Абсолютная власть - Балдаччи Дэвид - Страница 107

• Предыдущая
• 107/110
• Следующая

В это время машина тронулась со стоянки гостиницы; одной рукой водитель держал руль, а другую положил на кассету, словно оберегая ее. Сет Фрэнк свернул на главную дорогу. И хотя он не был большим любителем видеофильмов, ему до смерти хотелось посмотреть эту кассету.

Билл Бертон сидел в маленькой, но уютной спальне, которую он занимал со своей женой в течение всего того времени, когда подрастали четверо их любимых детей. Двадцать четыре года вместе. Он вспомнил, как он сидел в стареньком кресле-качалке, в углу у окна, и кормил завтраком четверых своих отпрысков, перед тем как отправиться на работу, давая своей усталой жене несколько минут так необходимого ей отдыха.

Это были замечательные годы. Он никогда не зарабатывал много денег, но, казалось, это не играло решающей роли. Его жена вернулась к работе и закончила курсы медсестер после того, как их младшая поступила в университет. Их совместный заработок был весьма неплохим, но ему было приятно видеть человека, который долгое время жертвовал своими интересами ради других, чтобы, наконец, сделать что-то и для себя. С любой точки зрения жизнь была прекрасна. Уютный дом в тихом, живописном пригородном месте, пока еще не тронутом бушующим вокруг насилием. Плохие люди будут всегда. И всегда найдутся такие люди, как Билл Бертон, чтобы противостоять им. Точнее говоря, такие люди, каким когда-то был Билл Бертон.

Он выглянул в окно спальни. Сегодня у него был выходной. Одетый в джинсы, ярко-красную фланелевую рубашку и туфли на толстой подошве, он вполне мог сойти за крепкого лесоруба. Его жена разгружала машину. Сегодня был день закупки продовольствия. Один и тот же день за последние двадцать лет. Он с восхищением смотрел на фигуру жены, когда она низко наклонялась, чтобы вытащить из машины пакеты. Ей помогали пятнадцатилетний Крис и девятнадцатилетняя Синди, настоящая длинноногая красавица, второкурсница в университете Джонса Хопкинса, всегда мечтавшая о медицинском образовании. Другие двое детей жили отдельно и преуспевали. Иногда они звонили своему старику, чтобы посоветоваться с ним относительно покупки машины или дома. Долговременные деловые устремления. И он наслаждался каждой минутой общения с ними. Он и его жена гордились своими детьми.

Он сел за маленький стол в углу, отомкнул выдвижной ящик и достал коробку. Сняв крышку, он положил рядом с написанным им сегодня утром письмом пять аудиокассет. Имя на конверте было написано большими, четкими буквами. “Сету Фрэнку”. Черт, он был в долгу перед этим парнем.

До него донесся смех, и он снова подошел к окну. Синди, Крис и Шерри, его жена, теперь играли в снежки. Смех не утихал, и схватка закончилась тем, что все трое повалились в сугроб рядом с подъездной дорогой.

Он отвернулся от окна, и с ним произошло то, о чем он, казалось, уже давно забыл. С ним такого не случалось даже за восемь лет работы в полиции, когда у него на руках умирали малыши, избитые до смерти теми, кто должен был защищать и любить их, не случалось даже за годы, когда он ежедневно искал среди людей их худших представителей. Слезы были солеными. Он не вытирал их. Они продолжали стекать по его щекам. Вскоре жена и дети вернутся в дом. Сегодня они собирались вместе поехать поужинать. По иронии судьбы, сегодня у Билла Бертона был сорок пятый день рождения.

Он наклонился над столом и быстрым движением вынул из кобуры пистолет. В окно стукнул снежок. Они хотели, чтобы их папа присоединился к ним.

Простите. Я люблю вас. Я хотел бы остаться с вами. Простите меня за все, что я сделал. Пожалуйста, не держите зла на вашего папу. Чувствуя, что вот-вот потеряет самообладание, он засунул ствол 357-го калибра как можно глубже себе в рот. Металл был холодным и тяжелым. Одна из десен начала кровоточить от ссадины.

