До последнего - Балдаччи Дэвид - Страница 24
- Предыдущая
- 24/153
- Следующая
— А почему вы не ушли?
— Потому что я обладаю особыми умениями, которые могу и должен использовать, чтобы защищать честных граждан и эту страну от людей, всячески стремящихся им навредить.
— Звучит очень патриотично. Но некоторые циники могут обвинить вас в лицемерии и склонности к насилию.
Прежде чем ответить, Веб несколько секунд молча на нее смотрел.
— Я вот все думаю, что бы запели воротилы массмедиа, если бы какой-нибудь колющий героин наркоман приставил им к носу охотничий обрез, угрожая разнести голову на куски. И что бы они стали делать, если бы оказались в безлюдном месте рядом с психом, который считает себя Иисусом Христом и желает, чтобы его паства переселилась вместе с ним в лучший мир, обратившись в огненный шар при помощи принесенного им с собой динамита. Если господам циникам моя мотивация и мои методы не по вкусу, пусть они сами попробуют бороться с такими типами. Уверен, ничего у них не получится. Однако они требуют от нас идеального, в прямом смысле, поведения, забывая, что мы живем в далеко не идеальном мире. При этом они защищают убийц, трубя на всех перекрестках о нарушении их прав и предоставляя в их распоряжение лучших адвокатов. Не скрою, в руководстве Бюро много недалеких людей, которые отдают глупые приказы. Их-то и следовало бы лишать высоких постов за некомпетентность. Но как можно обвинять во всех смертных грехах парней вроде меня, которые, выполняя эти приказы, рискуют своей головой, потому что считают, что зло должно быть наказано? Я лично этого не понимаю, но таков мир, в котором я живу и работаю. Как говорится, доктор Дэниэлс, добро пожаловать в ад.
Почувствовав, что его начинает бить дрожь, Веб глубоко вздохнул и посмотрел на Клер, которой тоже явно было не по себе.
— Извините, — наконец произнес он. — Когда я начинаю разговаривать на такие темы, то всякий раз сбиваюсь на патетику.
— Это я должна перед вами извиниться, — сказала она. — Должно быть, временами ваша работа кажется вам неблагодарной.
— Кажется. Вот сейчас, к примеру.
— Расскажите мне о вашей семье, — попросила Клер, когда установившаяся в комнате напряженная тишина стала затягиваться.
Веб заложил руки за голову и еще несколько раз глубоко вздохнул.
«Держись, старина Веб, — сказал он себе. — Ты должен через это пройти. И пройдешь. Главное, чтобы пульс не превышал 64 ударов в минуту».
Потом, наклонившись к Клер, он сказал:
— Отчего же не рассказать? Расскажу. Я — единственный ребенок в семье. Родился в Джорджии. Когда мне исполнилось шесть, мы переехали в Виргинию.
— "Мы" — это кто? Вы с отцом и матерью?
Веб покачал головой.
— Нет, только я и мать.
— А ваш отец?
— Он не поехал. Штат Джорджия не отпустил его.
— Он что же — работал на правительство?
— В определенном смысле. Он сидел в тюрьме.
— За что же он отбывал срок?
— Я не знаю.
— Неужели вы такой нелюбопытный человек?
— Нелюбопытный. Если бы меня это интересовало, я бы узнал.
— Ладно, оставим это. Итак, вы переехали в Виргинию. Что же дальше?
— Моя мать снова вышла замуж.
— Каковы были ваши взаимоотношения с отчимом?
— Прекрасные.
Клер промолчала, ожидая, что он продолжит. Но поскольку он молчал, сказала:
— Расскажите мне о ваших отношениях с матерью.
— Она умерла девять месяцев назад, поэтому у меня нет с ней никаких отношений.
— От чего она умерла? — спросила Клер. — Если не хотите, можете не отвечать.
— Название болезни начинается на букву "п".
На лице Клер проступило смущение.
— Вы, наверное, хотели сказать на "р"? То есть от рака?
— Нет, на "п". То есть от пьянства.
— Вы сказали, что поступили в ФБР случайно. Может быть, у вас все же имелась причина?
Веб окинул ее быстрым взглядом.
— Вы хотите спросить, не стал ли я копом из-за того, что мой отец — преступник?
Клер улыбнулась.
— Вы хорошо улавливаете намеки.
