Беглый - Сименон Жорж - Страница 2

• Предыдущая
• 2/25
• Следующая

Ничего чрезвычайного произойти не могло. Тем не менее Ж. П. Г, пришел с опозданием! И не сразу заметил свой класс! А теперь смотрел в пространство, не обращая внимания на учеников!

В метре от Ж. П. Г, на помост упал бумажный шарик, и прочерченная им белая парабола, попав в поле зрения учителя, казалось, пробудила его.

Ж. П. Г, пошевелился, откинулся на спинку стула, но не взял линейку и не постучал по столу.

— Господа… — странным голосом начал он.

Ж. П. Г, привык работать в старших классах и никогда не обращался к учащимся со словами: «Друзья мои».

— Господа…

Никто не мог точно определить, что именно происходит, настолько все это было неуловимо. И все же что-то происходило. Каменное лицо Ж. П. Г, менялось на глазах, как при наплыве в кино. Все по-прежнему было на месте — и усы, и густые, закрывающие лоб волосы, и большие карие глаза. Сама голова прочно покоилась на круглом, туго накрахмаленном воротничке, но лицо утратило одеревенелость. Сейчас оно напоминало таящую восковую маску.

— Господа… — повторил Ж. П. Г.

Он не находил других слов. Горло ему сдавило нечто вроде сдерживаемого рыдания. Он тоскливо посмотрел по сторонам. Вокруг лишь детские лица, любопытные и уже насмешливые взгляды.

Наступила долгая тишина. Звуки военного оркестра звучали все ближе. По мостовой соседнего переулка неторопливо прогромыхал грузовик.

— Даю вам несколько минут на повторение заданного.

Даже голос не его! Выдавив эти слова, Ж. П. Г, встал, подошел к окну, и теперь его силуэт темнел на фоне солнечного прямоугольника.

Один из мальчиков посмотрел на Антуана и подмигнул. Антуан под партой пнул его ногой. Ученики с шумом раскрыли немецкие учебники, кто-то вполголоса повторял наизусть отрывок из Гете; класс гудел, как взбудораженный улей.

С верхнего этажа доносился размеренный голос преподавателя.

А Ж. П. Г., спиной к классу, смотрел на ближние дома, на окно, где молодая белокурая женщина кормила канарейку.

Сигнал дал мальчик в коротких штанах. Он вскочил на скамейку парты и принялся корчить рожи за спиной учителя.

Взрыва смеха не произошло, но раздался глухой шум, понятный лишь тренированному учительскому уху. Все ждали, что последует немедленное наказание.

Это было бы так похоже на Ж. П. Г.: он всегда утверждал, что умеет распознавать любые проделки учеников за его спиной, и время от времени, даже не оборачиваясь, бросал:

— Куртуа, двести строк!

— Но мсье…

— Триста!

На этот раз Ж. П. Г, промолчал. Спина его даже не дрогнула. Какой-то рыжий коротышка встал из-за парты и отправился поболтать с приятелем, сидевшим через три ряда от него. Виаль, сын рамочника, вырезал из бумаги смешную фигурку и делал отчаянные знаки, прося у товарищей булавку. Это был худой, болезненный подросток, с нескладно большим ртом. Булавка, передаваемая из рук в руки, наконец дошла до него.

Сколько времени учитель простоял у окна? Минут пять, вряд ли дольше. Приглядевшись к нему, можно было бы заметить, что он втянул голову в плечи и подбородок его врезался в острый край воротничка.

Виаль пополз по проходу. Руки его вынырнули из-под парты и медленно потянулись к спине Ж. П. Г. К бумажному паяцу он прикрепил нитку, конец нитки к булавке, и класс затаив дыхание увидел, как булавка зацепилась за пиджак учителя немецкого языка.

И тут мальчишки чуть не вскрикнули. В тот момент, когда они меньше всего этого ждали, Ж. П. Г, обернулся, и перед классом предстал человек, еще более незнакомый, чем несколькими минутами ранее. Это был уже не педагог перед учениками, даже не просто взрослый перед детьми.

Глаза его стали несчастными и затравленными, потом в них внезапно вспыхнула ярость. Белые руки схватили Виаля за курточку, тот отшатнулся, но движение оказалось таким резким, что курточка лопнула по швам.

Виаль пришел в панику, стал брыкаться и угодил учителю каблуком в берцовую кость.

