Коновод с баржи Провидение - Сименон Жорж - Страница 17

• Предыдущая
• 17/22
• Следующая

— Кто следующий? Отправляться! — крикнул смотритель, рупором приложив руки ко рту. — Раз уж доктор здесь, ваша помощь не нужна. Да и чем вы можете помочь?

Первым нехотя удалился тот, кто собирался нырять, и, увидев жену, которая стояла поодаль и причитала вместе с другими женщинами, накинулся на нее:

— Ты хоть не выключила мотор?

Доктор заставил зрителей расступиться. Ощупав грудь утопленника, он нахмурился.

— Он жив, правда? — с гордостью спросил тот, кто делал искусственное дыхание.

— Уголовная полиция, — представился Мегрэ. — Положение серьезное?

— Большинство ребер сломано. Пока жив, но вряд ли долго протянет. Его, что, зажало между двумя баржами?

— Между баржей и стеной шлюза.

— Вот, посмотрите, — врач дал комиссару пощупать правую руку с переломами в двух местах. — Сейчас я сделаю ему укол. Надо как можно скорее доставить его в больницу. Она в пятистах метрах отсюда. Носилки есть?

На шлюзе, согласно правилам, должны были быть носилки, но они оказались на чердаке. В слуховом окне появилось пламя движущейся свечи — кто-то отправился на поиски.

Бельгийка рыдала, но не подходила к Мегрэ, а только укоризненно на него глядела.

Несколько человек с трудом подняли коновода, у которого вырвался новый хрип. Свет фонаря удалялся в сторону дороги. А в это время моторная баржа с зажженными зеленым и красным огнями дала три гудка и пошла швартоваться, чтобы на следующее утро уйти первой.

Палата № 10. Мегрэ разглядел цифру чисто случайно. В помещении было двое больных, один из которых скулил, как ребенок. Комиссар расхаживал по коридору, выложенному белыми плитами. Здесь то и дело сновали медицинские сестры, вполголоса передавая друг другу распоряжения.

В палате № 8, той, что напротив, лежали женщины. Они расспрашивали и строили разные предположения о вновь прибывшем больном.

— Ну раз его положили в десятую палату!..

Доктор, упитанный человек с очками в черепаховой оправе, прошел несколько раз мимо Мегрэ, но ничего не сказал. Было уже около одиннадцати, когда он, наконец, соизволил подойти к комиссару.

— Вы хотите его видеть?

Зрелище было печальное. Комиссар едва узнал старика.

Он был побрит, на лице две зашитые раны — на щеке и на лбу. Жан лежал чистенький, на белой простыне, освещенный нейтральным светом лампы с матовым стеклом.

Доктор откинул простыню.

— Посмотрите на этот костяк! Он сложен как медведь.

Никогда не видел подобного скелета. И как это его угораздило?

— Он упал в затвор в тот момент, когда отворялись ворота.

— Понимаю. Его, видимо, зажало между стеной и баржей. Грудь буквально продавлена. Ребра не выдержали.

— А остальное?..

— Завтра его посмотрят мои коллеги, если он, конечно, дотянет. Жизнь его на волоске. Малейшее движение может его убить.

— Он приходил в сознание?

— Не знаю. Но вот что удивительно. Только сейчас, когда я зондировал раны, мне показалось, что он следит за мной взглядом. Но как только я начинал внимательно смотреть на него, глаза оказывались закрытыми. Он не бредил. Разве что хрипел время от времени.

— А как его рука?

— Ничего серьезного. Двойной перелом — вот и все. Уже вправили. Но грудь едва ли починишь. Откуда он родом?

— Не знаю.

— Я не случайно спросил вас об этом. У него странная татуировка. Я вам покажу ее завтра перед консилиумом.

Привратник пришел сообщить, что явились речники, желающие во что бы то ни стало увидеть раненого. Мегрэ сам отправился в привратницкую и увидел там хозяев «Провидения», которые сменили рабочую одежду и явились в больницу в приличном виде.

— Нам можно его повидать, не так ли, комиссар? Это все из-за вас, знаете: вы взволновали его. Ему не лучше?

— Лучше. Завтра врачи скажут свое мнение.

— Позвольте мне посмотреть на него. Хотя бы издали.

Без него наша баржа совсем осиротела!

Бельгийка сказала не «семья», а «баржа», и, может быть, это было самое трогательное в ее словах.

Муж ее скромно держался позади, чувствуя себя неловко в синем шерстяном костюме и целлулоидном воротничке, который плотно охватывал его тонкую шею.

— Только не шумите.

Они увидели Жана из коридора. Он лежал под простыней, лишь лицо его цвета слоновой кости и седые волосы можно было рассмотреть отчетливо. Хозяйка баржи попыталась броситься к нему, но комиссар ее остановил.

— Скажите, если заплатить, за ним будут лучше ухаживать?

Она не решилась открыть свою сумку и только нервно теребила ее.

— Ведь есть такие больницы, не так ли, где, если заплатить…

— Вы останетесь в Витри?..

— Ну, конечно, мы не уйдем без него. Теперь уж нам не до груза.. В котором часу можно прийти завтра?

— Утром, в десять, — вмешался в разговор врач.

— А можно ему что-нибудь принести?.. Бутылку шампанского, например?.. Или испанский виноград?

— Он получит все, что ему необходимо.

И доктор незаметно оттеснил их в сторону привратницкой. Оказавшись там, эта славная женщина украдкой вытащила из своей сумочки десятифранковый билет и сунула его в руку привратнику, который с удивлением посмотрел на нее.

Мегрэ лег в двенадцать ночи, предварительно позвонив в Дизи, чтобы ему передавали все сообщения, которые могут поступить в его адрес.

В последний момент он узнал, что «Южный Крест», обогнав большинство барж, находится в Витри-ле-Франсуа и пришвартовался в конце вереницы ожидающих судов.

Комиссар занял комнату в гостинице «Марна». Она располагалась довольно далеко от канала, и атмосфера здесь была иная, чем та, что окружала его в последние дни.

Постояльцы, сплошь люди, разъезжающие по торговым делам, играли в карты.

Мегрэ подошел в тот момент, когда к сидевшим за столиком подошел молодой человек и объявил:

— У шлюза кто-то утонул.

— Ты будешь четвертым? Ламперьер все время проигрывает… Ну, и что же, этот человек погиб?

— Не знаю.

Хозяйка дремала у кассы. Официант посыпал опилками пол и загружал дровами на ночь беспрерывно топившуюся печку.

В гостинице была одна ванная комната, и та с облупившейся эмалированной ванной. Но Мегрэ все-таки вымылся в ней. На следующее утро, в восемь часов, он послал официанта купить ему новую рубашку и воротничок.

Однако официант что-то долго не возвращался, и Мегрэ уже начинал терять терпение. Ему хотелось снова оказаться на канале. Услышав вой сирены, он спросил у хозяйки гостиницы:

— Это на шлюзе?

— Может быть, у подъемного моста. У нас их три в городе.

Было пасмурно. Дул ветер. Комиссар искал дорогу в больницу, но почему-то неизменно выходил к рыночной площади, и ему несколько раз пришлось спрашивать у прохожих, как пройти в больницу.

Привратник узнал его и кинулся навстречу с возгласом:

— Вот не поверите, комиссар!

— Что?.. Он жив? Умер?

— Главный врач только что звонил вам в гостиницу…

— Ну, ну, говорите!

— Так вот, он исчез. Исчез — и все! Доктор клянется, что это невозможно, что ему не пройти и ста метров в таком состоянии. А его-таки нет!

Комиссар услышал голоса в саду, с другой стороны здания, и бросился туда. Там старик главный врач, которого он прежде не видел, отчитывал ординатора и молоденькую рыжую сестру.

— Вы не хуже меня представляете, что это такое, — оправдывался доктор. — У него же сломаны чуть ли не все ребра, но это еще не все. Он перенес падение в воду, потрясение!..

— Каким образом он ушел? — спросил Мегрэ.

Ему показали окно на высоте не менее двух метров от земли. Под окном — два больших следа и вмятина, позволявшая предположить, что коновод, спрыгнув, растянулся во весь рост.

— Вот как это было. Медсестра, мадемуазель Берта, как обычно, провела ночь в дежурной комнате. Она ничего не слышала. Около трех часов она ухаживала за больной из восьмой палаты и заглянула в десятую. Лампы были потушены, все спокойно. Она не знает, лежал еще больной на койке или нет.

• Предыдущая
• 17/22
• Следующая