Алабай (СИ) - Алексеев Павел Александрович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая

— Жив, — отморозился старший стражник и поморщился, — То брат воеводы Киевского. Доверили встретить княжну Полоцкую и сопроводить в Киев. Ну и боярыню Потанину с ним отправили, вроде как девице молодой невместно одной в сопровождении мужчин ездить.

— Что, так достала она вас?

— Да, уж… — махнул он рукой, — Нам куда деваться? Наше дело малое, сказали езжай, мы и едем. Слушай, мы вот чего спросить хотели…

— Ладно, не мнись, не девица.

— Ты где так с копьём биться научился? Бился похлеще берса нурманского.

— Да много где, — уклончиво ответил я, — Главное оружие не копьё, а сам воин. Копьё, это так, нежданный подарок того воина, который меня им первый ткнул. Ткнул бы острым концом — я бы вас всех убил, ударил бы он рукой — побил бы руками, а ударил тупым концом, я вас как щенят древком и погонял.

— Так то, нам значит, его ещё и поблагодарить надо, что тупым тебя ткнул, а не острым концом? — спросил молодой.

— Можно и поблагодарить. Сам знаешь, что заповеди предков велят, поднявший меч — от меча и погибнет. А я не холоп и не закуп, я воин. Мне сомневаться в бою не уместно. Сами знаете, кто сомневается — долго не живёт.

— То так, — согласно кивнули оба.

— Кстати, вы у нас как надолго остановиться хотели?

— Да, дён или два, — ответил старший, — А, теперь и не знаю. Воеводин брат пластом лежит, в себя пришёл, но стонет. Ваша знахарка сказала, что грудь дюже промята. Это какая же у тебя силища, что ты рукой ему броневую пластину вмял. Эдак, не каждый воин копьём ударить сможет. Ваш кузнец только сочувственно поцокал, пока её выпрямлял. Говорит, что это ты ещё не злой был. Сказал, что когда ты осерчал, то наковальню ему разбил кулаком.

— Было дело, немного рассердился, когда железо пережёг, — пожал я плечами, а сам подумал, ну вот злопамятный кузнец. Год прошёл, а он всё вспоминает. Чего там та наковальня? Каменюка большая, трухлявая была, наверное. Разок стукнул она и развалилась, а крику было сколько? Я ему новую сделал, ещё лучше. Нет, ну вот злопамятный, а? Сколько времени прошло, а всё простить не может

— Ну, мы тогда пошли? — замялись стражи, — Ты, это, Арес. На нас зла не держи, сам понимаешь — служба.

— Да ладно, всё уже забыл. Вы там людям скажите, чтобы за княжну не волновались. Пусть этот ваш воеводин брат отлёживается, а за княжной и моя жена присмотрит. И сыта будет и чиста и поспит мягко, да сладко. Такого дома как у меня и в Киеве не сыщешь.

— Хорошо, Арес, так и скажем. А дом у тебя и правда, дивный. Крыша невиданная, всё красиво и богато. В самом доме, наверное, тоже не хуже?

— В дом не пущу вас, — категорично пресёк я наивную попытку напроситься посмотреть, что там внутри, — Могу сказать, что внутри ещё лучше. Так что, топайте восвояси, служивые.

Когда они отошли на некоторое расстояние, я их окликнул:

— Эй, воины! — когда они обернулись, продолжил, — Вы хорошо сказали, вроде как — не держи зла, вроде как служба. Если что, вы тоже не обижайтесь — я эту деревню под защиту взял. Головой ответите, если что. Всё, идите.

На таком, дружеском напутствии я распрощался со стражниками. Потом немного пошептался с Коростенём, наказав, если что звать меня и отпустил его успокоенного. Затем проверил баню, притащил воды про запас несколько вёдер и зашёл в дом, посмотреть, чем там женщины заняты. А они были заняты, исконно женским делом — обнявшись, обе плакали взахлёб. Княжна была уже в другом платье, Купава приодела в одно из своих, оно на ней как парашют висело. Но обе сидели в обнимку и самозабвенно ревели.

— Ну и чего сырость разводим? Что случилось?

Купава тут же мне выдала вариацию на тему — все мужики козлы, конечно исключая меня единственного и неповторимого. Заодно узнал и имя княжны — Рогнеда. Прямо как тёзки, Купава — Рогнеда. Правда, разница у них существенная — в комплекции. Моя Купавушка, женщина капитальная, Рогнеда на её фоне как тростинка стройная, Дюймовочка. Хотя, всё вроде на месте. И пропорционально.

