Мегрэ и господин Шарль - Сименон Жорж - Страница 10

• Предыдущая
• 10/26
• Следующая

— Сразу после нашей свадьбы он часто приглашал к обеду адвоката Обуано с женой. Они вместе учились.

— Они перестали видеться?

— Не знаю. Во всяком случае, сюда Обуано больше не приходит. Мне он не нравился. Человек с большими претензиями, говорит без остановки, как будто выступает в суде. А его жена, так…

— Что жена?

— Ничего. Лопается от гордости, что унаследовала замок от своих родителей…

Она выпила еще.

— Вы тут надолго?

Чувствовалось, что она устала, и Мегрэ стало ее немного жаль

— Предполагаю, что я все еще нахожусь под наблюдением кого-то из ваших людей?

— Да. На сегодня все.

Мегрэ сделал Лапуэнту знак следовать за ним.

— До свидания, сударыня.

Она не ответила, а в гостиной уже дожидалась горничная, которая и проводила их сначала в прихожую, потом на лестницу.

На первом этаже Мегрэ пересек площадку, вошел в контору и попросил провести его к г-ну Лёкюрёру. Тот вышел навстречу обоим полицейским, которых провел к себе в кабинет.

— Есть новости? — спросил он.

— Новостями это не назовешь. Как мне удалось выяснить, последней видела вашего патрона, одна девушка из кабаре «Крик-крак» с улицы Клемана Маро, а после того как они расстались, он должен был отправиться на улицу Терн, где его ожидала одна молодая особа. Это было уже ночью восемнадцатого февраля. На улице Терн он так и не появился.

— Может быть, передумал дорогой?

— Может быть. Это точно, что более чем за месяц он вам ни разу не позвонил?

— Ни разу.

— Однако во время прежних отлучек он держал с вами связь по телефону.

— Да, каждые два-три дня. Он очень обязательный человек. Года два назад он в срочном порядке появился, так как нам нужна была его подпись.

— Как у вас с ним складывались отношения?

— Они были очень добросердечными. Он мне полностью доверял.

— Знаете ли вы, что он хранил в ящиках стола у себя в квартире?

— Нет. Я редко поднимался наверх и никогда не видел, чтобы ящики стола были выдвинуты.

— Ключи вы видели?

— Часто. Он всегда носил с собой связку. Там был и ключ от большого сейфа, который вы должны были заметить в машинописном бюро.

— Что в сейфе?

— Документы наших клиентов конфиденциального содержания, в частности их завещайвя.

— У вас тоже есть этот ключ?

— Естественно.

— У кого еще?

— Ни у кого.

— Были ли какие-нибудь дела, которые нотариус вел сам, не ставя вас в курс дела?

— С некоторыми клиентами он вел переговоры с глазу на глаз у себя в кабинете, почти всегда делал кое-какие пометки и, когда клиент уходил, ставил меня в курс дела.

— Кто в его отсутствие занимается движением капиталов?

— Я. У меня общая доверенность.

— Ваш патрон очень богат?

— Да, не беден.

— Он сумел увеличить свое состояние с тех пор, как умер его отец?

— Бесспорно.

— И все это наследует только его жена?

— Я вместе с еще одним служащим был свидетелем при подписании завещания, но я его не читал. Предполагаю, что он предусмотрел известное количество достаточно крупных отказов по завещанию.

— А контора?

— Все будет зависеть от госпожи Сабен-Левек.

— Благодарю вас.

Тут Мегрэ неожиданно для себя заметил, что после визита Натали в уголовную полицию о нотариусе говорят то в настоящем времени, то в прошедшем.

Больше в прошедшем

— Если вы хотите встретиться со мной сегодня, приходите сейчас же — в час у меня операция.

У Мэгрэ сложилось впечатление, что доктор Флориан, как большинство светских врачей, окружал себя неким ореолом торжественности. Жил он на авеню Фош, что подразумевало наличие избранной клиентуры.

— Буду у вас через несколько минут…

Мегрэ с Лапуэнтом находились в баре на бульваре Сен-Жермен — им надо было позвонить; не мешало и пропустить по кружке пива.

— Он ждет нас. Это на авеню Фош…

Несколько минут спустя маленький черный автомобиль уже следовал по Елисейским полям. Лапуэнт молчаливо хмурился, словно что-то не давало ему покоя.

