Бедняков не убивают… - Сименон Жорж - Страница 7

• Предыдущая
• 7/9
• Следующая

Сколько лет эти стены не оклеивались заново? Бумажные обои совершенно выцвели, и на них темными пятнами обозначались силуэты всевозможной мебели, стоявшей здесь в разное время, — следы, оставленные всеми, кто прежде жил в этих комнатах.

Люка с удивлением смотрел на комиссара, который раньше, чем приняться за дело, налил канарейкам свежей воды и насыпал в кормушки мелкого и блестящего желтого семени.

— Понимаешь, старина, здесь он по крайней мере мог побыть в тишине…

У одного из окон стояло плетеное ивовое кресло старинного фасона, был также стол, два — три разномастных стула и на полках — целая коллекция исторических и приключенческих романов.

В нижнем этаже помещалась металлическая кровать, застланная роскошным пуховым одеялом красного атласа, отливавшего на свету всеми цветами радуги — мечта какой-нибудь богатой крестьянки.

— Он здесь, пожалуй, не очень-то веселился, как по-вашему, начальник?

Кухня. Тарелки, стаканы, сковородка. Мегрэ принюхался: от сковородки пахло рыбой. В мусорном ящике, который не опорожнялся, наверно, несколько дней, лежали рыбьи кости и чешуя. В нише был аккуратно расставлен набор удочек.

— Вы не находите, что это забавно придумано, а?

Как видно, Трамбле понимал счастье по-своему. Тихие комнаты, куда кроме него никто не входил. Рыбная ловля на набережных Сены. У него было два складных стула, из которых один усовершенствованного образца, видимо, очень дорогой. В красивых клетках — певчие птицы. И книги, уйма книг в пестрых обложках: книги, которыми он мог наслаждаться в тишине и покое.

Но самым любопытным был контраст между бедностью всей обстановки и отдельными дорогими вещами. Среди удочек одна была импортная, английская, стоившая, по меньшей мере, несколько тысяч франков. В одном из ящиков единственного в доме комода лежала золотая зажигалка с выгравированными инициалами «М. Т.» и дорогой портсигар.

— Вы хоть что-нибудь здесь понимаете, начальник?

Да, Мегрэ, кажется, начал понимать. Особенно после того, как нашел несколько совершенно бесполезных вещей, вроде великолепного игрушечного электропоезда.

— Видишь ли, ему столько лет хотелось иметь такие вот вещи…

— Вы думаете, он этим поездом играл?

— Я бы не поручился, что нет… А тебе разве никогда не случалось покупать вещи, о которых ты мечтал в детстве?

Итак, Трамбле приходил сюда утром, как другие приходят на работу, и садился с удочкой напротив своего дома. Потом он возвращался на улицу Де-Дам ко второму завтраку, иногда, быть может, после того, как поел рыбы собственного улова.

Он ухаживал за своими канарейками. Читал. Читал, вероятно, целыми часами, сидя в плетеном кресле у окна. И кругом было тихо, никто не тормошил его, никто не кричал. Время от времени он ходил в кино, иногда вместе с дочерью. И однажды он купил ей золотые сережки.

— Как вы думаете, эти деньги, на которые он жил, он получил их в наследство или украл?

Мегрэ ничего не ответил. Он все ходил из комнаты в комнату и смотрел, а перед домом стоял на часах папаша Ла Сериз.

— Поезжай обратно на набережную Орфевр. Вели разослать запросы во все парижские банки: надо выяснить, не открывал ли у них Трамбле текущего счета, необходимо запросить также нотариальные и адвокатские конторы…

Однако он мало на это рассчитывал. Слишком уж осмотрителен был Трамбле, слишком крепко сидела в нем исконная крестьянская осторожность, чтобы он решился держать свои деньги в таком месте, где их могли обнаружить.

— Вы останетесь здесь?

— Да, я здесь пробуду, наверно, всю ночь… Послушай… Принеси мне бутербродов и две-три бутылки пива… И позвони жене, предупреди, что, возможно, я сегодня домой не приеду… Позаботься, чтобы газеты об этом доме пока ничего не писали.

— Если хотите, я вернусь составить вам компанию или пришлю кого-нибудь из инспекторов.

— Не стоит.

У него даже не было с собою оружия. К чему?

