До последнего - Балдаччи Дэвид - Страница 39

• Предыдущая
• 39/153
• Следующая

— Меня когда-нибудь из-за тебя инфаркт хватит, честное слово, — сказал Бейтс, успокаиваясь. — Вот тебе мой приказ: сиди тихо и не высовывайся. Домой не возвращайся. Какую-нибудь служебную машину мы тебе найдем. Поезжай куда-нибудь, расслабься. Все расходы оплатит Бюро. Я буду поддерживать с тобой связь по мобильному. Следи, чтобы за тобой не было хвоста. Конечно, сегодня ты по ящику выглядел не лучшим образом, но после нашего небольшого мероприятия все снова тебя полюбят. И еще: никогда больше не разговаривай с Уинтерсом. Если я в течение ближайших тридцати лет увижу тебя рядом с Баком, пристрелю собственноручно. А теперь убирайся отсюда! — Бейтс направился к двери, но остановился, заметив, что Веб продолжает сидеть на месте.

— Скажи, Пирс, зачем ты все это делаешь? Ты здорово рискуешь, спасая мою задницу.

Бейтс некоторое время внимательно рассматривал пол у себя под ногами.

— Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется тебе глупым, но тем не менее это правда. Я хочу тебе помочь, поскольку Веб Лондон, которого я знаю, рисковал жизнью ради этого агентства столько раз, что я уже сбился со счета. Я также наблюдал за тобой на протяжении трех месяцев, когда ты лежал в госпитале и никто не знал, удастся ли тебе выкарабкаться. После этого ты с чистой совестью мог уволиться, получать пенсию по высшему разряду и ловить где-нибудь рыбу, как это делают многие бывшие агенты ФБР. Но ты вернулся и опять встал на линию огня. На такое мало кто способен. — Бейтс с шумом втянул в себя воздух. — Кроме того, я знаю, что ты сделал в той аллее, пусть даже ни один человек в мире, кроме меня, об этом не знает. Но люди скоро узнают, кто ты и чего стоишь. Потому что в этом мире осталось не так уж много героев и ты — один из них. Вот и все, что я хотел сказать по этому поводу. И никогда больше не задавай мне подобных вопросов.

С этими словами Бейтс вышел из зала, а Веб Лондон некоторое время размышлял о неведомой ему прежде части души Перси Бейтса.

Было уже около полуночи, а Веб все еще находился в движении. Он перелезал через окружавшие дома соседей заборчики и крадучись пересекал их дворы. Задача, которая стояла перед ним, была проста как выеденное яйцо и отчасти абсурдна. Ему нужно было проникнуть в собственный дом через окно, выходившее на задний двор. По той простой причине, что люди из средств массовой информации все еще поджидали его у парадного входа. Неподалеку паслись двое агентов Бюро в форме и стояла машина с номерами полиции штата Виргиния. Голубая мигалка на крыше разрывала сполохами света окружающую тьму. Веб очень надеялся, что ему больше не придется иметь дело с толпой. Он был уверен, что никто не видел, как он влез в дом через окно ванной комнаты.

Выйдя из ванной, Веб сразу же стал собирать вещи. В полнейшей тишине и кромешной тьме он бросил в сумку несколько запасных обойм и еще кое-какое оружие и специальное снаряжение, которое, как он считал, могло ему понадобиться, после чего тем же путем выбрался из дома на улицу.

Перебравшись через забор в соседский двор, он остановился, открыл сумку, вынул оттуда работавший от батарейки монокуляр ночного видения, позволяющий видеть ночью окружающие предметы так же ясно, как днем, правда, в слегка зеленоватом свете, и обозрел с его помощью неприятельский лагерь, раскинувшийся напротив его дома. Репортеры, жаждавшие сплетен и грязи вместо правды, все еще оставались на своих местах. Веб решил, что небольшая месть еще не повредит, тем более что ситуация была вполне подходящая. Он зарядил ракетницу и, нацелив ее в пространство над головами своих недругов, нажал на спуск. Желтая ракета, рассыпая искры, вырвалась из ствола, описала дугу и взорвалась в небе огромным оранжевым шаром.

Веб посмотрел через монокуляр на толпу, образцовых членов общества, окруживших его дом. Выпучили от страха глаза и оглашая окрестности криками ужаса, они разбежались кто куда. Правду говорят, что человеку для счастья нужно совсем немного: прогулка на свежем воздухе, грибной дождь, трогательная привязанность смешного, неуклюжего щенка — и нехитрое приспособление, способное напугать до полусмерти чрезмерно самоуверенных репортеров.

