Опасные пути - Хилтль Георг - Страница 129
- Предыдущая
- 129/170
- Следующая
— Которого она сама убила, если не лгут все улики. Людское правосудие должно получить свою жертву… Остальных пусть судит Бог, — тихо прибавил король, а затем громко продолжал: — но Вы ошибаетесь, если думаете, что маркиза является причиной отвратительной язвы, которая, подобно нравственной чуме, заражает чувства и толкает на страшные преступления. Один из преступников, некий Лашоссе, сделал очень странные признания: он уверяет, что первоисточником всего зла является итальянец Экзили, бывший врач покойной королевы, моей матери, находящийся теперь в Бастилии. По словам Лашоссе, этот отравитель узнал самые страшные тайны из одной таинственной и проклятой книги, написанной тысячи лет тому назад. Итальянца схватили, и книга была найдена в его вещах.
Маркиза Монтеспан побледнела, как смерть. Тайный голос говорил ей, что она снова будет увлечена в водоворот злых сил, с которыми она уже несколько раз соприкасалась со времени своей первой встречи с Бренвилье. В ту же минуту она осознала, что больше, чем когда-нибудь, должна держаться настороже и запастись всем своим присутствием духа. Слишком многое было поставлено на карту, а опасный путь был крут и тяжел. Это место дороги ей следовало пройти спокойно и уверенно.
— И что же, эта страшная книга находится теперь в руках судей? — спросила она с недоверчивой улыбкой.
— Да, но никто не может прочесть ее: невозможно разгадать знаки и фигуры, так как ключ к ним, как это называют ученые, не найден. Вероятно он уничтожен.
Маркиза вздохнула с облегчением.
— В таком случае, государь, трудно будет получить какие-нибудь разъяснения. Лучше всего сжечь эту книгу.
— Нет, — возразил король, — судьи и врачи во что бы то ни стало хотят разобрать ее содержание. Для спасения, для защиты человечества необходимо исследовать эти ужасные рецепты. В случае нужды итальянца перед казнью подвергнут пытке. Я и сам хочу видеть книгу, причинившую столько зла; я хочу узнать, не сказки ли все это. Я с минуты на минуту ожидаю Пикара, начальника полиции. Он привезет мне книгу; я приказал также явиться человеку, который сумеет понять ее, так как его познания в старинных письменах и рукописях пользуются общей известностью; словом, я пригласил герцога де Мортемара, Вашего батюшку, маркиза.
Ежедневное упражнение в искусстве скрывать свои истинные чувства закалило Атенаису Монтеспан и научило ее быть готовой к неожиданным впечатлениям; но слова короля так поразили ее, что, прижав руку к дрожащим губам, она бессильно опустилась в кресло.
— Господи Боже! — вскрикнула герцогиня Орлеанская, — маркизе дурно!
Король бросился к Атенаисе и схватил ее за руку.
— Вы слишком близко принимаете это все к сердцу; Ваша благородная душа возмущена преступлением. Зачем Вы пришли сюда, Атенаиса? — шептал он ей на ухо. — Вы забыли, что должны беречь себя!
Маркиза медленно подняла на Людовика взор своих прелестных глаз. В эту минуту она была очаровательна.
— Вам лучше уйти, — сказал король, — я жду посетителей с минуты на минуту.
Герцогиня Орлеанская протянула королю руку для поцелуя. Атенаиса сделала обычный поклон, и обе дамы вышли из комнаты, не обращая внимания на герцога Орлеанского.
— Вы, по-видимому, мало интересуетесь этим делом, брат мой, — заметил король, — по крайней мере гораздо меньше, чем Ваша супруга и маркиза де Монтеспан.
Герцог насмешливо улыбнулся.
— Что мне говорить! Собственно говоря, не для чего щадить наше общество. Где является такого рода зло, его необходимо вырвать с корнем.
— Вы очень строги, — возразил Людовик, бросив мрачный взгляд на Филиппа, — к сожалению на многое очень часто приходится закрывать глаза.
— Кроме того, — продолжал герцог, пропуская мимо ушей этот явный намек, — господа парижане только и делают, что упражняются в остроумии да в шутках, которые у них всегда наготове. Они могут свидетельствовать о том, что даже дьявольская власть бессильна перед их юмором.
