Спасти Москву - Ремер Михаил - Страница 26

• Предыдущая
• 26/61
• Следующая

– Здравия вам, князья, – все еще сомневаясь в том, что делать в данной ситуации, неловко поклонился Булыцкий, чтобы хоть как-то прервать затянувшуюся паузу.

– И ты здоров будь, чужеродец, – статно отвечал Дмитрий.

– Здрав будь, – кивнул Владимир, указывая на пустующую скамью. – Ты присядь. Такие разговоры скорыми не бывают. Наслышаны о тебе, – когда тот присел на краешек скамьи, продолжил Владимир. – И про дары чудные, и про россказни.

– Неправда! Не россказни то! Чем хочешь поклянусь! – с ходу взъерепенился Булыцкий, тут же позабыв все наставления Сергия.

– Так ты и не серчай, а по порядку сказывай, что да как, – мягко остановил его старец.

– Ты Сергия больше слушай, чем гнев свой, – довольно кивнул Донской. – Или там, откуда ты, всем на князей дозволено голос повышать, а? Гляди у меня! Отучу, – гневно сверкнул глазами Дмитрий Иванович.

– Прости, князь, – снова поймав себя на том, что ведет себя, как на собрании преподавательском, поспешил сдать назад пенсионер. В атаку-то ринулся по памяти старой. Уверенный, что смалодушничает его оппонент, а тут на тебе – и не так все. И хоть в голосе Дмитрия Ивановича пока угрозы и не было, все равно почувствовал преподаватель, что не стоит таких резких выпадов позволять себе впредь. Этот если сказал: проучу – проучит. Это вам не клоунада. Здесь все по-настоящему. – Беда Москву ждет, – угомонившись, начал Булыцкий. – Тохтамыш придет, сожжет Белокаменную и окрестности разорит все. Что до этого добивались, все насмарку пойдет. С Ордой по новой замиришься да дань платить снова будешь. Московия, только на ноги поднявшаяся, снова на колени рухнет. Скоро уж. Летом этим. Знаю, чудные слова для тебя, да доказать как – ведать не ведаю. Разве что диковины показать, да и только, – тут же на столе перед князем возникли огромных размеров моркошка, чеснок, свекла, банки с соленьями, невиданная ранее картошка с помидорками, гаджеты да скомканные шмотки. Вопреки ожиданиям старика, какого-то бурного восторга вещи не вызвали. Напротив, князья как будто даже чурались невиданных диковин. Старец же, наоборот, уже обвыкшийся с непривычными для этого мира вещичками, неторопливо, по-хозяйски, принялся демонстрировать гостям чудеса.

Для начала он прошелся по одежде Булыцкого.

– Гляди, князь, диковина дельная, – указывая на карманы, статно проговорил он. – И сеятелю для проса, и ремесловому для инструмента, и торговцу для лепты да пенязи. Не торба, много не уместишь, да зато под рукой. И застежки мудрены. Не чета тесемкам.

– Мудрено, – разглядывая молнию, но не рискуя прикоснуться, согласился Дмитрий, – но не по нашим мастерам. Нерукотворная диковина. А торба, так та – хороша, – отвлекшись на карман, согласился князь.

– А это что? – осторожно поинтересовался Владимир, недоверчиво поглядывая на размалеванную футболку.

– Это, – не растерявшись, взял слово преподаватель. – От неприятеля защита. Знак врагу любому. Вот с теми, кто на земли русские меч поднять осмелится, что станется. И сейчас и в грядущем.

– А хоругвь что за чудная?[41]

– Нет еще княжества этого. А как появится, так то врагами, то товарищами будем. Хотя оно врагами чаще случаться будет.

– Так и вот еще, – так же невозмутимо продолжал старец, указывая на ряд пуговиц бушлата пенсионера.

– Вот мне невидаль, – лишь поморщился Владимир. – Пугалка.

– Так и не пугалка то, – увлекшись, Булыцкий осмелел, и даже настолько, что подошел к столу и, устроившись рядом со старцем, вклинился в беседу. – Гляди, князь! – с этими словами он продемонстрировал функцию такого обыденного предмета. – Как костяная, так для простого, чем укрась, и для воеводы да боярина. С яхонтом – так самому князю впору! – горячо, как торговец, почувствовавший вдруг куш, засуетился пенсионер.

– Дело глаголешь, – коротко поколебавшись, согласился князь Дмитрий. – А это что за диво дивное? – кивнул он на разложенные поодаль овощи.

– Так картофель да помидоры, – пояснил пенсионер. – Вот свежие, вот и консервированные, – протянул он князю банку с соленьями. – Отведать не желаешь? – И, не дожидаясь ответа, распахнул перочинный ножик и ловко стащил крышку.

