Опасные пути - Хилтль Георг - Страница 80
- Предыдущая
- 80/170
- Следующая
— Приказам короля повинуются все французы, но нужно знать еще, кто является их исполнителем и кому они вручены.
— Ваш друг Буа-Рамэ, наш общий хозяин, видел приказ. Я — майор де Сэн-Марс.
Этого было с меня довольно. Так вот почему противный тон показался мне таким знакомым, да и черты лица этого субъекта напоминали что-то в прошедшем! Передо мной стоял бывший однополчанин. Убедившись в том, я сказал:
— Если Вы — тот самый Сэн-Марс, который некогда служил в мушкетерах Людовика Тринадцатого, а теперь назначен комендантом Пиньероля, то мы с Вами — старые знакомые. Я — Ашиль Вильбуа.
Болван смерил меня с головы до пят своими серыми, пронзительными глазами, потом повернулся на правом каблуке и пошел в комнату нижнего этажа, грубо крикнув мне: “Я — не охотник возобновлять устарелые знакомства!” — после чего хлопнул дверью.
Буа-Рамэ успокоил меня, что было нетрудно, и вскоре мы сидели с ним в его уютной комнатке. Буря утихла и живительный воздух струился в окно.
— Скажите мне однако, Анри, — спросил я: — что все это значит? Ваш дом совершенно захвачен людьми Сэн-Марса, окружен караулом… Майор снабжен королевским приказом… К чему все это? Что такое происходит? Арльвил насказал мне с три короба о тайнах, которые он чует в воздухе, и разных историях подобного рода. Почему никто не должен входить в нижний этаж? Долго ли останется тут майор?
Буа-Рамэ поднял вверх стакан и, держа его против огня, смотрел на вино прищуренными глазами, после чего произнес:
— Это действительно — тайны, и преудивительные, приказ короля, по которому все дворяне должны предоставлять в распоряжение майора свои жилища по пути его следования, постановка караулов вокруг занятых им домов, вызов Сэн-Марса в Пиньероль, — все это имеет свою уважительную причину.
Любопытство разбирало меня все сильнее.
— А нельзя ли узнать ее? — спросил я.
Буа-Рамэ обвел взором комнату, положил локти на стол, и, нагнувшись к нам, прошептал:
— Я сообщу Вам нечто, но Вы не должны рассказывать это, если не желаете прогуляться наверняка в Бастилию или в Венсенн. Сэн-Марс конвоирует узника.
— Ах! — вырвалось у меня. — Но кого же именно?
— Вот в том-то и дело.
— Что же тут необыкновенного?
— Сама личность узника необыкновенна.
— Пожалуй, он — турок или индеец?
— Нет.
— В таком случае — женщина?
— Кто может это знать?
— Вы загадочны не меньше Сэн-Марса, любезный Анри! Разве нельзя судить об этом по чертам и фигуре арестанта?
— Ха-ха! Вот в том-то и шутка! Загадка, злодейство, необычайность, тайны кроются в том, что узник Сэн-Марса не может никому показать свое лицо, так как носит маску, совершенно скрывающую его черты.
Мы с удивлением посмотрели на рассказчика.
А он продолжал:
— Ради этого таинственного узника Сэн-Марса произвели в майоры, извлекши его из безвестности, и мрачный тюремщик везет теперь пленника в Пиньероль, куда он назначен комендантом цитадели, и замкнется с ним вместе в темничных стенах. Ни единый человек не смеет приближаться к ним, пока замаскированный находится в чьем-нибудь доме. Вот почему так строго стерегут этого узника.
— Но откуда же взялся пленник? — спросил я с возрастающим удивлением.
— Никому неизвестно. Люди, сопровождающие Сэн-Марса, — грубые, почти скотоподобные существа. Сам он — темная личность, и, вероятно, очень рад, что с ним никто не заговаривает. По его словам, он едет из Берри, но я знаю, что он явился из Дижонского округа, где, должно быть, захватил с собой узника. Майор несомненно хранит странную государственную тайну, но было бы напрасно ломать над ней голову. Во всей Франции не исчезло ни одного высокопоставленного лица, и маска должна скрывать опасное сходство, в точности известное королю, потому что все приказы написаны рукой монарха.
— А сами Вы видели маску?
— Да.
— Буа-Рамэ, — сказал я, — мне также надо посмотреть на этого удивительного пленника.
— Уж не рехнулись ли Вы?