Почему Ж. П. Г, показался школьникам таким страшным? Раньше они его ничуть не боялись, а теперь смех мгновенно стих. Все смотрели на Виаля, плечи которого были стиснуты двумя бледными руками.

Если бы Ж. П. Г, сказал хоть слово! Но он лишь смотрел на озорника, словно не видя его, вернее, не понимая, что перед ним всего-навсего ученик 4-го «б».

Как он тряс его! Впоследствии кто-то уверял, что щеки у Ж. П. Г, были мокрые. Во всяком случае, линия усов перекосилась так, словно они были накладные, и, отпустив наконец мальчишку, Ж. П. Г, на минуту закрыл глаза.

Виаль лежал на полу и стонал. Шалун не ушибся, вероятно, даже не испытывал боли. Но, падая, он зацепился за скамью, и курточка его разорвалась еще на плече.

Ж. П. Г, растерянно смотрел на него, раздираемый противоречивым желанием не то прикончить мальчишку, не то попросить у него прощения.

Куртуа, сидевший ближе всех к двери, выскочил во двор, чтобы уведомить директора.

Все знали, что за этим последует, мальчики понимали серьезность происходящего. Началось с опоздания на несколько минут, со смешков, подталкивания друг друга локтем. А теперь перед ними разыгрывалась подлинная драма.

— Встаньте, Виаль! — сделав над собой усилие, произнес Ж. П. Г.

Виаль на мгновение перестал скулить, бросил злобный взгляд на своего мучителя и опять забился в корчах на полу.

— Виаль, я приказываю вам.

Поздно! Во дворе раздались четкие, хорошо знакомые всему лицею шаги. За стеклянной дверью возник силуэт директора, и после секундной задержки та привычно скрипнула.

Ученики разом поднялись. Только Виаль продолжал лежать со слезами на глазах, перегнувшись пополам и держась руками за поясницу.

— Господин Гийом… — начал директор.

Фразу он не закончил. Лишь указал глазами на дверь.

— Виаль, отправляйтесь ко мне в кабинет.

Прошло еще несколько минут: директор послал за надзирателем и теперь дожидался его прихода. Наконец надзиратель явился, встал рядом со стулом Ж. П. Г, и скомандовал:

— Сесть!

Шаги в коридоре затихли. Антуан зашмыгал носом.

— Я слушаю вас, господин Гийом.

Ж. П. Г, следовало всего-навсего объясниться, встать в подобающую случаю позу.

— Я встряхнул этого мальчишку, — заявил он, указывая на ревущего Виаля, на верхней губе которого размазались сопли.

— Мне кажется, вы порвали на нем одежду.

Ж. П. Г, не ответил, и директор посмотрел на него с любопытством и беспокойством.

Учитель немецкого языка, видимо, не сознает всей серьезности положения. Хуже того! В его манере держаться замечается развязность, несвойственная ему и несовместимая с его должностью. Он слушает своего начальника вполуха и, кажется, только ждет случая удалиться.

— Какие у вас претензии к этому ученику, который, насколько мне известно, всегда был примерным во всех отношениях?

Виаль действительно был рекордсменом по количеству первых наград, но даже это обстоятельство не мешало Ж. П. Г, иронически воспринимать случившееся.

Директор не верил своим глазам. В кабинет, из которого он управлял многочисленными классами, никто еще не входил без почтительного трепета.

Будь Жан Поль Гийом пьян, и то он не мог бы держаться более вызывающе. Его поведение было настолько необычным, что на секунду директор допустил, что происшествие объясняется именно опьянением. Но можно ли предположить, что человек напивается в восемь утра?

И тем не менее… Перекосившиеся усы… Красные пятна на скулах… Непристойно сверкающие глаза…

Да, непристойно!

— Господин Гийом, прошу вас как можно подробнее изложить мне ход событий.

— Вы считаете, они того заслуживают?

Гийом не иронизировал, но ясно показывал, что ему на все наплевать.

Виаль поднял голову и отважился вставить:

— Отец подаст жалобу.

И что же? Учитель в ответ лишь пожал плечами.

Он преподает в Ла-Рошели семнадцать лет. Его неоднократно ставили в пример молодым учителям, позволявшим себе кое-какие вольности. Личная жизнь Жана Поля Гийома гармонично сочетается с общественной. Он ни разу не уличен в самом малом грешке.

• Предыдущая
• 2/25
• Следующая