До самой сути - Сименон Жорж - Страница 22

• Предыдущая
• 22/29
• Следующая

Грозы рождаются здесь, так сказать, прямо на глазах.

В данную минуту, например, в долине еще светит солнце, а одну из вершин окутывают черные тучи, и, несмотря на яркий день, молнии уже отчетливо различимы.

То же самое — на протяжении более чем шестидесяти миль. Поближе к Мексике долина загибается влево, опять довольно глубоко врезаясь в территорию Соединенных Штатов, так что выйти к границе можно лишь перебравшись через реку.

Накануне Доналд был пьян, как его брат. Но провел он ночь не в постели. Утром у него не оказалось ни пузыря со льдом, ни кофе, ни пива. Спал он, наверное, на мокрой земле. А ведь похмелье и у него было тяжелое.

Сейчас он шатается где-нибудь, небритый, весь в грязи, похожий на бродягу.

Бродяг в долине можно встретить довольно часто.

Они плетутся, волоча ноги, не глядя по сторонам. Чаще всего это мексиканцы, которые нелегально просачиваются через границу и пробираются в Калифорнию, обетованную землю, где надеются найти работу.

Владельцы ранчо не обращают на них внимания и не боятся их. Все прекрасно знают: эти люди не опасны. Известно также, что они редко достигают другого конца долины в направлении Тусона: их перехватывают патрули.

Шоссе и холмы предгорья под контролем пограничных моторазъездов. Они шныряют по дорогам, ведущим от ранчо к ранчо, и тащат за своим джипом прицеп — фургон для перевозки скота. В фургоне стоят две оседланные лошади, и пограничники в любой момент могут пересесть на них.

Наконец, нельзя забывать и об их авиетках, которые упорно и яростно, как осы, кружатся над каждой мало-мальски подозрительной фигурой.

Недалека минута, когда Доналд почувствует голод.

Во всей округе никаких плодов — только трава, кактусы, сухой колючий кустарник да редкие деревца с искривленными стволами.

Решится ли он постучать в какой-нибудь дом, рискуя столкнуться лицом к лицу с одним из тех, с кем пил накануне?

— Надо бы его разыскать, — выдавил Пи-Эм.

— Это самое разумное. Возьмем машину?

— Ты со мной?

— А почему бы нет?

Несмотря на тревогу и все еще не прошедшую головную боль, он испытал удовлетворение, видя, каким молодцом держится Нора. Вот бы показать ее сейчас брату, бросить ему: «Можешь убедиться: на свете не одна Милдред».

Если Милдред действительно такая, какой изобразил ее Доналд, то лишь потому, что подобные женщины приучены к рабству: сначала они состоят в нем у родителей, у младших братьев и сестер; потом у мастера и хозяина, которые им платят; наконец, у мужа и детей.

Упрек он услышал всего один, и притом не обидный. Ни в чем его не обвиняя, Нора все-таки бросила мимоходом:

— Зря ты откровенничал с Лил Ноленд.

Больше она ничего не сказала, но он все понял. Это как раз то, о чем он с самого утра старался не думать.

Боясь, как бы Доналда не напоили, он сочинил дурацкую историю с сумасшествием. В нее поверили. Она-то и возбудила всеобщий интерес к Доналду. Не будь ее, на него почти не обратили бы внимания. Их приятели частенько прихватывают с собой заезжего гостя; его кормят, поят и не расспрашивают, кто он и откуда.

Теперь все насторожились и готовы счесть Доналда опасным человеком.

А он бродит где-то в долине, из которой не может выбраться, и ему надо есть.

— Я все прикидываю, — сказала Нора, кончая одеваться, — не стоит ли еще раз позвонить Лил?

— Зачем?

— Ты прав. Тогда придется звонить и остальным.

Больше всего я боюсь миссис Поуп. Они живут на самом отшибе, а она труслива. Что ей стоит позвонить в ногалесскую полицию… Ну да ладно! Поехали.

Он был признателен ей за то, что она дала ему сесть за руль. Это означало, что жена уверена в нем, несмотря на его развинченное состояние.

Несколькими днями раньше горы казались гигантскими темными нагими конусами, исключавшими всякую мысль о какой-нибудь растительности. Их вид неизменно поражал каждого, кто впервые попадал в долину.

— Где же скот? — не без скептицизма осведомлялся приезжий.

