От клубка до праздничного марша (сборник) - Клюев Евгений Васильевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/24
• Следующая

Хотя… если только одна…

К тому же, Одна Травинка была такая зелёная, что просто глаз не оторвёшь! И Каменный Лев принялся смотреть на неё, а она весело раскачивалась туда-сюда и обращала на Каменного Льва не больше внимания, чем на ходивших мимо людей, на которых она вообще никакого внимания не обращала. Да и на неё никто из них не смотрел: слишком уж крохотной была эта Одна Травинка.

Целый день напролёт Каменный Лев любовался Одной Травинкой, а ночью её не стало видно. И Каменный Лев тогда озаботился, не исчезла ли она. Но она не исчезла – и утром снова весело раскачивалась перед ним туда-сюда. Скоро он привык к тому, что каждый его день начинался с Одной Травинки, и вовсе перестал интересоваться чем бы то ни было, кроме неё. А когда какой-нибудь прохожий позволял себе пройти слишком близко от Одной Травинки, Каменный Лев яростно рычал – и прохожий, пятясь, отступал в сторону.

Как-то на рассвете Каменный Лев увидел, что Одна Травинка надломлена: это ветер подул ночью сильнее обычного – и к утру верхняя часть Одной Травинки безжизненно повисла, даже успев чуть пожелтеть. Каменный Лев хотел опечалиться, но вспомнил, что у него каменное сердце, которым не очень-то опечалишься. Тогда он захотел задуматься о том, почему у него каменное сердце, но вспомнил, что у него каменная голова, которой не очень-то задумаешься. А потому, не опечаливаясь и не задумываясь, Каменный Лев просто сказал себе:

– Хорошо бы Одна Травинка тоже была каменная – тогда бы её никто не мог сломать.

Ветер же с этого дня трепал Одну Травинку всё сильнее. Каменный Лев перестал спать: он смотрел перед собой открытыми глазами и ждал утра, то и дело в темноте яростно рыча на Ветер, который и не думал его бояться. К тому же, Ветру теперь вообще было ни до кого: он без устали срывал листья с деревьев, потому что настала осень, – досуг ли там осторожничать с какой-то одной травинкой!

Если бы Каменный Лев мог чувствовать своим каменным сердцем или думать своей каменной головой, он, наверное, знал бы, что любит Одну Травинку больше всего на свете. Но ни чувствовать, ни думать он не мог – мог только сожалеть о том, что смотрит не на вон ту, например, Белую Мраморную Колонну, которая стояла здесь уже лет двести и простоит ещё раз в пять больше, а на Одну Травинку, жизнь которой тает на глазах.

– Я каменный, – глухо повторял Каменный Лев. – У меня каменная голова и каменное сердце.

Потом случилось вот что. Утро всё не хотело приходить, и долго тянулась ночь, но наконец Каменный Лев смог разглядеть Одну Травинку: она оказалась совсем седой. Ночью был сильный мороз, и Одна Травинка покрылась изморозью. Каменный Лев зарычал было, но смутился и затих: никто в окрестностях дворца давно не обращал внимания на его рыки. Может быть, потому, что все вокруг были твёрдо убеждены: каменные не рычат – на то они и каменные.

Пошёл дождь, а вслед за ним прилетел Ветер. Одна Травинка металась из стороны в сторону – и настала минута, когда Каменному Льву показалось, что вот сейчас её с корнем вырвет из асфальта и унесёт по свету. Тогда, совсем ничего не чувствуя и совсем ни о чём не думая, Каменный Лев бросился вниз со ступенек и закрыл Одну Травинку каменным своим телом, которое тут же превратилось в груду камней.

А Белая Мраморная Колонна стояла непоколебимо.

– Ну и что нового в мире? – спросило Яблоко-с-Пятой-Ветки, если считать сверху, у Яблока-с-Первой-Ветки, если опять же считать сверху. – Происходят ли там какие-нибудь события?

– А какие именно события Вас интересуют?

– Охота на крокодилов в Австралии! – весело крикнуло Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Ну-ка, доложите, сколько крокодилов убито!

– На Вашем месте я бы воздержалось острить: Австралию, между прочим, мне отсюда вполне хорошо видно, – явно дурача собратьев, заметило Яблоко-с-Первой-Ветки.