— Нет! Я должен видеть его. Если Вы не хотите помочь мне в этом, то я побегу вниз, ворвусь с саблей наголо в дверь зала и кинусь в комнату Сэн-Марса; что из этого выйдет — ляжет на Вашу совесть.
Я поднялся, и Буа-Рамэ, опасавшийся какой-нибудь беды, решил, наконец, исполнить мое желание.
— Прошу Вас, однако, не навлекать на меня несчастья, — сказал он. — Слушайте же, что я Вам скажу. Из моей комнаты ведет старинная трехъярусная винтовая лестница в большой зал нижнего этажа, где в данную минуту Сэн-Марс сидит со своим пленником за ужином. Дверь из этого хода в зал заставлена большим портретом Генриха Второго. Снимите свои сапоги, останьтесь в одних носках и ступайте через маленькую дверку на потайную лестницу; Вы не можете заблудиться. Спустившись вниз, Вы увидите два крошечных отверстия в двери; там, где на портрете нарисована пряжка кушака, помещается дверной замок; сквозь замочную скважину можно окинуть взором весь зал. Старайтесь не шуметь… Будьте осторожны и молчаливы!.. В остальном я умываю руки.
Пять минут спустя, я очутился, в носках, в потайном ходу. Мало-помалу мне удалось добраться ощупью до деревянной лестницы, тогда как вначале я шел по каменным плитам. Неслышными шагами спустился я до указанной двери, которую различил, благодаря двум маленьким круглым отверстиям, пропускавшим слабый свет. Нагнувшись, я прильнул к ним глазами и увидал странную картину. Шагах в тридцати от моего наблюдательного поста стоял роскошно сервированный стол, на котором возвышались два позолоченных канделябра с пятью зажженными свечами каждый. За столом сидели: Сэн-Марс, его младший офицер и высокий, стройный молодой человек. Последний был одет в костюм коричневого бархата, из-под его рукавов, из открытого жилета пышными сборками выступало дорогое кружево и ниспадало в виде воротника на плечи; на его пальцах сверкали перстни, густые волосы вились на голове, но лицо нельзя было рассмотреть, потому что его совершенно скрывала черная бархатная маска. Пленник с помощью тонкой, окружавшей голову, полоски стали, носил на себе этот гроб своего живого “я”, закрепленный на затылке, где я рассмотрел замочек. Маска, охватывавшая лицо наподобие забрала шлема, была снабжена подвижным подбородком, что давало возможность узнику свободно говорить, есть и пить, не снимая ее с головы.
Странный, зловещий вид замаскированного пленника заинтересовал меня до такой степени, что я не обратил внимания на разговор, который вели между собой собеседники; я не смел и не желал потерять ни одного мига, предоставленного для моих наблюдений. Мне все казалось, что мой взор проникнет сквозь маску, или, пожалуй, я надеялся, что пленнику будет позволено освободить свое лицо от железных уз… Но напрасно: маска оставалась крепко замкнутой и лишь с большим напряжением удалось уловить блеск огневых глаз, сверкавших из-под черного покрова. Однако до моего слуха доносились отрывочные фразы, и голос замаскированного звучал так благородно, так мелодично, что мне никогда в жизни не приходилось слышать ничего более приятного. К своему удивлению, я заметил, что двое солдат, прислуживавших за столом, приближались к таинственной личности не иначе, как с величайшим почтением, граничившим с раболепством, что Сэн-Марс собственноручно подавал ему кушанья, наливал вино и, обращаясь к нему с речью, сопровождал свои слова низким поклоном. Значит, под маской скрывался человек высокого происхождения, и какая-нибудь страшная тайна сделала этого несчастного заживо погребенным, превратила его в существо, которое стерегли, подобно дикому, опасному даже в клетке зверю, хотя он и казался кротким. Это подтверждалось видом четырех массивных пистолетов, лежавших на столе, по два у прибора Сэн-Марса и его подчиненного; заряженное оружие, очевидно, лежало тут наготове для того, чтобы уложить на месте замаскированного узника или каждого, кто вздумал бы освободить его, если бы не оставалось более никакого иного средства. Я был так подавлен этим неслыханным насилием, которому подвергался человек, предназначенный судьбой для того, чтобы занимать одно из высочайших мест в культурном обществе, что у меня невольно вырвался тяжелый вздох.
- Предыдущая
- 80/170
- Следующая
