Кровавые вороны Рима - Скэрроу Саймон - Страница 42
- Предыдущая
- 42/90
- Следующая
Квертус, пожав плечами, вернулся и уселся на одну из задних скамей. Последний офицер покинул зал, бросив напоследок любопытный взгляд через плечо. Макрон не сдвинулся с места.
– Прикажете мне тоже остаться, господин префект?
– Нет необходимости, центурион. Можете идти.
– Слушаюсь! – Отдав честь, Макрон вышел из зала строевым шагом.
После ухода друга Катон сосредоточил внимание на фракийце. Без плаща, в одной тунике, Квертус выглядел еще мощнее, чем показалось Катону при первой встрече. Телосложением он не уступал лучшим борцам на арене Рима, а угрюмое лицо и злобный взгляд могли навести страх на любого. И Катон был невольно вынужден вспомнить о своем высоком звании, которое подчиненные должны уважать. Недобро прищурившись, он обратился к фракийцу:
– Объясните, что здесь происходит?
– В каком смысле, господин префект?
– Перестаньте валять дурака, Квертус! Воины гарнизона похожи на дикарей, ходят в лохмотьях, на головах безобразие! Их внешний вид противоречит всем допустимым нормам. Они не похожи на цивилизованных людей.
– Избавьте меня от нотаций, префект. Мы не играем в войну, а по-настоящему воюем. – Он с презрением указал на начищенные до блеска доспехи Катона и медали. – Здесь нет места для ценностей цивилизации. Вот уже шесть лет Рим сражается с горными племенами, а похвастаться пока нечем. В этой борьбе я потерял много друзей, близких мне людей. Местное население – вот настоящие дикари. Подстрекаемые фанатиками-друидами, они люто ненавидят Рим, и пока их не истребят под корень вместе с проклятыми друидами, римский порядок в провинции не установить, и мира тоже не дождаться. Я сражаюсь с ними достаточно долго и знаю, что эти люди будут бороться с Римом до последней капли крови. И каждое поражение лишь укрепляет их решимость. И есть только один способ сломить их дух и положить конец сопротивлению.
– И какой же?
Фракиец наклонился вперед и впился глазами в Катона:
– Никакой жалости. Надо показать дикарям, что мы можем быть еще более жестокими и беспощадными, чем самые кровожадные из их друидов. Я нагнал на них такого страха, что меня боятся даже во сне, и я буду приходить к ним в кошмарах, заполненных огнем и кровью.
– Именно с этой целью вы выставили вокруг форта насаженные на кол головы?
– Конечно. И по этой же причине хочу, чтобы мои люди имели еще более дикий и устрашающий вид, чем враги.
– Что ж, поздравляю, цель достигнута, – язвительно заметил Катон. – Но ведь здесь кроется еще кое-что, верно?
Квертус ответил не сразу, но вот по его губам пробежала едва заметная улыбка.
– А вы догадливы, префект. Тактические приемы и внешность людей – лишь часть задуманного плана. А самое главное, чтобы они, когда придет время, думали и действовали как дикари. Тут одними приказами не обойтись. Воины должны действовать не раздумывая, превзойти дикостью тех, с кем сражаются. Только так можно одержать победу. И мы побеждаем. Каждая разрушенная деревня, каждый убитый мужчина, женщина или ребенок, каждое изуродованное тело, выставленное на обозрение, ослабляет решимость врага. – Немного помолчав, Квертус понизил голос: – Когда форт только построили, силуры нападали на нас каждую ночь. Устраивали засады разъездам, нападали на караваны с продовольствием и убивали сопровождающих, а потом издевались, присылая отрубленные головы наших товарищей. А когда командование перешло в мои руки, мы стали жечь фермы, разрушать селения и вытеснять дикарей из долины, всех до последнего. Кого не успели прикончить. Потом двинулись в соседние долины, чтобы варвары поняли, кто повинен в их страданиях. Слухи о наших делах распространились быстро, и скоро на пути стали встречаться целые покинутые деревни. Страх, как любая зараза, передается от человека к человеку, ослабляя решимость и способность сопротивляться. Еще немного, и мы сломим дух горцев. Уж я-то знаю. Потребуется не больше месяца, и дикари приползут к нам на коленях, умоляя о мире на любых условиях.