Ему ведь столько рассказывали о тысячных стадах, принадлежащих владельцам ранчо. Однако вокруг ферм паслось всего несколько десятков голов — в основном молочные коровы.

— В горах.

— Чем они там кормятся?

— Травой.

Отсюда, снизу, этого не увидишь: растительность есть почти исключительно в каньонах, а они кажутся издали всего-навсего узкими расселинами.

И вот за два дня все подножие хребта, все холмы предгорья зазеленели, покрылись желтыми цветами.

Нетрудно понять, почему местные жители вроде Пембертона так привязаны к своей долине. Новичкам и тем достаточно, как правило, нескольких лет, чтобы проникнуться к ней такой же восторженной, можно сказать, фанатичной любовью.

Он попробует перебраться через горы.

Это первое, что придет ему в голову. Но Доналд быстро убедится, что его затея совершенно бесполезна и к тому же неосуществима. В результате он только разобьет до крови ноги да еще с риском быть ужаленным гремучей змеей.

Долину по-прежнему заливало солнце, а над доброй половиной гор уже хлестал дождь. Вдалеке слышался рев реки. К ней стягивались машины, но Пи-Эм гнал мимо на юг, в обход сперва дома Нолендов, затем дома Смайли.

Это была наиболее населенная часть долины: четкие прямоугольники полей и лужаек, конюшни, коррали.

Доналд наверняка ушел гораздо дальше, перебравшись через первые на его пути пересохшие речушки: они скатываются прямо с гор, и вода держится в них лишь час-другой, пока не стихнет гроза.

— Сигарету?

Нора сама раскурила ее и сунула мужу в рот — Пи-Эм вел машину.

— Он умеет ездить верхом?

— Не знаю. Дома у нас была старая кобыла, отец запрягал ее, когда ездил в Ферфилд. Мальчишками мы катались на ней без седла на лугу.

Он впервые заговорил с Норой о своем детстве.

О своем она ему тоже не рассказывала.

— Кто это звонил из Лос-Анджелеса?

— Эмили, наша сестра.

— Она замужем?

— Нет. Работает. Устроилась неплохо.

Газ пришлось сбросить: дорога была разбитая, усеянная лужами и песчаными проплешинами, на которых колеса буксовали. Эшбриджи не проехали и пяти миль, как налетел шквальный ветер и гроза нагнала их.

— Едем дальше?

— Конечно.

Не одна ли и та же мысль мелькнула у обоих? Ни он, ни она не верили, что Доналд толкнется к кому-нибудь из их приятелей. В эту сторону его, конечно, влечет другое — самолет Кейди. Весь вопрос в том, владеет ли Доналд пилотажем.

— Не знаешь, в каких войсках он служил во время войны?

— Нет. Эмили сообщила только, что он был на Тихом океане.

Началась широкая равнина, которую Кейди рачительно снабдил искусственным орошением. Он разводил здесь хлопок и картофель. Первый урожай картофеля только что собрали. Через несколько дней начнутся новые посадки: здесь снимают два урожая — в августе и в ноябре. Был год, когда Кейди на одном картофеле заработал пятьсот тысяч долларов.

В сезон ему, смотря по обстоятельствам, требуется от двухсот до трехсот рабочих. Он отправляет грузовики за мексиканцами и неграми. Привозит их целыми семьями, потому что женщины нужны ему не меньше, чем мужчины. Размещают приезжих в бараках, настроенных вдоль полей.

Ездят сюда мало. Эта часть долины считается как бы зачумленной, ее стыдятся. Пембертон утверждает, что единственное достойное джентльмена занятие — скотоводство, но Кейди плевать на джентльменство.

Не к этим ли баракам, набитым разношерстным людом, должен потянуться затравленный человек?

Эшбриджи проехали мимо навесов, под которыми, словно увязнув в земле, стояли два больших грузовика.

Не без труда перебрались через особенно глубокую лужу, и тут негритята высыпали поглазеть на машину. В одежде, прилипшей к телу, они стояли под припустившим вовсю дождем. Женщины тоже смотрели на автомобиль с порогов бараков. На хлопковом поле рядами работали мужчины. Всюду виднелись крыши из рифленого железа, трубы, откуда поднимался дым, от импровизированного поселка остро пахло человеческим телом.

• Предыдущая
• 22/29
• Следующая