Мегрэ и господин Шарль - Сименон Жорж - Страница 3

• Предыдущая
• 3/26
• Следующая

Двое мужчин не отрывали друг от друга взгляда, как будто оттягивали тот момент, когда надо открыть рот и задать вопрос. Разница была в том, что Лапуэнт казался ошеломленным, а комиссара скорее можно было назвать сосредоточенным, правда, глаза у него хитро поблескивали.

Он подошел к окну, распахнул его, набил трубку — выбрал он довольно тяжелую. У Лапуэнта кончилось терпение.

— Что вы об этом думаете, шеф?

Сотрудники Мегрэ редко отваживались задавать ему этот вопрос, так как чаще всего слышали в ответ ставшее привычным ворчание: «Я не думаю».

Вместо этого, в свою очередь, последовал вопрос комиссара:

— Об этой истории с исчезновением мужа?

— Скорее о самой…

Мегрэ раскурил трубку, встал перед окном и вздохнул, не отрывая глаз от залитых солнцем набережных:

— Это необычная женщина.

Продолжения не последовало. Комиссар решил не утруждать себя анализом собственных впечатлений и тем более переводом их в связную речь. Лапуэнт понял, что шеф смущен, и пожалел, что задал необдуманный вопрос.

— Может быть, она сумасшедшая? — тем не менее пролепетал он.

Комиссар, не говоря ни слова, исподлобья взглянул на него. Он постоял еще у окна, потом спросил:

— Позавтракаешь со мной?

— Охотно, шеф. Тем более что жена моя у своей сестры в Сен-Клу.

— Минут этак через пятнадцать. Лапуэнт вышел, комиссар снял телефонную трубку и попросил соединить его с бульваром Ришар-Ленуар.

— Это ты? — спросила его жена, когда он не успел еще открыть рта.

— Я.

— Могу поспорить: ты собираешься сообщить мне, что не придешь завтракать.

— Ты выиграла.

— Пивная «У дофина»?

— Вместе с Лапуэнтом.

— Новое дело?

Прошло уже три недели, как Мегрэ закончил последнее серьезное расследование, и это желание пообедать на площади Дофина указывало в принципе на то, что ему доставляло удовольствие вновь вернуться к оперативной работе. Он как будто показывал кукиш префекту и министру внутренних дел, которым взбрело в голову заточить его в роскошном кабинете.

— Да.

— Я ничего не видела в газетах.

— Газеты еще об этом не заговорили и, может быть, не заговорят.

— Приятного аппетита. Мне тебе нечего предложить, кроме жареной сельди…

Он на секунду задумался, потом, не отрывая взгляда от кресла, на котором сидела посетительница, повесил трубку. Ему казалось, что он видит ее вновь: комок нервов — тик, блестящие глаза.

— Соедините-ка меня с мэтром Демезоном.

Мегрэ знал, что в это время застанет адвоката дома.

— Это Мегрэ.

— Как поживаете? Опять какой-нибудь незадачливый убийца нуждается в защите?

— Пока нет. Я только хочу вас кое о чем спросить. Знаете ли вы на бульваре Сен-Жермен нотариуса по имени Сабен-Левек?

— Жерара? Конечно. Мы вместе изучали право.

— Что вы можете сказать о нем?

— Опять исчез?

— Вы в курсе?

— Все его друзья в курсе. Время от времени он увлекается какой-нибудь красоткой и на ночь или на несколько дней выпадает из жизни. У него ярко выраженная склонность к девицам, которых я называю полупрофессионалками — к стриптизным дивам, например, или наемным танцоркам из кабаре.

— С ним это часто случается?

— Насколько я знаю, раз десять в год…

— Он серьезный нотариус?

— Несмотря на то что на традиционного нотариуса он похож меньше всего на свете, он унаследовал одну из самых блестящих парижских клиентур, почти все Сен-Жерменское предместье. Одеваться он предпочитает в светлые тона, бывает, носит твидовые пиджаки в широкую клетку.

Это очень веселый малый, жизнерадостный, бонвиван, что не мешает ему распоряжаться вверенным имуществом с исключительным чутьем.

Я знаю многих его клиентов и клиенток, которые на него только что не молятся.

— Жену его вы знаете?

Возникло секундное замешательство.

— Да.

— Ну и что?

— Это необычная женщина. Не хотел бы я с ней жить, да и Жерару, вероятно, этого не хочется, так как видится он с ней как можно реже.