Билл Бертон сделал все от него зависящее, чтобы никто и никогда не узнал правды. Он совершил преступления; он убил невинного человека и был замешан в других пяти убийствах. И теперь, после всего пережитого им ужаса, после месяцев нарастающего отвращения к тому существу, в которое он превратился, после бессонной ночи рядом с женщиной, которую он более двух десятилетий любил всем сердцем, Билл Бертон отчетливо осознал, что не может принять того, что сделал, и не может жить с сознанием этого.

Дело было в том, что он не видел смысла в жизни без самоуважения, чувства собственного достоинства и гордости. И этому не могла помочь даже неизменная любовь его семьи, она только усугубила положение. Потому что объект любви и уважения знал, что не заслуживает этого.

Он взглянул на стопку аудиокассет. Его страховой полис. Теперь они станут его наследием и его необычной эпитафией. И это к лучшему. Спасибо тебе за это, Господи.

Его губы изогнулись в едва различимой улыбке. Секретная служба. Что ж, скоро секреты испарятся, как туман. Он вспомнил про Алана Ричмонда, и его глаза заблестели. Здесь твой пожизненный срок без права на досрочное освобождение, а ты проживешь до сотни лет, подонок.

Его палец лег на спусковой крючок.

Снова в окно стукнул снежок. До него доносились их голоса. При мысли о том, чего он лишается, слезы вновь заструились по его щекам.

– Проклятье. – Слово слетело с его губ, неся в себе больший груз вины и страдания, чем он мог вытерпеть.

Простите. Не вините меня. Ради Бога, не вините меня.

При звуке выстрела игра прекратилась и три пары глаз одновременно повернулись в сторону дома. В следующую минуту они были внутри. Еще через минуту раздались крики. Тихое живописное место больше не было тихим.

Стук в дверь раздался неожиданно. Президент Алан Ричмонд проводил напряженное совещание со своими министрами. Пресса в последнее время ожесточенно критиковала внутреннюю политику администрации, и ему хотелось знать почему. Впрочем, его не особенно интересовала политика как таковая. Его больше волновало то, как ее воспринимают. В его генеральной стратегии восприятие толпы было доминирующим принципом.

– Кто это, черт возьми? – Президент гневно взглянул на секретаршу. – Кто бы они ни были, в моем сегодняшнем расписании их нет.

Он обвел взглядом стол. Черт, глава его администрации сегодня даже не удосужилась выйти на работу. Может, она, наконец, совершила умный поступок и проглотила пригоршню таблеток. Это повредит ему, но не надолго, если он сочинит впечатляющую историю о ее самоубийстве. К тому же в одном она была права: его рейтинг перед выборами был настолько высоким, что уже ничто не могло его поколебать.

Секретарша робко вошла в комнату. Ее лицо выражало сильное недоумение.

– К вам много людей, господин президент. Мистер Бэйлисс из ФБР, несколько полицейских и один господин из Вирджинии, не назвавший своего имени.

– Полиция? Пусть записываются на прием и уходят. И скажите Бэйлиссу, чтобы позвонил мне сегодня вечером. Если бы я не протолкнул его на должность директора, он сейчас прохлаждался бы в каком-нибудь Богом забытом отделении Бюро. Я не потерплю подобного неуважения.

– Они очень настаивают, сэр.

Побагровев, президент встал.

– Скажите им, чтобы убирались к чертовой матери. Я занят, идиотка!

Женщина поспешно двинулась к двери. Та открылась сама, прежде чем она дошла до нее. Вошли четверо агентов секретной службы, в том числе Варни и Джонсон, группа полицейских, включая шефа полиции округа Колумбия Натана Бриммера, и директор ФБР Дональд Бэйлисс, невысокий плотный мужчина в двубортном костюме с неестественно бледным лицом.

Вошедший последним Сет Фрэнк тихо закрыл дверь. Он держал простой коричневый кейс. Ричмонд грозно посмотрел на каждого из них, пока, наконец, его взгляд не остановился на следователе.

– Следователь... Фрэнк, правильно? Если вам не сказали, то знайте: вы прерываете важное совещание кабинета министров. Я вынужден просить вас покинуть помещение.

Он взглянул на четверых агентов, поднял брови и дернул головой в сторону двери. Агенты смотрели на него, не двигаясь.

• Предыдущая
• 107/110
• Следующая