Мегрэ ошибается - Сименон Жорж - Страница 18

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая

Бледное лицо музыканта, темные круги под глазами говорили о сильном волнении. Так же, как и его приятель, он поначалу испуганно огляделся, словно человек, ожидающий ловушки.

— Мы одни в комнате, лишь вы и я, — успокоил его Мегрэ. — Можете снять пальто. Давайте его сюда. - И комиссар повесил пальто на спинку стула.

— Выпьете?

Комиссар подал музыканту стакан пива, взяв себе второй.

— Садитесь. Я ожидал, что вы придете.

— Почему?

Голос Пьеро был охрипшим, словно он провел бессонную ночь и при этом курил не переставая. Два пальца правой руки у него пожелтели от табака. Лицо его обросло щетиной, видимо, там, где он скрывался, не было возможности побриться.

— Вы ели что-нибудь сегодня?

— Я не голоден.

Он выглядел моложе своих лет и вел себя так нервозно, что далее смотреть на него было больно. Он весь дрожал и, даже сев, никак не мог успокоиться.

— Вы обещали… — начал он.

— И сдержу свое слово.

— Я пришел добровольно.

— Правильно сделали.

— Я не убивал Лулу.

И совершенно неожиданно, когда Мегрэ меньше всего ожидал этого, он вдруг разрыдался. Наверняка это с ним случилось впервые с того времени, как он узнал о смерти своей подружки. Пьеро плакал как ребенок, закрыв лицо руками, и комиссар ждал, когда пройдет этот приступ. Ведь Пьеро с того момента, как прочитал в газете о смерти Лулу, не имел ни секунды, чтобы подумать о ней, ему приходилось заботиться лишь о спасении собственной шкуры.

И теперь здесь, на набережной Орфевр, лицом к лицу с представителем полицейской власти, которая представлялась ему столь кошмарной, он внезапно почувствовал облегчение.

— Клянусь вам, что я не убивал ее, — повторил он.

Мегрэ верил ему. Ни поведение этого человека, ни его голос не говорили о том, что он виновен. Луи оказался прав, говоря накануне о своем друге как о человеке слабом и лишь притворявшимся сильным.

Ясноглазый блондин с почти кукольным лицом, он не походил на приказчика из мясной лавки, а напоминал, скорее, мелкого чиновника, из тех, что по воскресеньям прогуливаются по Елисейским полям рядом со своими женами.

— Вы действительно считали, что это я?

— Нет.

— Тогда почему вы сказали это журналистам?

— Ничего я им не сказал. Они пишут, что хотят. А обстоятельства указывали на…

— Я не убивал ее.

— Успокойтесь. Можете закурить, если хотите. - Рука, в которой Пьеро держал зажженную сигарету, еще дрожала.

— Прежде всего, я должен задать вам один вопрос. Когда вы вечером в понедельник пришли на авеню Карно, Луиза была еще жива?

Пьеро, сверкнув глазами, выкрикнул:

— Ясное дело!

Скорее всего, это соответствовало истине, иначе какой ему был смысл тянуть с бегством до появления сообщения в газете.

— Когда Лулу позвонила в «Грело», вы догадались, о чем она хочет с вами поговорить?

— Понятия не имел. Она была страшно взволнована и хотела срочно со мной увидеться.

— О чем вы подумали?

— Что она приняла решение.

— Какое?

— Оставить этого старика.

— Вы просили ее об этом?

— Два года я умолял ее жить со мной, — и добавил, словно бросая вызов комиссару, да и всему миру: — Я люблю ее!

— Вы действительно не хотите есть?

На этот раз Пьеро машинально взял один бутерброд, Мегрэ — второй. Хорошо, что так получилось, они ели оба, и напряжение понемногу спадало.

В соседних комнатах царила тишина, только где-то далеко стрекотала пишущая машинка.

— Бывало уже, что Лулу звонила вам на работу с авеню Карно?

— Нет. С авеню Карно никогда. Раз как-то, когда еще жила на улице Лафайет и почувствовала себя плохо, отравилась чем-то… Она всегда боялась смерти…

Произнесенные слова, по-видимому, столько в нем воскресили, что на глазах его выступили слезы. Лишь спустя какое-то время он успокоился и вновь принялся за бутерброд.

— Что Лулу сказала вам в понедельник вечером? Минуточку. Прежде чем ответите, скажите: у вас есть ключ от ее квартиры?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Просто так получилось. Я редко ее посещал, и всегда она открывала дверь сама.

— Значит, вы позвонили, и Лулу вам открыла?

— Мне не надо было звонить. Она ждала меня у двери и открыла ее, как только я вышел из лифта.

— Я думал, что в это время она была уже в постели.

— Вероятно, она уже легла и звонила мне, лежа в постели. Встала незадолго до моего прихода и была в халате.

— Она вела себя как обычно?

— Нет.

— Почему?

— Мне это трудно объяснить. Она выглядела так, словно долго над чем-то размышляла, и как раз в этот момент должна была принять окончательное решение. Я даже испугался немного, видя ее в таком состоянии.

— Почему?

Пьеро замялся.

— Делать нечего, скажу, — тихо пробормотал он. — Я испугался за старика.

— Полагаю, так вы называете профессора?

— Да. Я все время боялся, что он разойдется с женой, чтобы жениться на Лулу.

— Об этом шла речь?

— Если даже и шла, она мне об этом не говорила.

— А Лулу хотела, чтобы профессор на ней женился?

— Не знаю. Кажется, нет.

— Она любила вас?

— Я так думаю.

— Вы в этом не уверены?

— Думаю, что женщины в таких вопросах ведут себя по-иному, чем мужчины.

— Что вы этим хотите сказать?

Пожалуй, Пьеро не мог более точно выразить свою мысль — он только пожал плечами.

— Она была бедной девушкой, — пробормотал он.

— Куда Лулу села, когда вы вошли в квартиру?

— Она вообще не стала садиться — была слишком взволнованной. Лулу взад и вперед расхаживала по комнате и внезапно сказала, не глядя на меня: «Хочу сказать тебе что-то очень важное». А затем быстро добавила, словно желая избавиться от гнетущего ее груза: «Я беременна».

— В ее голосе звучала радость?

— Ни радости, ни огорчения.

— Вы считали, что ребенок ваш?

Пьеро не осмелился ответить, но его поведение ясно указывало на то, что для него это очевидно.

— И как вы среагировали?

— Молчал. Как-то странно себя чувствовал. Мне хотелось прижать ее к груди.

— Она вам это позволила?

— Нет. Она продолжала расхаживать по комнате, говоря что-то вроде того: «Думаю о том, что я должна сделать. Это все меняет. Это может иметь огромное значение. Если я скажу ему об этом…»

— Она имела в виду профессора?

— Да. Она не могла решиться — говорить ему об этом или нет. Не знала, как старик отреагирует.

И Пьеро, доев свой бутерброд, тяжело вздохнул:

— Не знаю, как вам это объяснить. Я вспоминаю какие-то незначительные детали, а главное ускользает. Никогда не думал, что все так кончится.

— На что вы надеялись?

— Думал, что она бросится мне на шею и скажет, что решила вернуться ко мне.

— А разве эта идея не приходила ей в голову раньше?

— Может быть, и приходила. Я почти уверен, что приходила. Она хотела этого. С самого начала, как только вышла из больницы, она убеждала себя, что обязана ему жизнью, и жила, с ним из чувства признательности.

— Она считала, что связью с профессором оплачивает свой долг?

— Он спас ей жизнь. Думаю, что ни одному из своих больных он не посвящал столько времени, сколько ей.

— Вы поверили в это?

— Во что?

— Поверили, что это из благодарности?

— Я сказал Лулу, что ее никто не заставляет оставаться любовницей профессора. У него достаточно других женщин.

— Думаете, он был в нее влюблен?

— Чувствовалось, что она ему нужна. Думаю, что его тянуло к ней.

— А вас к ней тянуло?

— Я ее любил.

— Почему же тогда она позвала вас к себе?

— Я тоже часто об этом думал.

— В тот день около половины шестого врач с улицы Дам совершенно определенно установил, что Лулу беременна. Могла она тогда зайти к вам?

— Конечно. Она знала, где я обедаю перед тем, как пойти на работу в кафе.

— Она вернулась домой. С половины восьмого у неё был какое-то время профессор.

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая