Замок Лорда Валентина - Сильверберг Роберт - Страница 41

• Предыдущая
• 41/111
• Следующая

– Это Мост Короналя, направо Мост Понтификса, а дальше вниз Мост Снов. Все они древние и знаменитые.

– Но зачем строить мосты там, где река так широка? – недоумевающе спросил Валентин.

– Здесь одна из самых узких точек, – ответил Делиамбер.

Длина Зимра, по словам вруона, достигла семи тысяч миль. Он начинался на северо-западе Долорна в устье Рифта и шел в юго-восточном направлении через весь верхний Зимрол к прибрежному городу Пилиплоку на Внутреннем Море. Эта счастливая река, судоходная по всей длине, была быстрым и феноменально широким потоком и стремительно неслась, извиваясь, как змея. На ее берегах стояли сотни богатых городов, главных внутренних портов, самым западным из которых был Кинтор. На дальнем конце Кинтора, едва видимые в облачном небе, тянулись с северо-востока зазубренные пики Границ Кинтора – девять громадных гор, на чьих холодных склонах жили племена грубых мужественных охотников. Этот народ часто бывал в Кинторе, меняя шкуры и мясо на промышленные товары.

В эту ночь в Кинторе Валентин увидел во сне, что входит в Лабиринт для совещания с Понтификсом.

Сон был резкий, по боли отчетливый. Валентин стоял под жестким зимним солнцем на голой равнине и видел перед собой храм без крыши с ровными белыми стенами, которые, как сказал ему Делиамбер, были воротами в Лабиринт. С ним были вруон и Лизамон, и Карабелла тоже все в защитных очках. Но когда Валентин вступил на гладкую платформу между белыми стенами, он был один. Дорогу ему преградило существо зловещего и ужасного вида и чуждой формы жизни. Оно не принадлежало ни к одной из нечеловеческих форм жизни, издавна поселившихся на Маджипуре, оно не было ни лименом, ни гейрогом, ни вруоном, ни скандаром, ни хьортом, ни су-сухирисом, а было чем то таинственным и тревожащим – мускулистое толсторукое существо с красной кожей, тупым куполом головы и сверкающими желтыми глазами, горящими почти нестерпимой злобой. Низким звучным голосом существо спросило Валентина, какое у него дело к Понтификсу.

– Нужно починить Мост Кинтора, – ответил Валентин. – Заниматься такими делами – древняя обязанность Понтификса.

Желтоглазое создание засмеялось.

– Ты думаешь, Понтификсу есть до этого дело?

– Я обязан просить его помощи.

– Ладно, иди.

Страж портала поклонился с ядовитой вежливостью и посторонился. Как только Валентин прошел мимо него, существо холодно рыкнуло и захлопнуло за Валентином ворота. Отступление было невозможным. Перед Валентином тянулся узкий винтовой коридор, залитый слепящим белым светом. Много часов Валентин спускался по спиральной дороге. Затем стены коридора расширились, и он оказался в другом храме без крыши из белого камня – а может, и перед тем же самым, поскольку краснокожее существо снова преградило ему путь, ворча с необъяснимой злобой.

– Вот Понтификс.

Валентин заглянул за стражу в темную комнату и увидел имперского правителя Маджипура на троне, одетого в черное и алое и в королевской тиаре. И Понтификс Маджипура был многоруким и многоногим чудовищем с человеческим лицом, но с крыльями дракона, и он, сидя на троне, визжал и ревел, как безумный. Страшные свистящие звуки слетали с его губ, и несло от Понтификса ужасной вонью, и черные кожистые крылья сильно махали в воздухе, обдавая Валентина холодным ветром.

– Ваше Величество, – сказал Валентин и поклонился.

– Ваше Лордство, – поправил Понтификс и захохотал. Он потянулся к Валентину, подтащил к себе, и Валентин оказался на троне, а Понтификс, смеясь безумным смехом, полетел в ярко освещенный коридор, хлопая крыльями и вереща, пока не исчез из виду.

Валентин проснулся, мокрый от пота, в объятиях Карабеллы. Она выглядела испуганной, словно его ужасы из сна были ясны для нее, и она обнимала его, не говоря ни слова, пока он не осознал, что проснулся. Она нежно гладила его щеки.

– Ты три раза кричал, – сказала она.

– Бывают случаи, – ответил он, выпив немного вина из фляжки, – когда во сне устаешь больше, чем наяву. Мои сны – тяжелый труд, Карабелла.

– Многое в твоей душе ищет выразить себя, милорд.

– И выражает себя весьма энергично, – заметил Валентин и положил голову ей на грудь. – Если сны – источник мудрости, я молюсь, чтобы до зари не стать еще мудрее.

В Кинторе Залзан Кавол купил места для труппы на речном судне, идущем в Ни-мойю и Пилиплоку. Они должны были спуститься по реке недалеко – до небольшого города Вирф, ворот на территорию метаморфов.

Валентин сожалел, что вынужден сойти с судна в Вирфе, когда он легко мог за десять или пятнадцать реалов проплыть весь путь до Пилиплока и сесть на корабль до Острова Снов. В конце-то концов, главным и немедленным местом его назначения была не резервация Изменяющих Форму, а Остров Леди, где он, может быть, найдет подтверждение мучившим его видениям. Но пока это не могло осуществиться.

Нельзя спорить с судьбой, подумал Валентин. Те далекие вещи двигались с сознательной скоростью, но к какой-то окончательной, хотя и не всегда понятной цели. Он не был больше веселым и простодушным праздношатающимся Пидруда и, хотя он не вполне сознавал, кем он был и кем становиться, у него было ясное чувство внутреннего перехода: границы падали и не возникали вновь. Он видел себя актером в какой-то большой и запутанной драме, завершающие сцены которой отстояли еще далеко в пространстве и времени.

Речное судно гротескным и фантастическим сооружением, хотя и не лишенным некоторой красоты. Океанские корабли, вроде тех, что были в порту Пидруда, были крепкими и изящными, потому что они должны были проходить тысячи миль между гаванями. Речное же судно для недолгого путешествия было приземистым и широким, более напоминающим плавучую платформу, чем корабль. Как бы компенсируя его неэлегантность строители украсили его громадным парящим мостиком, увенчанным тремя носовыми фигурами, раскрашенными красным и зеленым, огромным центральным двором вроде деревенской площади, со статуями павильонами и игорными помещениями, а на корме была надстройка в несколько этажей, где жили пассажиры. Нижние палубы содержали грузовые камеры, обеденные залы, каюты третьего класса и команды, машинное отделение, откуда торчали две гигантские дымовые трубы, изогнутые и напоминающие дьявольские рога. Весь каркас корабля был деревянным – на Маджипуре было мало металла, а камень был нежелательным для использования на воде, и плотники изощрялись чуть ли не на каждом квадратном футе поверхности, украшая ее резьбой, панелями, выступами и тому подобным.

В ожидании отплытия Валентин, Карабелла и Делиамбер обошли палубы и встретили граждан множества областей и всех рас Маджипура: пограничных жителей с гор за Кинтором, гейрогов в пышных нарядах, жителей влажных южных стран в прохладной белой одежде, путешественников в роскошных красных и зеленых одеждах, типичных, по словам Карабеллы, для западного Алханрола, и многих других. Вездесущие лимены продавали неизменные сосиски, навязчивые хьорты в судовой униформе важно расхаживали вокруг, давая информацию и советы тем, кто просил и кто не просил. Семья су-сухирисов бросалась в глаза прозрачной зеленой одеждой, двухголовыми телами и надменными манерами; они проплывали сквозь толпу, как посланцы мира сна, и все автоматически расступались перед ними. И была на палубе маленькая группа метаморфов.

Первым их заметил Делиамбер. Маленький вруон щелкнул клювом и коснулся руки Валентина.

– Видишь их? Будем надеяться, что Слит не видит.

– Которые? – спросил Валентин.

– У поручней. Стоят отдельно. Они в своей естественной форме.

Валентин вгляделся. Их было пятеро, видимо, мужчина, женщина и трое младших. Стройные, угловатые, длинноногие существа. Взрослые были выше Валентина и выглядели хрупкими и непрочными, с зеленовато-желтой кожей. Лица их были близки к человеческим по конструкции, но скуловые кости острые, как лезвия, губы почти отсутствовали, нос уменьшен до бугорка, а косо поставленные глаза, длинные и узкие, не имели зрачков. Валентин не мог решить, как держат себя метаморфы – надменно или скромно, но было ясно, что они рассматривают себя на враждебной территории на этом корабле, эти аборигены древней расы, потомки тех, кто владел Маджипуром до приезда первых рожденных на Земле переселенцев четырнадцать тысяч лет назад. Он не мог отвести от них глаз.

• Предыдущая
• 41/111
• Следующая