При этих словах лицо герцога приняло злое и коварное выражение.
— Вы подразумеваете шутки, ходившие в Париже, когда Ваш друг, шевалье де Лоррэн, отправлялся в Рим? — не менее злобно возразил король.
— Государь! — воскликнул Филипп, — вы — мой монарх, но в то же время и брат… Не оскорбляйте меня! Шевалье де Лоррэн был и есть мой друг. Я — принц крови, и моя рука еще достанет до тех, кто был причиной его изгнания.
— Успокойтесь, Филипп! Я знаю, что тогда Вы были оскорблены, но я не мог поступить иначе. Что касается остроумия парижан, то они уже проявили его в деле отравлений: они дали ужасным ядам прозвище “порошок наследников”. Как Вам это нравится, Филипп? Порошок наследников! Если бы я обращал внимание на подобные мелочи, я мог бы призадуматься над этой страшной шуткой. Ведь у меня только один сын, которому будет принадлежать корона Франции, а яды убивают королей так же, как и простых бедняков.
В эту минуту дежурный камергер доложил о прибытии Пикара и герцога де Мортемар. Король открыл незаметную дверь в стене и очутился в маленькой квадратной комнате, освещенной только слуховым окном. Здесь он обыкновенно принимал, когда жил в Версале, здесь же ожидали придворные его пробуждения и утреннего приема.
Герцог Мортемар и Пикар ждали его в почтительных позах. Мортемару Людовик протянул руку, к Пикару же обратился очень строго:
— Я назначил Вам явиться в час; Вы опоздали на целых четверть часа. Как могли Вы заставить ждать меня, Вашего короля?
— Приказ Вашего величества застал меня за составлением доклада; как только он был готов, я поспешил в Версаль, в надежде, что Вы, Ваше величество, простите мне опоздание, происшедшее из-за исполнения долга службы.
— Ну, хорошо!.. Привезли Вы книгу?
— Да, государь, — и Пикар вынул из-под камзола четырехугольный пакет, завернутый в синюю бумагу и обвязанный шнурком, на котором висела печать Шателэ.
— Положите на стол и развяжите! — приказал король.
Пикар положил пакет на указанный ему мраморный стол и стал развязывать его, а король дал знак Мортемару приблизиться.
Герцог мало изменился с тех пор, как мы расстались с ним. Он даже, казалось, помолодел благодаря жизни, полной движения. Поселившись в своем доме в Париже, он не оставил своего любимого занятия, и его библиотека, по-прежнему, представляла коллекцию редких и замечательных книг. Любовь короля к его дочери, совершенно изменившая обстоятельства и семейные отношения обеих фамилий: Мортемар и Монтеспан, сперва встревожила его, но мало-помалу он совершенно успокоился. По временам на него находили минутные опасения, когда ему вспоминались странное появление монаха и смерть духовника; но, вращаясь в легкомысленном обществе своего времени, наблюдая обычное тому веку возвышение или падение тех или других лиц и поддаваясь туманившему и молодые, и старые головы блеску царствования Людовика XIV, — блеску, непонятным очарованием колебавшему самые прочные убеждения, герцог понемногу пришел к заключению, что причиной давней катастрофы явился простой случай. Он даже смеялся над своими прежними страхами и собирался достать таинственную книгу из пыльного шкафа, когда ему приведется побывать в замке Мортемар, где он не был с самого переезда в Париж.
Получив повеление короля явиться к нему, герцог подумал, что его ждет какая-либо новая милость; атмосфера версальского двора порождала в женщинах безграничную преданность, в мужчинах — умаление самоуважения. Редко кто мог спастись из этого водоворота; только два пути оставались тому, кто стремился навсегда ускользнуть от влияния двора; армия и монастырь.
Итак, герцог Мортемар явился на зов короля с видом человека, питающего некоторые надежды. Но лицо короля было очень серьезно. Схватив герцога за руку и машинально разрывая кружева его манжет (это была привычка, к которой Людовик часто обращался во время важных разговоров), король сказал ему;
— Я призвал Вас, герцог, чтобы воспользоваться Вашей ученостью.
— Мои знания, как и моя жизнь, посвящены служению Вашему величеству.
- Предыдущая
- 129/170
- Следующая
