Абсолютная власть - Балдаччи Дэвид - Страница 75

• Предыдущая
• 75/110
• Следующая

Лютер сегодня имел другой вид; оранжевая тюремная одежда сменилась коричневым костюмом, а его полосатый галстук выглядел скромно и строго. С аккуратно постриженными густыми седыми волосами и оставшимся после полета на остров загаром он мог сойти за страхового агента или старшего компаньона юридической фирмы. Некоторые адвокаты откладывали облачение в приличную гражданскую одежду до настоящего супа, чтобы присяжные смогли увидеть, что обвиняемый не такой уж плохой парень, а просто неправильно понятый. Но Джек настаивал на том, чтобы Лютер в суде постоянно появлялся в костюме. Это была не просто игра; по твердому убеждению Джека, будучи невиновным, Лютер не заслуживал того, чтобы щеголять в ярко-оранжевом балахоне. Может, он и был преступником, но не таким, кто всаживает тебе нож меж ребер или в безумстве смыкает на твоем горле челюсти. Такие парни заслуживали оранжевую одежду хотя бы для того, чтобы ты мог их остерегаться.

На этот раз Джеку даже не придется открывать свой кейс. Стандартная процедура была ему хорошо знакома. Лютеру будет зачитано обвинение. Судья спросит Лютера, понимает ли тот, за что его привлекают к супу, а затем выступит Джек с заявлением. Потом судья задаст Лютеру рутинные вопросы: понимает ли он, что влечет за собой заявление о его невиновности, и удовлетворен ли он юридической защитой своих интересов. Единственная проблема состояла в том, что Джек опасался, как бы Лютер в присутствии судьи не послал бы его ко всем чертям и не признал бы себя виновным. Подобное иногда случалось. И кто знает, вдруг этот чертов судья возьмет, да и учтет признание Лютера. Но скорее всего, судья будет строго следовать букве закона, так как при рассмотрении дела об умышленном убийстве, караемом смертной казнью, любая неясность в ходе процесса может стать поводом для апелляции. А в любом случае, апелляции по вопросу о смертной казни обычно тянулись неопределенно долго. Джеку не останется ничего, кроме как использовать все шансы.

Если повезет, вся процедура займет минут пять. Потом будет определена дата суда, и вот тогда-то и начнется настоящая игра.

Так как прокуратура уже имела обвинительный акт против Лютера, он не имел права на предварительное слушание. Оно едва ли как-то существенно помогло бы Джеку, но он хотя бы вкратце ознакомился с делом, составленным прокуратурой, и прощупал некоторых свидетелей обвинения на перекрестных допросах, хотя обычно окружные судьи всячески мешали адвокатам обвиняемых использовать предварительные слушания для проведения разведки.

Он мог бы отклонить обвинительный акт, но решил позволить им раскрутить дело на полную катушку. И он хотел, чтобы Лютера супили открыто, на глазах у публики, чтобы заявление о его невиновности прозвучало громко и убедительно. А потом он собирался ошеломить Горелика требованием об изменении места слушания дела и вывести его за пределы округа Миддлтон. И тогда место Горелика займет другой прокурор, а господин Будущий генеральный прокурор сможет в течение нескольких десятилетий переживать это разочарование. А потом Джек заставит Лютера говорить. Кейт будет обеспечена защита. Лютер расколется, и дело века будет закрыто.

Джек взглянул на Лютера.

– Ты неплохо выглядишь.

Лютер усмехнулся.

– Кейт хотела бы повидаться с тобой до выдвижения обвинения.

– Нет! – моментально выпалил Лютер.

– Почему нет? Боже мой, Лютер, ты всегда хотел наладить с ней нормальные отношения, а теперь, когда она, наконец, хочет пойти навстречу, ты отказываешься. Черт, иногда я тебя совсем не понимаю.

– Я не хочу, чтобы она приближалась ко мне.

– Послушай, она сожалеет о том, что сделала. Это ее гложет. Уверяю тебя.

Лютер повернулся к нему.

– Она думает, я на нее обижен?

Джек сел от неожиданности. Впервые ему удалось завладеть вниманием Лютера. Он должен был испытать такой способ раньше.

– Конечно, она так думает. Почему же еще ты не хочешь видеть ее?

Лютер взглянул вниз на простой деревянный стол и недовольно покачал головой.

– Скажи ей, что я на нее не обижаюсь. Она поступила правильно. Скажи ей обязательно.

– А почему бы тебе самому не сказать ей?

Лютер резко встал, прошелся по комнате и остановился перед Джеком.

– Здесь везде множество глаз. Тебе понятно? Если ее увидят здесь вместе со мной, кто-нибудь может подумать, что она знает что-то об этом деле. И, поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Кого ты имеешь в виду? Лютер вновь сел.

– Просто передай ей мои слова. Скажи ей, что я люблю ее, что всегда любил и буду любить ее. Передай ей это, Джек. Несмотря ни на что.

– Значит, этот “кто-нибудь” может подумать, что ты рассказал мне кое о чем, даже если это не так?

– Я просил тебя не брать это дело, Джек, но ты меня не послушал.

Джек пожал плечами, открыл кейс и достал свежий номер “Пост”.

– Посмотри-ка сюда.

Лютер взглянул на первую полосу газеты. Потом в ярости отшвырнул ее к стене.

– Ублюдок! Вонючий ублюдок! – вне себя от гнева выпалил он.

Дверь в комнату распахнулась, и показалась плотная фигура охранника, держащего одну руку на кобуре. Джек знаком показал ему, что все в порядке, и парень медленно закрыл дверь, пристально всматриваясь в Лютера.

Джек подошел к стене и поднял газету. Статья на первой полосе сопровождалась фотографией Лютера, сделанной около полицейского участка. Заголовок был набран жирным трехдюймовым шрифтом, которым обычно печатались только сообщения о победах местных спортивных клубов: СЕГОДНЯ ВЫДВИГАЕТСЯ ОБВИНЕНИЕ ПРОТИВ ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УБИЙСТВЕ КРИСТИНЫ САЛЛИВАН. Джек окинул взглядом остальные материалы первой полосы. Продолжаются убийства в ходе этнических чисток в бывшем Советском Союзе. Министерство обороны требует дополнительных бюджетных ассигнований. Джек заметил и заявление президента Алана Ричмонда о его намерении решительнее реформировать систему социального обеспечения, а также его фотографию в детском центре в бедной юго-восточной части округа Колумбия.

Его улыбающееся лицо поразило Лютера, как удар молнии. Держит бедных чернокожих ребятишек на виду у всего мира. Вонючий лживый ублюдок. Его кулак вновь и вновь опускался на Кристину Салливан. Брызги крови вокруг. Смыкающиеся на ее горле пальцы, безжалостно выдавливающие из нее жизнь, подобно голодному удаву. Убийца, вот он кто. Целует детей и убивает женщин.

– Лютер! Лютер! – Джек осторожно положил руку на плечо Лютера.

Тело старика сотрясалось подобно тому, как двигатель, нуждающийся в наладке, грозит в любой момент разлететься в куски, более не в состоянии управлять своим огненным содержимым. На какое-то мгновение Джеку почудилось, что это Лютер убил женщину, что его старый друг уже, возможно, переступил последнюю черту. Его сомнения рассеялись, когда Лютер повернулся и посмотрел на него. К нему вернулось спокойствие, глаза вновь были ясными и сосредоточенными.

– Просто передай Кейт мои слова, Джек. И давай закончим на этом.

Здание миддлтонского суда давно стало главной достопримечательностью округа. Стодевяностопятилетняя постройка пережила и британское нашествие, и войну между Севером и Югом, и другие важные исторические события. Дорогостоящая реконструкция 1947 года вдохнула в него новую жизнь, и добропорядочные граждане ожидали, что их правнуки смогут наслаждаться его видом и иногда заходить внутрь, желательно для выполнения таких безобидных процедур, как получение водительских прав или свидетельства о браке.

Здание, раньше одиноко стоявшее в конце улицы с двумя переулками в деловом районе Миддлтона, теперь окружали антикварные магазины, рестораны, рынок бакалейно-гастрономических товаров, огромный отель, принимавший постояльцев на одну ночь, и станция техобслуживания, также выстроенная из кирпича, чтобы соответствовать архитектурному облику района. Неподалеку теснились служебные здания, где висели скромные, но изящные таблички с именами многих уважаемых в округе юристов.

• Предыдущая
• 75/110
• Следующая