Добежав до «краунвика», который одолжил ему Бейтс, Веб сел за руль, нажал на педаль газа и помчался во тьму. Эту ночь он провел в мотеле на шоссе № 1 к югу от Александрии, где было можно расплатиться наличными. Там его никто не побеспокоил; что же касается сервиса, то он ограничивался аппаратом по продаже бутербродов и безалкогольных напитков, прикованным к покрытым граффити столбу. Веб посмотрел телевизор, съел немного жареной картошки и чизбургер. Потом он выпил две пилюли снотворного и тут же заснул глубоким сном, что бывало с ним нечасто. Никакие кошмарные видения в эту ночь его не мучили.

Ранним субботним утром Скотт Винго, поднявшись по пандусу в своем кресле на колесах, открыл дверь четырехэтажного кирпичного дома постройки XIX века, где располагалась его адвокатская контора. Винго находился в разводе, а его дети давно уже выросли. В Ричмонде, где он родился, у Винго была обширная практика. Он провел в этом городе всю свою жизнь, любил его и знал, как никто другой. В субботу утром он обычно усаживался у себя в офисе в кресло и занимался делами, не отвлекаясь на телефонные звонки. В субботу ничто не мешало ему работать: ни стук пишущих машинок, ни разговоры партнеров, ни требовательные голоса клиентов. Для всего этого имелись будни.

Вкатившись на кухню, он сварил себе кофе, добавил в него изрядную порцию бурбона «Джентльмен Джим» и, толкая перед собой столик на колесиках, направился в свой кабинет. Адвокатская контора «Скотт Винго и партнеры» существовала в Ричмонде уже лет тридцать. За это время Винго, молодой адвокат, имевший офис размером с двустворчатый шкаф, превратился в главу крупной адвокатской фирмы с шестью младшими партнерами, собственным следственным отделом и восемью помощниками. Винго, единственный владелец акций этой компании, имел ежегодный доход, исчислявшийся семизначной цифрой в хорошие времена и шестизначной — когда дела шли похуже. По мере того как предприятие Винго росло, его клиентами становились все более состоятельные люди. Много лет он отказывался браться за дела, так или иначе связанные с наркотиками. Но за наркотиками стояли большие деньги, и Винго надоело смотреть, как они исчезали в карманах юристов с куда более низкой, чем у него, квалификацией. Согласившись защищать наркодельцов и их подручных, он успокаивал себя расхожим высказыванием, что каждый человек, каким бы негодяем он ни был, имеет право на помощь компетентного адвоката.

Винго имел большой опыт выступлений в суде, и его способность оказывать воздействие на присяжных нисколько не уменьшилась даже после того, как он из-за болезни вынужден был вести дела, сидя в инвалидном кресле на колесиках. Более того, он чувствовал, что его физическая немощь позволяет ему с большей, чем прежде, легкостью привести в смятение души присяжных. Нечего и говорить, что многие члены коллегии адвокатов штата завидовали его успехам. Кроме того, к Винго испытывали неприязнь те, кто считал его неким орудием, помогающим преступникам с толстыми кошельками избежать ответственности за свои гнусные деяния. Сам Винго, естественно, смотрел на проблему иначе, но он уже был столь умудрен годами и опытом, что считал всякие споры на эту тему бессмысленными.

Скотт Винго жил в дорогом доме в Виндзор-Фармс — одном из самых респектабельных районов Ричмонда, и ездил на «ягуаре», седане, переделанном под ручное управление. Он мог в любое время, когда ему вздумается, сесть на океанский лайнер и отправиться в длительный морской круиз. Он был внимательным отцом, хорошо относился к своей бывшей жене, которая все еще жила в их старом доме. Но большую часть времени Винго отдавал работе. В свои пятьдесят девять он пережил многих, пророчивших ему безвременную кончину. Хотя подобные мрачные пророчества исходили от его многочисленных недоброжелателей, он и сам понимал, что отпущенное ему время подходит к концу. Он страдал от диабета, болезней почек и печени, испытывал порой сильнейшее недомогание и чувствовал, что многие его органы совершенно износились, а кровь по жилам течет вяло. Он решил, что будет работать до своего последнего часа, считая, что смерть за рабочим столом не самый худший на свете конец.

• Предыдущая
• 39/153
• Следующая