И потекли часы, очень похожие, должно быть, на те, что проводил в этом доме его хозяин. Мегрэ даже перелистал несколько книг из его своеобразной библиотеки. Почти все они были перечитаны по нескольку раз.

Потом он долго копался в удочках, ему казалось, что такому человеку, как Трамбле, удочки должны были представляться идеальным тайником.

— Две тысячи франков в месяц в течение семи лет…

Солидный капиталец. Не говоря уже о деньгах, которые он тратил лично на себя… Но где-нибудь да была же она запрятана, эта кубышка?

В восемь вечера, когда Мегрэ в поисках тайника принялся обследовать вольеры, у подъезда остановилось такси.

Это приехал Люка в сопровождении какой-то девицы, у которой было, видимо, очень неважное настроение.

— Я не знал, что делать, телефона здесь нет, — бригадир был несколько смущен. — В конце концов я решил, что лучше всего привезти ее к вам сюда. Это — любовница…

Рослая, крупная брюнетка с грубоватым, мучнистого цвета лицом. Настороженно глядя на комиссара, она процедила:

— Надеюсь, меня не собираются обвинить в том, что это я убила его?

— Входите, входите… — тихо сказал Мегрэ, — в этом доме вы, наверно, ориентируетесь лучше меня…

— Я?.. Впервые эту грязную дыру в глаза вижу… Пять минут назад я даже не знала, что она на свете существует… Да, воздух здесь не то чтобы очень.

У нее чувствительностью отличался нос, а не барабанные перепонки. И, садясь, она прежде всего смахнула пыль с предложенного ей стула.

Ольга-Жанна Мари Пауссонно, 29 лет, родом из Сен-Жорис-сюр-Изер, без определенных занятий, адрес: отель «Во Сежур», улица Лепик, Париж, 18-й округ.

И тут же эта громадина с круглой, наподобие луны, физиономией затараторила:

— Прошу отметить, господин комиссар, что я к вам явилась добровольно. Как только я в газете увидела его фотографию, я себе сказала: я не должна бояться неприятностей, я…

— Трамбле приходил к вам в отель?

— Да, два раза в неделю…

— Так что хозяин и персонал знали его в лицо?

— Еще бы! Очень хорошо знала. Последние пять лет, с тех пор как это началось…

— Они тоже видели фотографию…

— Что вы хотите сказать?

Она закусила губу — сообразила наконец.

— Да, хозяин действительно спросил у меня, не фотография ли это мосье Шарля… Но я и так пришла бы…

— Не сомневаюсь. Стало быть, вы знали его под именем мосье Шарля?

— Я познакомилась с ним случайно, на бульваре Рошешуар, выходя из кино… Я служила тогда буфетчицей в ресторане самообслуживания на площади Клиши… Он за мной увязался… Он сказал мне, что бывает в Париже только наездом…

— Два раза в неделю…

— Да… Когда мы встретились во второй или в третий раз, он проводил меня до отеля и зашел ко мне… Так это и началось… Это он настоял, чтобы я бросила работу…

Почему она понравилась Трамбле? Очевидно, потому, что Жюльетта была маленькая, щуплая и белобрысая, а эта — высокого роста, черноволосая и сдобная. Сдобная — это, конечно, основное. И, видимо, ее круглое, лунообразное лицо связывалось в представлении Трамбле не только с округлостью форм, но и с мягкостью характера, быть может, даже с чувствительностью?

— Я скоро поняла, что он немного того…

— Что значит «того»?

— Ну, во всяком случае, с фантазиями… Он вечно твердил, что увезет меня в деревню… Только об этом и мечтал… Не успеет, бывало, прийти и уже тащит меня куда-нибудь в парк посидеть на скамеечке… Он приставал ко мне с этой своей идиотской деревней несколько месяцев, все просил, чтоб я с ним поехала туда хоть на пару деньков, и уговорил-таки в конце концов… Вы, может, думаете, мне там было очень весело? Как бы не так!..

— Он содержал вас?

— Он давал мне только на самое необходимое… Приходилось уверять его, будто я шью себе все сама… Ему, видите ли, хотелось, чтобы я все дни просиживала за шитьем и за штопкой… Комедия, да и только!.. Я его сто раз выставляла и говорила ему… Чего только я ему не говорила! А он хоть бы что, прицепился — не оторвать, является потом с подарками, письма пишет длиннющие… Что вы смеетесь?

• Предыдущая
• 7/9
• Следующая