Бедняков не убивают… - Сименон Жорж - Страница 3
- Предыдущая
- 3/9
- Следующая
Да и не был он похож на тех, кого убивают. Лицо не такое, вот в чем загвоздка! Это-то и озадачивало. А вся обстановка? Эта квартира, жена, пятеро детей, муж в нижнем белье, «ф-р-р-ф-р-р», с каким пролетела пуля…
Верх такси был откинут, и Мегрэ курил свою трубку, время от времени пожимая плечами. В какое-то мгновение мысли его обратились к мадам Мегрэ. «Бедняжка!» — скажет она и при этом непременно вздохнет. Когда умирает мужчина, женщина всегда сочувствует женщине.
— Нет, номера я не знаю… Да, улица Сантье… «Куврэр и Бельшас»… Наверно, что-нибудь солидное. Этакий почтенный торговый дом, рождения тысяча восемьсот какого-нибудь года…
Он не понимал, и это злило его. Злило потому, что он не терпел непонятного… Улица Сантье была забита людьми и машинами. Притормозив, шофер заговорил с прохожим, чтобы узнать об адресе, и в эту минуту Мегрэ увидел на фасаде одного из домов выведенные красивыми золотыми буквами слова: «Куврэр и Бельшас».
— Подождите меня. Я недолго.
Собственно, он не знал, надолго ли, но жара совсем разморила его. Да и как было не разморить, когда почти все его товарищи по работе и даже все инспектора были в отпуске и когда сегодня с утра он рассчитывал поблаженствовать на досуге у себя в кабинете!
Второй этаж. Анфилада темных комнат, чем-то напоминающих ризницу.
— Могу я видеть мосье Куврэра?
— По личному делу?
— По сугубо личному.
— Весьма сожалею. Мосье Куврэр умер пять лет назад.
— А мосье Бельшас?
— Мосье Бельшас уехал в Нормандию. Если угодно, вы можете поговорить с мосье Мовром.
— Кто это?
— Доверенное лицо фирмы Он сейчас в банке, но скоро вернется…
— Скажите, а мосье Трамбле здесь?
Недоумение:
— Простите, как вы сказали?
— Мосье Трамбле… Морис Трамбле…
— Я такого не знаю.
— Ваш кассир…
— Нашего кассира зовут Мажин, Гастон Мажин…
«Вот так история с географией!? — подумал Мегрэ. Положительно, его так и преследовали сегодня трафаретные фразы.
— Вы будете ожидать мосье Мовра?
— Да, придется.
Сидеть и нюхать приторный запах галантереи и картонных коробок. К счастью, это продолжалось не слишком долго. Мосье Мовр оказался шестидесятилетним господином, одетым с головы до ног во все черное.
— Вы хотели поговорить со мной?
— Мегрэ, комиссар сыскной полиции…
Если слова эти имели целью произвести впечатление, то Мегрэ ошибся.
— Чему я обязан честью…
— Если не ошибаюсь, у вас работает кассиром некий Трамбле?
— Работал… Довольно давно… Погодите… Это было в тот год, когда мы модернизировали наше отделение в Камбре. Да… Семь лет назад… Даже немного больше, потому что он ушел от нас в середине весны… — Мосье Мовр поправил пенсне: — Словом, мосье Трамбле не служит у нас уже семь лет.
— С тех пор вы его больше не видели?
— Лично я — нет.
— Вы были им довольны как служащим?
— Безусловно… Я знал его очень хорошо, потому что он поступил сюда всего лишь на несколько лет позже меня… Это был человек в высшей степени добросовестный и пунктуальный… Ушел он от нас, насколько мне помнится, по какой-то очень уважительной причине, с соблюдением всех формальностей… Ну да, по семейным обстоятельствам. Он написал в заявлении, что собирается обосноваться у себя на родине: в Оверни, кажется, или в Кантале, сейчас уже не помню…
— Касса у него всегда была в порядке?
Мосье Мовр даже слегка подался назад, точно ему нанесли личное оскорбление.
— Простите, у нас таких вещей не бывает.
— А вам никогда не приходилось слышать, будто у мосье Трамбле есть любовница или что он предается какому-нибудь пороку?
— Нет, мосье. Никогда. И я убежден, что с ним этого не могло быть.
Коротко и ясно. И если Мегрэ не желает понимать, что он заходит слишком далеко даже для комиссара сыскной полиции… Однако Мегрэ не сдавался:
— Странно… Дело в том, что в течение семи лет, до вчерашнего дня включительно, мосье Трамбле каждое утро уходил из дому и отправлялся на работу к вам в контору и каждый месяц приносил жене жалованье.
— Прошу прощения, но этого не может быть. Ему недвусмысленно указывали на дверь.
— Значит, это был образцовый служащий?
— Отличный служащий.
— И в его поведении не было ничего…
— Нет, мосье, ничего. Прошу извинить, но меня ожидают два оптовых покупателя из провинции, и…
Уф! Ну и духотища! Почти как в комнатках на улице Де-Дам. Приятно было очутиться снова на воздухе, снова увидеть свое такси, шофера, уже успевшего выпить в соседнем бистро стаканчик минеральной воды и теперь вытиравшего усы.
— Куда прикажете, мосье Мегрэ? — Все шоферы знали его, и это как-никак тоже было приятно.
— На улицу Де-Дам, старина…
Так-так, значит, семь лет подряд этот самый Морис Трамбле уходил в положенное время из дому и отправлялся к себе на работу, и семь лет подряд…
— Остановишься где-нибудь по дороге, я заскочу выпить у стойки…
Перед встречей с мадам Трамбле и господами из прокуратуры, которые, должно быть, уже толкутся в квартирке на улице Де-Дам.
Только таким ли уж он был бедняком, вот в чем вопрос.
II. Убийца с больной печенью и любитель канареек
Что с тобой, Мегрэ? Ты не спишь?
Было, наверно, около трех часов ночи, а Мегрэ все еще продолжал ворочаться с боку на бок в своей постели, весь в испарине, хотя открыты были оба окна спальни, выходивших на бульвар Ришар Ленуар. Несколько раз он уже начинал засыпать, но едва только дыхание жены рядом с ним становилось глубоким и ровным, как он снова, против собственной воли, принимался думать опять и опять об этом Трамбле, о своем бедняке, как он теперь про себя называл его.
Тут что-то было не так, ускользало, как в несообразном сне. И Мегрэ опять возвращался к исходному пункту. Половина девятого утра. В квартирке на улице Де-Дам Морис Трамбле кончает одеваться. Тут же рядом унылая мадам Трамбле — теперь Мегрэ уже знал, что ее зовут Жюльеттой, то есть самым неподходящим для нее именем, — итак, тут же рядом унылая Жюльетта в бигуди, со взглядом великомученицы, пытается утихомирить расшумевшихся детей, но в результате гвалт становится еще громче.
«Он не выносил шума, господин комиссар…»
Почему именно эта деталь поразила Мегрэ сильней всего остального, что он там услышал? Почему в полусонном забытьи память его возвращалась к ней снова и снова? Не выносить шума — и жить на улице Де-Дам, многолюдной, бойкой и тесной, да еще с пятью детьми, которые только и делают, что задирают друг друга, и с этой Жюльеттой, которая не знает, как их унять…
«Он одевается… Хорошо, дальше… Бреется — через день, по словам Жюльетты. Выпивает чашку кофе с молоком и съедает два рогалика… Выходит на улицу, идет к бульвару Батиньоль и на станции Вильер садится в метро…»
Всю вторую половину дня после посещения фирмы «Куврэр и Бельшас» Мегрэ просидел у себя в кабинете, занимаясь текущими делами. В это время вечерние газеты по просьбе полиции уже печатали на первых полосах портреты Мориса Трамбле.
А бригадир Люка тем временем отправился в отель «Эксельсиор», захватив с собой фотографии всех рецидивистов и уголовников, чья внешность хоть сколько-нибудь подходила под описание примет мнимого Жозефа Дамбуа, точнее говоря — убийцы.
Рассматривая фотографии, хозяин отеля, выходец из Оверни, отрицательно качал головой:
— Я, правда, мало видел его, но, по-моему, он не из таких.
Бригадиру пришлось проявить немало терпения, прежде чем он наконец выяснил: хозяин хотел сказать, что постоялец с пневматическим ружьем отнюдь не был похож на преступника, внешность у него была самая безобидная.
— Когда он пришел и спросил номер на неделю, я подумал, что это какой-нибудь ночной сторож…
Человек неприметной внешности. Средних лет. Да и мало кто его видел, потому что он возвращался к себе только на ночь, а утром уходил.
- Предыдущая
- 3/9
- Следующая