— Он с ней появляется где-нибудь?

Аристократический квартал Парижа.

— Не слыхал.

Есть у нее приятели, приятельницы?

— Тоже не знаю.

— Любовники?

— О ней я не слышал никаких сплетен. Большинство считает ее неврастеничкой или психопаткой. Она здорово пьет.

— Я это заметил.

— Я сказал вам все, что знаю.

— Кажется, муж ее исчез месяц назад.

— И никому не дал о себе знать?

— Кажется, нет. Именно поэтому она забеспокоилась и явилась ко мне сегодня утром.

— Почему к вам, а не в бюро по розыску пропавших?

— Я спросил ее об этом же. Она ничего не ответила.

— Обычно, если он пропадает на несколько дней, он перезванивается со своим старшим клерком, забыл, как его зовут. Вы разговаривали с ним?

— Я обязательно встречусь с ним после обеда.

Уже через несколько минут Мегрэ открыл дверь инспекторской и кивнул Лапуэнту. Тот довольно неуклюже поспешил к нему — он всегда чувствовал себя неловко в присутствии комиссара: Мегрэ был его богом.

— Обойдемся без пальто, — пробурчал комиссар. — Здесь два шага.

Сегодня утром он надел только демисезонный плащ, который висел на вешалке.

Шаги гулко отдавались на мостовой. Приятно было вновь окунуться в атмосферу пивной «У дофина», в запахи кухни и спиртного. У стойки толпилось мною полицейских, которым Мегрэ приветственно помахал рукой.

Они направились прямо в обеденный зал — он был уютный, с видом на Сену.

Хозяин пожал им руки.

— По рюмочке пастиса за приход весны?

Мегрэ подумал и согласился. Лапуэнт последовал его примеру, и хозяин принес рюмки.

— Новое дело?

— Возможно.

— Заметьте, я ни о чем не спрашиваю. Соблюдение тайны у нас гарантировано, и — ни гугу… Что скажете о говядине с рисом и шампиньонами?

Мегрэ смаковал свой пастис — давненько он его не пробовал. На столе появились кое-какие закуски.

— Я все думаю, разговорится ли она после обеда, когда меня там не будет?

— Я тоже об этом думаю.

Они спокойно пообедали и вынуждены были съесть по миндальному пирожному, приготовленному хозяйкой заведения, которая сама принесла их, предварительно вытерев руки о фартук.

Было почти два часа дня, когда оба полицейских поднялись по главной лестнице уголовной полиции.

— Кабинеты переоборудовали, — пробурчал, задыхаясь, Мегрэ, — а поставить лифт не додумались.

Он прошел в кабинет, зажег трубку и принялся за разборку корреспонденции, проделывая это без особого энтузиазма. По большей части это были служебные бумаги, которые надо было заполнить, и донесения на подпись. Время от времени он поднимал глаза к окну и мысленно уносился за пределы кабинета.

Вот и снова весна. Воздух прозрачен, бледное небо, почки уже набухли. Через несколько дней проклюнутся нежно-зеленые листочки.

— Когда вернусь, не знаю, — крикнул он в дверь инспекторской.

На бульвар Сен-Жермен Мегрэ решил отправиться пешком, но пожалел об этом, потому что путь до дома 207-а показался ему неблизким и комиссару не раз пришлось утирать пот со лба.

Большой каменный особняк с потемневшими от времени стенами ничем не отличался от большинства домов на бульваре. Мегрэ толкнул отменно натертую воском дубовую дверь и оказался под сводами коридора, в конце которого виднелся мощенный плитами двор и старинные конюшни, переделанные под гаражи.

Золоченый герб нотариуса находился у левой двери, а медная табличка гласила:

Мэтр Ж. Сабен-Левек нотариус.

Справа, из двери, находящейся напротив нотариальной конторы, через стекло привратницкой смотрел на него мужчина.

Утренняя посетительница сказала Мегрэ, что квартира находится на втором этаже. На другой медной табличке с этой стороны значилось:

Профессор Артюр Роллен, педиатр, 4-й этаж. Только по записи.

Это был, наверное, дорогой врач. Лифт был просторный. Мегрэ, которому предстояло подняться всего на один этаж, предпочел воспользоваться приветливой лестницей со ступенями, покрытыми пушистой дорожкой.

• Предыдущая
• 3/26
• Следующая