— Случилось что-нибудь?

— Да все эта женщина… Не могу отделаться от чувства жалости к ней.

Мегрэ ничего не ответил, но думал он, наверное, о том же, потому что, когда они объезжали вокруг Триумфальной арки, он пробурчал:

— Придет время, я с ней познакомлюсь получше.

Дом был богатый, внушительный, более современный, чем тот, на бульваре Сен-Жермен. Просторный лифт плавно доставил их на седьмой этаж, где слуга в полосатом жилете распахнул перед ними дверь.

— Сюда. Профессор ждет вас.

Сначала он принял у них пальто и шляпы. Потом распахнул двустворчатую дверь, по бокам которой красовались почти неповрежденные греческие статуи.

Хирург был выше Мегрэ, шире в плечах; он протянул комиссару сильную руку.

— Инспектор Лапуэнт, — представил Мегрэ спутника.

— Простите, что заставил вас торопиться, но дни у меня расписаны. Уже четверть часа — с того времени, как вы позвонили, — я пытаюсь понять, чем могу быть вам полезен.

Простой, очень богато обставленный кабинет был залит солнцем, стеклянная дверь, ведущая на террасу, приоткрыта, и занавески время от времени вздувались под порывами ветра.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Из-за седеющей шевелюры врач выглядел старше, чем на самом деле, одет он был строго: брюки в полоску и черный пиджак.

— Если не ошибаюсь, вы — друг Жерара Сабен-Левека.

— Мы одногодки и вместе учились в университете, он — на юридическом, я — на медицинском. В ту пору у нас была довольно веселая компания, в которой он играл роль заводилы.

— Он очень изменился?

— Мы с ним мало виделись после его женитьбы.

Доктор Флориан нахмурился.

— Я обязан знать, в качестве кого я должен отвечать на ваши вопросы. Как врач я связан профессиональной тайной; как друг обязан соблюдать определенную корректность.

— Понимаю. Сабен-Левек исчез больше месяца назад. Он никому не сообщил о своем отъезде: ни жене, ни первому клерку.

Вечером восемнадцатого февраля он вышел из дому, не захватив с собой никаких вещей. Я выяснил, где он был в тот вечер или, вернее, в ту ночь — в кабаре «Крик-крак», что на улице Клемана Маро. Вышел он оттуда один, намереваясь отправиться по адресу, который ему там дали, — это на улице Терн, но там он не появился.

— Что говорит его жена?

— Вы ее знаете?

— Я иногда заходил к ним в первые месяцы после свадьбы.

— За ним уже тогда числилось то, что я называю «загулами»?

— Вы в курсе? Его всегда, даже когда он был студентом, весьма привлекали женщины из кабаре и атмосфера подобных заведений. Он остался верен этой страсти, но в ней нет ничего патологического, и слово «загул» здесь не совсем подходит.

— Я употребляю его только потому, что не смог подобрать другого.

— Он не пускался в откровенности по этому поводу во время наших обедов, но думаю, что привычку заглядывать туда по-холостяцки он сохранил навсегда, и я могу сказать…

— Вы хорошо знаете его жену?

— Видел раз десять.

— Знаете ли вы, где они встретились?

— На этот счет он хранил строжайшую тайну. Не думаю, что она из того же круга, что и он. Я слышал мимоходом, что в какой-то момент своей жизни она была секретаршей, наверное, у адвоката.

— Совершенно верно. Какое она произвела на вас впечатление?

— Она редко заговаривала со мной. Во время наших обедов она держалась мрачно или вызывающе, случалось, выходила из-за стола, бормоча извинения.

— Вы считаете, что она в здравом уме?

— Это не по моей специальности. Я хирург, а не психиатр. Но я думаю, что она много пила.

— Пьет она еще больше. Она была пьяна, когда явилась на набережную Орфевр заявить мне об исчезновении мужа.

— Когда это было?

— Позавчера.

— А исчез он в феврале?

— Да. Выжидала она больше месяца. Через неделю после исчезновения первый клерк посоветовал ей обратиться в полицию, но она ответила ему, что это его не касается.

• Предыдущая
• 10/26
• Следующая