Дети-404. ЛГБТ-подростки: в стенах молчания - Климова Елена - Страница 19

– Мама увидела мою переписку с парнем. И устроила разнос. Слова любимой матери «мне не нужен сын-гей» были как нож в сердце. Я упал в обморок. Очнулся с чувством, что я убит морально. Мне хотелось умереть, умереть: самый близкий мне человек сказал, что я ей не нужен. Сказала, что в 18 лет купит мне квартиру где-нибудь далеко от нашего города, чтоб глаза ее меня не видели (если я «решу остаться быть геем»).

Акелла, 16 лет:

– Мама устроила мне полный разнос. Так кричала, что аж стены в доме тряслись. Сколько всего я услышала. И что я идиотка, и чтобы я валила из дома, когда мне исполнится 18 лет, и прочее. Но больше всего мне запомнилась фраза: «Лучше бы ты вообще не рождалась!» Мне было так обидно и больно. Слезы текли ручьем, хоть я практически никогда не плачу. Через какое-то время мама успокоилась и извинилась. Сказала, что после 18 лет я буду делать что хочу, но, пока я живу в родительском доме, надо вести себя нормально. Также она пообещала помочь мне переехать во Францию. Но это вовсе не из-за того, что она переживает за меня. Она сказала: «Не хочу, чтобы из-за тебя на меня показывали пальцем!» Поставила условие, что если я уеду во Францию, то домой я могу не возвращаться. Мама просто не хочет меня видеть. Она ясно дала понять, что я ей не нужна.

Настя, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Мама решила порыться в моих вещах и прибраться. Прочитала мой дневник и чуть не получила инфаркт. Я понимала, что не могу сказать ей правду, потому что это убило бы ее. Поэтому я сказала, что просто пишу рассказ или что-то в этом роде.

Раста, 16 лет:

– Месяц назад мама полазила по моему ноутбуку… Открыла «ВКонтакте» и почитала переписки, после позвала меня на улицу и увела в безлюдное место. Орала… истерила… матом, говорила, что воспитала чудовище, что ей надо было еще больше бить меня в детстве, чтобы я не превратилась в изгоя. Самое больное – до этого я для мамы была милым ребенком. Она всегда меня баловала и так боялась обидеть… а тут… Когда она все это сказала, я плакала, дико плакала от боли. Родная мама не хочет принимать меня.

В стремлении «излечить» ребенка родители порой доходят до крайностей – и даже приводят в действие свои угрозы психиатрической больницей.

Бирюзовая мечта, 16 лет (Апатиты):

– Отец выставлял из дома, бил, я сбегала сама, жила у друзей, мать выпихивала за дверь, я гуляла по улицам всю ночь (или день). Апогея это достигло в девятом классе, когда отец сдал (за руку тащил, а я упиралась) в психушку, там мне накалякали подозрение на шизофрению, а через полгода меня туда положили еще раз совместными усилиями maman и papa.

Настя, 15 лет (Магнитогорск):

– По глупости я, придя домой, заявила, что влюбилась в девушку. И знаете что? Я провела неделю в психушке. Одну из самых ужасных недель в моей жизни. А мама лишь говорила, что это все для того, «чтобы мозги у тебя встали на место, совсем сдурела».

Врачи говорили, что это извращение, бред в юной голове. Кто-то утверждал, что неестественно. А психолог сказала, что это нормально. Вот и думай теперь, кто прав. Не лечили. Только уколы, таблетки, «нарисуй три дерева», «нарисуй барашка» и так далее. Да и знаете, во время обследований нашли у меня какое-то расстройство и состояние, близкое к депрессии. Может быть, психотерапевта интересовало именно это, а не ориентация.

С тех пор прошло два с половиной года. У меня уже давно есть девушка, мы с ней безумно счастливы. И все бы хорошо. Но мама каждый вечер приходит ко мне и начинает свое приравнивание меня к педофилам и зоофилам… Мать знает, что у меня есть девушка и что «обследование» не помогло, но опять собралась водить меня по врачам. По ее словам, «это отклонение, которое можно вылечить».

Конечно, не все так плохо, как может показаться на первый взгляд. Многие родители приходят к принятию своего ребенка, но длиться этот путь может сколь угодно долго: от нескольких дней до нескольких лет.