— Честно говоря, Клер, я до сих пор не понимаю, почему я все еще жив, — тихо сказал Веб. — Я должен был погибнуть вместе со своими ребятами. И это сводит меня с ума. Меня угнетает, что я — единственный из всех — остался в живых.
Улыбка на губах Клер мгновенно растаяла.
— Это серьезное заявление. Давайте поговорим об этом.
Веб некоторое время нервно сжимал и разжимал кулаки. Потом он встал с места и выглянул в окно офиса.
— Надеюсь, это останется между нами?
— Да, — сказала Клер. — Можете быть в этом уверены.
Веб сел на место и сразу же заговорил:
— Я вошел в аллею. В таких операциях я обычно бываю руководителем группы. Мы уже подходили к месту проведения операции, как вдруг... как вдруг... — Тут он замолчал, но через секунду заговорил снова: — Как вдруг я словно окаменел. Потерял способность двигаться. И никак не мог понять, что происходит. Группа уже вошла во двор, а я не смог. Наконец, собрав все силы, я двинулся вперед, но у меня было такое ощущение, словно я вешу тысячу фунтов, а мои ноги и руки отлиты из бетона. И тогда я упал. Просто потому, что не мог держать этот вес. А потом... — Он замолчал и закрыл лицо рукой, как будто пытаясь укрыться от нахлынувших на него воспоминаний. — А потом застрочили пулеметы. Но я остался в живых. Я выжил, а вся моя группа погибла.
Клер ничего не записывала, просто смотрела на него.
— Хорошо, что вы сказали мне об этом, Веб. Такое должно выйти наружу.
— Ну вышло — и что с того? Думаете, мне стало легче? Ведь мне нечего к этому добавить. Я проявил слабость. Струсил. И в этом-то все и дело.
Клер заговорила ровным, спокойным голосом:
— Веб, я понимаю, что обсуждать все это вам очень непросто, но мне хотелось бы знать о событиях, которые предшествовали вашему так называемому окаменению. Главное, рассказывая об этом, вы должны припомнить каждую мелочь. Это может быть очень важно.
Веб рассказал ей о том, что произошло, во всех деталях, начиная с того, как распахнулись дверцы «субурбана» и они выскочили на улицу, и заканчивая той минутой, когда он, не имея возможности пошевелить ни рукой ни ногой, наблюдал за расстрелом своих товарищей. Когда он закончил свое повествование, им овладело состояние полной опустошенности: казалось, вместе со словами он выплеснул наружу свою душу.
— Похоже, вас и в самом деле парализовало, — сказала Клер. — Но вот что я пытаюсь понять: чувствовали ли вы симптомы надвигающегося паралича до того, как он вас охватил? Быть может, вами неожиданно овладел непонятный страх? Или у вас началось сердцебиение, участилось дыхание, выступил холодный пот или пересохло во рту?
Веб снова проанализировал каждый свой шаг с момента высадки у автомобиля, даже попытался вспомнить свои тогдашние ощущения. Так ничего нового и не припомнив, он уже хотел было отрицательно покачать головой, как вдруг перед его мысленным взором предстало лицо сидевшего в аллее мальчугана.
— В аллее я встретил ребенка, — сказал он. Он не хотел рассказывать Клер о том, какое важное значение для расследования имеет Кевин Вестбрук, но он мог с чистой совестью поведать ей кое-что другое: — Когда мы проходили мимо, он что-то сказал. Что-то довольно странное. Помню, что при этом голос у него был хрипловатый — как у старика. Глядя на него, сразу можно было сказать, что жизнь обошлась с ним неласково.
— Вы не запомнили, что он тогда сказал?
Веб покачал головой.
— Никак не могу вспомнить. Знаю только, что он произнес нечто странное.
— Но то, что он сказал, оказало на вас определенное воздействие, не так ли? Вы ощутили что-то — помимо обычных жалости и сочувствия?
— Послушайте, доктор Дэниэлс...
— Называйте меня, пожалуйста, Клер.
— Договорились. Так вот, Клер, я далеко не святой — да и моя работа никак к этому не располагает. Поэтому, находясь на задании, я стараюсь ни о чем, кроме своего дела, не думать. Тем более о попадающихся на пути мальчишках.
— Похоже, вам кажется, что если вы будете о них думать, то это помешает вам выполнять свою работу?
- Предыдущая
- 24/153
- Следующая
