Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция - Лосский Николай Онуфриевич - Страница 53

Поскольку конкретный идеал-реализм есть органическое миропонимание, он утверждает относительность всякого бытия. Необходимо однако, дать себе точный отчёт, что означает здесь слово «относительность». В нём вовсе не заключается утверждение, будто все бытие разлагается сполна на отношения. Оно лишь указывает на то, что бытие никогда не бывает абсолютно самостоятельным: всякое бытие существует не иначе как в соотношении с системою мирового целого или какой-либо части его. Даже субстанциальный деятель, хотя и обладает самостоятельною творческою силою, способен проявлять её не иначе как в действованиях, подчинённых единой системе мировых форм (времени пространства, математической законосообразности и т. п.), так что эти действования оказываются включенными в единую систему космоса.

Мало того, содержание нормативной идеи всякого субстанциального деятеля придает ему характер индивидуального члена мирового целого имеющего особое назначение, невыполнимое никаким другим членом мира. Отказ деятеля от выполнения своей нормативной идеи ведёт только к относительному распаду, относительному обособлению его от мира, но никоим образом не к полному выходу его из системы космоса; скорее, наоборот, именно состояние распада делает его в известных отношениях рабом некоторых сторон мира. Наоборот, выполнение деятелем своего назначения придает его деятельности характер всестороннего единения со всем составом мира, и это именно единение поднимает его на высшую ступень положительной свободы.

Именно эта неабсолютность бытия, внутренняя спаянность его со всем содержанием остального мира обусловливает возможность интуитивного знания, следовательно, знания, имеющего характер абсолютной истины. Благодаря этой же относительности и внутренней спаянности всякого бытия со всем миром возможна объективность и абсолютность ценностей. Проблема ценности, однако, не рассматривается мною в этой книге, которая посвящена только исследованию строения бытия [CLXIX].

Надобно заметить также, что здесь рассмотрена только система мирового бытия. Системное мировое бытие не может быть абсолютно самостоятельным: оно необходимо предполагает основание Сверхсистемное, Сверхбытийственное, Сверхмировое – Абсолютное [CLXX]. Отрицательные и положительные учения об Абсолютном и, следовательно также о Боге, а вместе с тем учения, об отношении между сверхмировым началом и миром оставлены мною без рассмотрения в этой книге.

Различия этих учений могут быть основанием для классификации типов философских систем подобно тому, как различия учений о содержании и строении мира послужили в этой книге основою для классификации типов мировоззрений.

Печатание моей книги «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция» осуществилось благодаря заботам Комитета по изданию её, организовавшего подписку на неё.

Выражаю свою глубокую благодарность председателю Комитета Н. В. Тесленко, секретарю П. Ф. Андерсону, казначею Ф. Т. Пьянову и членам Комитета Н. А. Бердяеву, Б. П. Вышеславцеву, А. В. Карташову, С. И. Метальникову, Л. И. Шестову, С. Л. Франку, И. И. Фондаминскому-Бунакову.

Выражаю также благодарность всем лицам, которые, подписавшись на мою книгу, дали возможность моему труду появиться в свет.

Н. Лосский

Интуитивизм, разработкою которого я начал заниматься более тридцати лет тому назад [CLXXI], есть учение о том, что познаваемый предмет даже и в случае знания о внешнем мире, вступает в сознание познающего индивидуума в подлиннике самолично и потому познается так, как он существует независимо от акта познавания.

Словом интуиция обозначаю это непосредственное видение, непосредственное созерцание предмета познающим субъектом. Все дальнейшие оттенки этого термина и особенности знания выводятся мною из указанного основного значения его. Критикуя мои взгляды, необходимо исходить из этого основного значения термина «интуиция» – непосредственное имение в виду предмета в подлиннике, а не посредством копии символа, конструкции и т. п.

Таким образом, слово «интуиция» у меня вовсе не имеет множества следующих значений, столь распространенных в литературе и в повседневной речи.

1. Слово «интуиция» не означает в моей системе иррациональности созерцаемого (интуиция Бергсона); рациональные, как и иррациональные, аспекты бытия, если они существуют, одинаково могут быть предметом непосредственного созерцания.

2. Слово «интуиция» не означает у меня видения конкретной неразделенной целости бытия: в самом деле, и дискурсивное, отвлечённое знание может быть видением аспектов самого подлинного бытия, если в бытии есть разрывы и объединения; таким образом, я могу говорить об интуитивности дискурсивного мышления, об интуитивности даже и рассудка (не только разума). Но, с другой стороны, именно исходя из учения об интуиции, как непосредственном созерцании бытия в подлиннике, можно объяснить случаи видения предмета в его органической конкретной целости и даже решить трудные проблемы теории дискурсивного знания указанием на то, что в основе дискурсивного мышления всегда лежит также непосредственная данность предмета в целом.

3. Слово, «интуиция» у меня вовсе не означает мышления, перескакивающего через посредствующие звенья, протекающего в области подсознательного, руководимого тактом, озарением, гениальною догадкою и т. п.

4. Оно не означает пророческого вещания.

5. Моё учение об интуиции не есть проповедь нового, необычного способа познавания: это – новая теория старых, обычных способов знания – чувственного восприятия, памяти, воображения и мышления (суждения, понятия и умозаключения). Правда, эта теория, утверждая, что знание есть непосредственное созерцание субъектом самого подлинного транссубъективного бытия, хотя оно и удалено от тела субъекта в пространстве (и иногда во времени), ставит даже и самое обыкновенное чувственное восприятие, напр. видение глазами дерева в расстоянии десяти метров от меня, на один уровень с ясновидением. Такая теория ведет, конечно, к допущению возможности своеобразных путей развития познавательной способности человека и содержит в себе основания для объяснения исключительных, редких видов знания – телепатии, ясновидения и т. п.

В книгах и статьях, написанных мною об интуиции, как единственном источнике знания, осталось недосказанным многое существенное по вопросу о транссубъективности чувственных качеств, об отношении между идеальным и реальным бытием, а также об интуиции, направленной на металогическое бытие. Настоящая книга посвящена главным образом этим проблемам, что и указано её заглавием. Общие доводы в пользу того, что субъект познает предметы в подлиннике, а не посредством копий, символов, конструкций, изложены лишь вкратце в первой главе, отчасти с целью сопоставить их с другими учениями того же типа развившимися в Западной Европе и Америке одновременно с моим интуитивизмом.

В философии XVII-XIX вв. наиболее распространены были учения, согласно которым наличный в моём сознании чувственно воспринимаемый предмет, этот стол, то дерево и т, п., есть только образ, субъективное, индивидуально-психическое явление в моём уме, а сама транссубъективная реальность остаётся вне моего сознания, трансцендента моему сознанию. Одни из этих учений утверждают, что образ, имманентный сознанию, есть копия трансцендентного сознанию предмета, другие считают его только символом, третьи конструкцией, производимою познающим-сознанием и т. п.