– Покажи-ка, – попросил князь. Преподаватель с готовностью протянул ему ножичек. – Ох и ладный, – вертя его и так и сяк, уважительно подтвердил мужчина.

– Хорош, мерзавец, – вторил ему Владимир. – Добрые мастера делали.

– Смотри, – попросив ножик назад, Булыцкий продемонстрировал мужам механизм фиксирования лезвия, ловко сложив и разложив ножичек.

– Ох и хорош! – не скрывая своего восхищения, кивнул Дмитрий.

– Прими в дар, князь! – не растерялся преподаватель и тут же протянул вожделенный предмет Дмитрию. Чуть поколебавшись, тот взял подарок из рук чужеродца. – И тебе, Владимир Храбрый, – вытащил он черную футболку, так заинтересовавшую мужа, – врагов устрашать. Ты примерь! – Тот не стал заставлять себя упрашивать и тут же надел дар.

– Мудреная штука, – и так и сяк разглядывая скелет в непривычном обмундировании, одобрил дар Владимир.

– Так и ты прими, чужеродец, – едва лишь удивление прошло, обратился Дмитрий Иванович к гостю. – Не по-княжески это: без дара в ответ, – протянул он Булыцкому боевой кинжал в богато украшенных ножнах.

– Спасибо тебе, Дмитрий Иванович, – прижав драгоценность к сердцу, поклонился Булыцкий. – Сам костьми лягу, да дар твой сохраню.

– А это, – снимая тяжелый пояс, добавил Владимир Храбрый, – от меня.

– Спасибо тебе, Владимир Андреевич!

А по трапезной между тем разнесся сладковато-прогорклый запах маринадов.

– Держи, князь, – вспомнив про разносолы, тот, несколькими ловкими движениями наловив мясистых огурцов, что покрупнее, и выложив на плошку, протянул гостям.

– Квашеные? – крякнул Дмитрий, с хрустом надкусив один из даров. – Ох и хорош! – одобрительно кивнул он.

– Ну и здоров! – искренне восхитился его брат.

– То тебе он здоровым видится, – поспешил заверить гость, – а позднее, в моем времени, так и дело обычное. И побольше будут!

– А это что за невидаль? – подозрительно посмотрел Владимир Андреевич на расплывшийся в соседней плошке помидор.

– Да не бойся, угостись! – чтобы развеять подозрения, сам грызанул он помидорку, из тех, что помельче. – И вот еще, отведайте, князья, – выдергивая из очередной банки мясистый кусок кабачка, протянул он.

– Так, стало быть, из грядущего ты.

– Так точно, князь.

– Чего?

– Да-да, – поспешил поправиться тот. – Из грядущего.

– Так, значит, выращивать овощ будут в грядущем? – хмыкнул Донской, щелкнув ногтем по банке, и его спутники задорно рассмеялись.

– Да нет, князь, – тоже улыбнулся пенсионер, представляя себе эту картинку. – То для хранения. Как кадка. Насобирал с осени да по банкам закатал. Как надо что, открыл одну – вот тебе и харч или закуска. Оно, видишь, дело какое: банка-невеличка; так в ней испортится ничего не успеет, пока открыта.

– Уж больно крупна моркошка у тебя, – недоверчиво посмотрел он на разложенные на столе дары. – А посудина дивная, – князь задумчиво взял в руки опустошенную банку. – Нерукотворна! – с восхищением покрутив наполовину опорожненную склянку, прошептал он. Затем, ловко подковырнув уплотняющую резинку, принялся сосредоточенно мять ее. – Не сыромятина, – наконец подтвердил он.

– Да какая там сыромятина?! – как мельница, замахал руками Булыцкий. – И слово такое забудут! Все попеременится! И сейчас Москва велика, да через семь сотен лет разрастется, что поле ухоженное. За день не пройти насквозь будет. И вширь и ввысь! Каждый дом, что башня Вавилонская; в небеса упирается. И по столице ездить телеги самодвижные начнут, чтобы люд успевал куда потребно. Народу, что мошки, будет! Как на отмости все выйдут, так что река нескончаемая.

– А ораву такую как прокормить? Где же смердов столько набрать? А земель у князя откуда столько? А бояр?

– И про смердов забудут, и про бояр. Вернее, как: забудут? – подумав, поправился он. – Оно вроде переиначится все, да суть все та же останется. Один землей владеет, другие распоряжаются, ну а работать – смерды… Оно только упорядочится все; как в рати доброй станет: у каждого дело свое. Кто скотину выращивать, да не по одной-двум головам, а десятками, а то и сотнями. Кто землю вспахивать, да не клоками да заплатами посреди леса, а полями бескрайними, что море размером.

• Предыдущая
• 26/61
• Следующая