Оно было ярко-красным и потрясающей формы – редкой красоты яблоко! Это о нём в прошлое воскресенье сказали с таким почтением:

– А вон то яблоко наверху, самое лучшее, мы, пожалуй, кому-нибудь подарим: жалко есть самим!

– Так что же Вас интересует? – повторило Яблоко-с-Первой-Ветки, обращаясь к соседу с Пятой – тоже, стало быть, довольно высокородному.

– Меня, глубокоуважаемое, интересует, не собирается ли взойти Солнце.

– Ах, Солнце… – Яблоко-с-Первой-Ветки скосило глаза. – Да, будьте спокойны: Солнце уже делает мне знаки из-за горизонта. Сейчас я как раз собиралось отдать ему распоряжение начинать восходить…

– Да зачем нам Солнце! – озорно крикнуло Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Ваше Сиятельство сияет так ярко, что ещё одно Солнце – это уже слишком.

Соседнее с ним бледно-зелёное яблоко толкнуло его в бок и прошептало:

– Не дразни ты это яблоко, а то вдруг оно и правда запретит Солнцу восходить… – мы тогда так никогда и не созреем!

Огромное розовое Яблоко-с-Третьей-Ветки, обратясь к красавцу со Второй, тихонько заметило:

– Поделом этому задаваке с Первой Ветки!

– Что Вы сказали, милейшее? – как бы равнодушно поинтересовалось Яблоко-с-Первой-Ветки, которое, конечно же, прекрасно слышало это замечание.

– О, только то, что я говорю обычно… – засуетилось Яблоко-с-Третьей-Ветки. – …только то, что приятно слушать Ваши высокие речи и разделять Ваши высокие мысли всей своей мякотью.

– Очень, очень приятно! – пискнуло совсем крошечное зелёное Яблоко-с-Огромной-Червоточиной, чудом держащееся на шестой ветке. – Недаром Вас выбрали в подарок – и я уверено, что в подарок какой-нибудь важной персоне!

– Я ещё подумаю над этим предложением, – пробасило Яблоко-с-Первой-Ветки. – Признаюсь, оно застало меня несколько врасплох. Я как раз собиралось писать диссертацию по философии…

– Писать… что? – Яблоко-с-Шестой-Ветки чуть не упало с шестой ветки.

– Научный труд, дорогое моё, – тяжело, как если бы оно уже писало научный труд, вздохнуло Яблоко-с-Первой-Ветки. – Научный труд, который даёт право стать профессором. А стать профессором мне, пожалуй, самое время.

– Лучше Господом Богом! – крикнуло Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Эта должность больше всего подошла бы к Вашим пунцовым щекам.

– Нет, оно и впрямь несносно, это наглое яблочко! – опять запищало Яблоко-с-Огромной-Червоточиной. – Ваше Высочество, распорядитесь, чтобы Ветер сбросил его с нашего дерева!..

– Кого? – Яблоко-с-Первой-Ветки, прищурясь, взглянуло вниз. – Ах, его… Но я даже не слышу, что оно там бормочет в самом низу. – И Яблоко-с-Первой-Ветки снова закатило глаза к небу.

– Ваше терпение поистине безгранично, – как бы между прочим заметило Яблоко-с-Третьей-Ветки. – Да и правильно: стоит ли обращать внимание на чей-то писк, если выше Вас всё равно никого нет!

– Вон Птица летит! – опять закричало Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Эй, Птица, здравствуй!

– Здравствуй, Яблочко! – высоким голосом пропела Птица. – Ты очень похорошело.

– Спасибо, – зарделось Яблочко.

– Ненавижу этих глупых птиц! Вчера одна из таких тварей клюнула меня прямо в лицо, – прошипело кривое Яблоко-с-Седьмой-Ветки.

– Да, птицы поразительно глупы, – поддержало его Яблоко-с-Первой-Ветки. – И отсюда это особенно хорошо видно.

Взошло Солнце. Из большого дома в глубине сада выбежал развесёлый карапуз. В мгновение ока очутился он возле яблони и, запрокинув голову, попытался разглядеть верхушку дерева. Потом махнул рукой, стал на цыпочки и потянулся к самой нижней из веток. Ему не хватало всего каких-нибудь пяти сантиметров росту – и Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту, подумав, решило, что пять сантиметров – это пустяки. А решив так, само скатилось карапузу в руки.

• Предыдущая
• 14/24
• Следующая