Наталия, 14 лет:

– Мы долго спорили. Мама говорила: «Как же так получилось, где я недоглядела, что ты превратилась в ненормальную; кто тебя запропагандировал; как же ты можешь идти против Бога; да и вообще, перебесишься». Я отвечала: «Я родилась такой, так было всегда; пропаганду придумало правительство, чтобы перевести все проблемы на ЛГБТ; если Бог есть любовь и создавал нас всех он, то он позволил мне быть такой и любить так; не перебешусь, раз за три с лишним года не вышло». В конце концов мама приняла меня. Она сказала, что, какой бы я ни была, я все равно ее дочь. Я рада, что мама смогла сделать это.

Маргарита, 17 лет:

– Мама узнала в 14 лет. Все это вылилось в скандалы, крики и недопонимание. Недавно она осознала всю серьезность того, что я тогда хотела сказать. Вот ее слова: «Если ты так счастлива, то это твоя жизнь. Тебе жить с девушкой, а не мне». Больше мы никогда не заводили разговор на эту тему.

Вита, 17 лет (Воркута):

– Первой реакцией мамы был шок, истерика и полное непонимание. Но на следующий день она сказала то, что хотят услышать все: «Я люблю тебя и принимаю такой, какая ты есть». Когда я призналась маме, она в истерике позвонила отцу, вырвала его с работы. А после того, как он пришел домой и узнал, что стряслось, он наорал не на меня, а на маму, так как думал, что случилось что-то посерьезнее, чем признание дочки о своей ориентации.

Лия, 16 лет (Москва):

– Мама сказала: «Делай что хочешь, но меня не впутывай». Мне было больно это слышать, но через некоторое время она сама подошла и начала спрашивать, как у нас с моей девушкой дела. Мама сказала, что будет любить меня такой, какая я есть. Но вот вроде бы все прекрасно, но нет. Она просила, чтоб я не говорила ни отцу, ни брату, ни родственникам, мол, это ужасно, позорно и грязно.

Максим (Екатеринбург):

– В 16 лет я рассказал маме, что я гей. Меня держали две недели взаперти и водили к психологу, но потом все улеглось. Сейчас эта тема не обсуждается. Отец до сих пор думает, что я стал объектом пропаганды, а мать смирилась с этим.

Ксения, 16 лет (Москва):

– Первое время был шок. Потом пытались делать вид, что ничего не было. А потом смирились. Ведь у меня не выросла третья рука или рог, в конце концов, никого, кроме меня, это не касалось.

Что бы ни говорили о пресловутом бунте подростков, об их желании отделиться и жить самостоятельно, понимание и поддержка родных людей очень важны для ребенка. Для ребенка любого возраста. Когда родные стоят за него горой – ничего не страшно.

Слава, 17 лет (Екатеринбург):

– Мама отреагировала очень спокойно, словно бы это в порядке вещей. После ее слов все обиды стали до боли незначительными. Никогда бы не подумала, что мама примет меня. Теперь я чувствую себя вполне защищенной и уверенной, что все в порядке. Спасибо маме.

Анна, 16 лет:

– Мои родители знают, они меня поняли, это самое главное. На мнение остальных мне все равно.

Егор, 16 лет:

– Я хочу сказать спасибо моей маме. Она ни на мгновение не поменяла свое мнение обо мне и относится так же. Но ей тяжело это признать, я вижу, и я благодарен ей за то, что она со мной. С поддержкой мамы я тем более справлюсь.

Софья, 16 лет (Санкт-Петербург):

– В моей семье нет ни одного человека, который относился бы к моей ситуации как к нормальной. Бабушки считают это такой мерзостью, что всех надо либо перестрелять, либо в психбольницы. Мать однажды чуть не догадалась и закатила такую истерику, что я отходила на таблетках. Отец вроде и мог бы понять, но я боюсь. Поэтому я решила открыться перед братом. Мы очень тесно связаны и очень любим друг друга.

Брат все понял. Он сказал, что я самая лучшая сестра, что смогла ему довериться, и что его отношение не изменилось бы из-за такой мелочи, как любовь к девушкам. Теперь я чувствую себя защищеннее.