй.

– Сказать по правде, я такого не ожидал, – деликатно кашлянув, начал он разговор.

– Мы тоже не ожидали, – откликнулся Катон. – У центуриона Квертуса свои, весьма своеобразные представления об обязанностях командующего гарнизоном и долге офицера римской армии.

Смущенно крякнув, Децимус занялся следующей пряжкой.

– Знаете, господин префект, в жизни не видывал такого местечка. И надеюсь, больше не увижу. А эти жуткие головы! И трупы, сброшенные в ров. Так не годится! А его воины… их словно околдовали. По дороге в форт никто не захотел со мной и словечком обмолвиться. И я заметил страх в их глазах. Будто боятся разговаривать.

– Возможно, они просто соблюдали дисциплину.

Децимус застегнул последнюю пряжку.

– Вы правда так считаете?

– Я не обязан докладывать слуге о своих соображениях, Децимус. И тебе не подобает обсуждать действия старшего центуриона. Понятно? – Катон не хотел унижать ветерана, но слуга должен знать свое место и не переходить установленные границы без особого разрешения. Однако префект тут же сменил гнев на милость и заговорил уже совсем другим тоном: – Таков порядок, который необходимо соблюдать в обычных условиях. Однако наша ситуация весьма далека от того, что принято считать нормальным. А следовательно, в данный момент надо вести себя в высшей степени осторожно в отношении центуриона Квертуса. Ты, Децимус, мне сейчас нужен как никогда. Стань моими ушами и глазами среди рядовых воинов. Постарайся выяснить, что здесь происходит. Может, кто-нибудь знает подробности о судьбе моего предшественника, префекта Албина. Но прошу тебя, будь осторожен.

– Непременно, господин префект. Поскольку вы не оставили мне выбора и привезли в Брукциум, я намерен выбраться отсюда целым и невредимым, дабы получить от вас обещанные денежки.

– Если я сам доживу до той поры, когда смогу рассчитаться с долгом.

– Вы правда думаете, нам грозит большая опасность? – выпучил глаза Децимус.

– Разумеется. А ты еще не понял? – удивился Катон. – В этих горах и долинах живут самые жестокие и беспощадные воины Британии. Они люто ненавидят римлян и будут сражаться до конца. Однако вполне вероятно, что угроза исходит не только от них. Не стану лукавить, Децимус, я тоже в жизни не встречал места, похожего на Брукциум. А потому мне надо вести себя осмотрительно. Тебе и Макрону тоже. Будь все время настороже, ясно?

– Да, господин префект.

– Вот и славно. Хочется верить, что я преувеличиваю и дело обстоит не так уж и плохо и через пару дней я посмеюсь над своими страхами.

– Сомневаюсь.

– Ладно, посмотрим. Ну а теперь за дело.

Децимус снял со стойки ярко-красную ленту и, обмотав вокруг кирасы, завязал спереди, а свободные концы заправил, чтобы они ниспадали красивыми кольцами.

– Ну, как я выгляжу? – обратился Катон к Децимусу.

– В любом другом месте я сказал бы – великолепно, – поджал губы слуга. – А здесь, уж простите, господин префект, вы похожи на белую ворону.

Катон молча указал на меч, и Децимус накинул ему на плечо ремень и прикрепил справа ножны. Затем поднял ворот туники, чтобы шея префекта не терлась о кирасу. Отступив на шаг, он полюбовался своей работой и вымученно улыбнулся.

– В таком виде можно предстать перед самим императором.

– Да, и вот еще что. – Катон ненавидел хвастовство и показуху, но в данном случае счел, что награды укрепят его положение в гарнизоне. Пусть офицеры поймут: новый командующий не слабовольный неженка, просидевший на роскошной римской вилле. – Вон там, в ящике, моя перевязь с наградами.

Децимус послушно достал перевязь из блестящей кожи, увешанную множеством отполированных дисков. Надев перевязь поверх нагрудной пластины, Катон встретился глазами с восхищенным взглядом ветерана, который бросился застегивать пряжку на спине.

– Похоже, вы, господин префект, успели поучаствовать во многих сражениях. Награды просто так не раздают.

– Верно, – усмехнулся Катон. – А что до сражений… я их повидал более чем достаточно. Однако чувствую, что впереди еще предстоит много битв, если боги не решат иначе.

– Намерения богов мне неизвестны, зато я точно знаю, какие на наш счет планы у Каратака. И не только у него, но и у центуриона Квертуса тоже.

– Теперь решения принимаю я, – твердо заявил Катон.

• Предыдущая
• 40/90
• Следующая