Катон молча слушал, вникая в смысл сказанных центурионом слов. Все это он видел собственными глазами, однако Квертус явно что-то недоговаривал. И кроме того, подвиги центуриона никоим образом не оправдывали неуважение к старшему по званию. Да и обстоятельства смерти прежнего префекта наводили на тревожные мысли.
– Полагаю, ваши… достижения стоили недешево. Сколько человек вы потеряли с тех пор, как приняли командование крепостью?
– Не больше, чем Рим может себе позволить.
– Сколько?
– Я не веду учет численности.
– И все же приблизительную цифру назвать можно, – настаивал Катон.
– За победы на войне надо платить. – Квертус сложил руки на груди. – А цена – человеческие жизни. Я потерял половину когорты, но их место заняли легионеры-добровольцы, а таких нашлось немало. Есть и другие, вроде Петиллия и Севера, у которых для такой работы кишка тонка. Они обороняют форт, когда я веду остальных в бой с врагом. Однако сейчас легионеров не хватает, так что подкрепление придется весьма кстати. Чтобы хватило людей закончить задуманное мной. – Глаза центуриона радостно блеснули.
– Квертус, теперь фортом командую я, и мне решать, как действовать дальше.
– Проявите благоразумие и позвольте мне продолжить начатое дело… господин префект, – дерзко заявил фракиец.
– Это угроза? – Катон с трудом сдерживал желание схватиться за меч.
Квертус на мгновение будто окаменел, но тут же сменил тон.
– Мы с вами соратники и сражаемся за одно дело, разница лишь в способах ведения войны. Мой метод приносит желаемые плоды, можете сами убедиться, если примете участие в следующем набеге. Вот тогда и увидите, что я прав. Кажется, вы недавно стали свидетелем нападения банды силуров на заставу, что находится в долине?
– Верно, но как вы узнали об этом?
– Один из разведчиков наблюдал из засады, а потом доложил мне. Мы немедленно снарядили погоню за силурами, но вместо них наткнулись на вас. Вам даже пленника удалось захватить. Вот допрошу его и выясню, где находится деревня, а уж потом накажем негодяев в назидание другим.
– Я хочу, чтобы пленного допросил центурион Макрон.
– А он обучался искусству ведения допросов?
– Макрон? – с легкой улыбкой переспросил Катон. – Он освоил это дело в процессе повседневной работы. Кто-кто, а Макрон умеет развязать язык любому. Впрочем, с допросом можно подождать до завтра.
– Как прикажете, господин префект, – согласно кивнул Квертус.
– Не стану лукавить, центурион, ваша деятельность в последние месяцы привела меня в замешательство, и теперь нужно как следует обдумать сложившееся положение. Поговорим завтра после смотра строя.
– В смотре нет необходимости.
– Мне лучше знать, – устало зевнул Катон.
Фракиец встал с места.
– Других распоряжений не будет?
– Будет. К завтрашнему утру уберите отрубленные головы с крепостной стены.
Квертус с легким поклоном покинул зал. Оставшись в одиночестве, Катон без сил рухнул на стул и, обхватив руками голову, закрыл глаза. Он испытывал антипатию и недоверие к фракийцу, однако центурион убедительно доказал действенность своих методов, и возможно, они на самом деле заслуживают одобрения. Изнуряющее путешествие из Глевума начинало сказываться на способности соображать, и мысли путались в голове. Катон чувствовал, что нуждается в отдыхе. К завтрашнему дню нужно выспаться, так как он наверняка принесет очередную порцию тяжких испытаний.
Он сдержал зевок, поднялся с места и, расправив плечи, почувствовал, как хрустнули суставы. Выйдя из зала, Катон не обнаружил в коридоре Макрона и немного встревожился. Разве удастся спокойно заснуть, если другу в этот момент может грозить опасность в чужом форте, где весь гарнизон заразился от Квертуса жаждой крови? В конце концов Катон решил, что Макрон парень крепкий и в состоянии позаботиться о своей персоне. Медленным шагом он направился в выделенное для сна помещение, плотно закрыл за собой дверь и после недолгого колебания запер на задвижку. Потом на всякий случай придвинул к двери шкаф с документами и только тогда решился лечь спать.
- Предыдущая
- 42/90
- Следующая