— Ну, глаза ты мне открыла. Так что там случилось? Рогнеду в Киев за нелюбимого отдают?

— А, ты откуда знаешь, подслушивал? — ишь вскинулись, глазищами сверкают. Я рассмеялся.

— Да чего тут вас подслушивать? И так всё ясно. Полоцкую княжну везут в Киев, в сопровождении Киевской стражи и старой грымзы боярыни. И что не странно, сама княжна не сияет от счастья. Как думаешь, её на блины пригласили или силком замуж отдают?

— Ну вот, у тебя как всегда на всё есть простой ответ, — снова загрустила Купава, — Я глупая, да?

— Что ты, солнышко моё ясное, — засюсюкал я, обнимая мою ненаглядную, — Ты у меня самая умная, самая красивая, самая желанная.

— Куда полез, — перехватила мои руки любимая, и сверкнула хитрыми глазами, когда я машинально начал исследовать разные интересные места, — Рано ещё, да в баньку сходим, вот тогда и проверишь, всё ли на месте. Вдруг чего там убавилось, или может хвост отрос.

— Хвост? Это уже интересно, — сделал мечтательное лицо я, — Ну, тогда идите в баню, потом я.

— А, чего это потом? Пойдём вместе, или забоялся? — хитро прищурилась Купава, улыбаясь и слегка высунув прикушенный язычок. Рогнеда смотрела на наши игры с большим любопытством и нежно пунцовела. Видимо ей такое взаимоотношение было видеть внове, хотя вполне понятно, о чём тут такая задушевная беседа, на какую тему мы друг с другом пикируемся. А на предложение Купавы пойти втроём, так и вообще покраснела так сильно, что хоть спички зажигай. Ай, ай. Эдак, она ещё и не целованная ни разу, окажется.

— Так, а чего бояться? Коты мышек не боятся, — гордо ответил я и встал, — Ну что, пошли?

— Может я потом, — робко пролепетала Рогнеда.

— А, чего потом? — возразила Купава, — Или ты боишься, что мой любимый тебя в бане домогаться будет? Так не бойся, он в бане только моется. Его там не растормошишь, сколько не пыталась, как только не намекала. Или ты думаешь, что он у тебя увидит то, чего нет у меня? Тоже не думаю. У меня столько всего, что на двух, таких как ты хватит.

Логика Купавы, совсем сбила с толку Рогнеду, и ей пришлось идти с нами. Впрочем, через какое?то время она расслабилась и перестала краснеть, когда невольно смотрела на меня. И не пыталась отскочить, когда в парилке касались друг друга. Купава же веселилась, глядя на её стеснение и улыбалась как сытая кошка. Коварная женщина, как я её люблю. Быстро напарившись, женщины ушли, а я продолжил наслаждаться, поддав пару. Мою температуру не всякий выдержит. Люблю париться, раньше не было такой возможности — заиметь собственную баню, вот и отрывался как мог. Меньше семи — восьми заходов никогда не делаю.

Выйдя в очередной раз из парилки, я увидел обеих женщин, обёрнутых в расшитую ткань, сидящих на скамеечке, специально приспособленной для отдыха на свежем воздухе. Это я простыни завёл, не нравится мне, как тут привыкли спать. Осовременил кое?что. Постельное бельё ввёл, это Купаве очень понравилось, хоть и не понимала сначала, зачем материал портить, но потом оценила. Она вышивать любит, вот и нашлось, куда приложить её талант. Спим хоть и на лавках пока, но на белье с вышивкой, да на пуховых подушках, что тоже её потрясло до глубины души. Тут как?то привыкли травой матрасы и подушки набивать, добавляя полынь, от разных насекомых. Ничего, руки дойдут, нормальную кровать сооружу. А пока, теснота дома не особо позволяет, помещение вроде, как и стало больше — когда печь убрал, но всё равно тесно по моим меркам. Лавки удобнее. Днём на них сидишь, ночью спишь.

Вот сидим мы почти нагишом во дворе и нам хорошо. Для такого дела я и строил высокий забор, подальше от чужих глаз. Уселся рядом, откинувшись на спинку, и расслабленно прикрыл глаза.

— Накось, испей. Совсем упарился, — заботливая Купава протянула кувшин с холодным квасом.

— Уффф… Спасибо родная, — уполовинив ёмкость, вытер губы и поцеловал свою ненаглядную.

— Арес, а можно тебя спросить? — сказала Рогнеда, также расслабленно откинувшись на скамейке и уже не смущаясь того, что одна грудь оголилась.

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая