Харка — сын вождя (Художник И. Кусков) - Вельскопф-Генрих Лизелотта - Страница 33

• Предыдущая
• 33/83
• Следующая

Воины рассмеялись:

— Боится? Когда Матотаупа боялся?

— А вот мы и посмотрим. Внимание! Я открываю этот небольшой бурдюк и первым пью таинственный напиток, который сильного делает сильнее, а слабого — совсем слабым. Хорошо?

— Хорошо, хорошо! — закричали все.

— Но погодите. Я не подумал о том, что эта тайна не для женщин и детей. Или вы думаете иначе?

— Нет, мы согласны с тобой. Это по нашим обычаям.

Матотаупа кивнул женщинам и детям, чтобы они удалились.

Харка, Харбстена, Уинона, Шонка и женщины тотчас поднялись и вышли. Несколько помедлила Унчида, она явно была недовольна таким оборотом дела и хотела что-то сказать Матотаупе, но вождь отвернулся, и она тоже вышла.

Унчида и Шешока обменялись несколькими словами, из чего стало ясно, что они намерены пойти в типи Чужой Раковины. Шонка куда-то исчез.

Что же делать Харке?

У Чернокожего Курчавого ему не хотелось встречаться с сумасшедшей старухой. Тогда к Четану!

— Позови Курчавого, — сказал Харка Харбстене. — Мы вместе пойдем к Четану.

Трое мальчиков и Уинона вошли в типи Четана. Так как здесь не было воина, мальчики могли расположиться у очага, а Уинона подсела к матери Четана и двум маленьким девочкам.

Снаружи гремел гром и сверкали молнии, но дождя не было.

Мальчики не сразу заговорили. Они снова были вместе, но после переживаний такого дня каждому еще надо было разобраться в своих мыслях.

Сменились гости. Дружески расположенный к индейцам художник и его невозмутимый спутник — Длинное Копье — ушли, а появился Татанка-Йотанка и еще этот Рыжий, который вел себя как вождь. Прозвучали первые выстрелы. У Харки теперь собственный мацавакен. В типи вождя лежала шкура гризли. Казалось бы, можно радоваться, но какое-то беспокойство тяготело над друзьями, и они не могли понять его причины.

Харка смотрел на огонь. Языки пламени лизали сучья и превращали их в пепел. Четан вывел его из задумчивости.

— Расскажи об охоте на гризли, Харка — Охотник на медведя — Твердый как камень — Убивший Волка — Преследователь бизонов.

Ребята встрепенулись.

Харке было трудно еще раз приняться за этот рассказ, но скоро пережитое нахлынуло на него, и дело пошло легче. Он вспомнил, как впервые увидел громадного гризли, как услышал его грозное рычание. Он словно услышал его здесь еще раз. Он снова увидел перед собою отца, который схватил хищника за шею и душит его. Харка вспомнил, как ему удалось перебить лапу этому ужасному медведю. Рассказ получился очень живой, и его друзья вместе с ним переживали эту охоту и эту победу. Когда Харка закончил, мальчики не могли сдержаться.

— Ты настоящий охотник! Медвежий охотник! — закричали они.

И потекли новые рассказы, наверное, похожие на те, которые слушали сейчас и в палатке вождя: о случаях на охоте, о новом изрыгающем огонь оружии, о предстоящей утром стрельбе. Харка тут же пообещал Четану и Курчавому, что научит их обращаться с мацавакеном. Юноши увлеклись, обсуждая заманчивые планы охоты с мацавакенами на медведей и бизонов и переживая предстоящие победы в схватках с пауни.

В разгар беседы вошел Шонка. Он подсел к мальчикам.

Никто не мог ничего возразить: Шонка жил в типи Матотаупы и принадлежал к родственникам Харки. Но выражение его лица было какое-то загадочное, как будто юноша хотел что-то сказать, но ждал, чтобы его об этом хорошо попросили. И разговор прекратился.

— Что ты вечно слоняешься по стойбищу? — наконец произнес Четан. — Ты что, подглядываешь за нами?

— Твоя типи меня не интересует.

Четан не хотел оскорбить Шонку, просто надо же было как-то начать разговор. Но ответ Шонки был вызывающий, и Четан тоже не сдержался.

— Подглядывать ты умеешь!

— Я думаю, что кое-кому тоже придется этому научиться, — ответил Шонка, и в голосе его прозвучало нескрываемое злорадство.

— Может быть, скажешь, кого ты имеешь в виду?

— Если захочу…

— Ну, хочешь ты или не хочешь — мне все равно. Можешь оставить это при себе.

— Сегодня я оставлю это при себе, а завтра заговорят на собрании Совета.

— А, значит, твое мнение так важно!..

— Завтра ты не будешь надо мною издеваться, Четан.

— Уж не собираешься ли ты стать жрецом? Говорить темные речи ты уже научился.

— Мои речи темны не больше, чем то, что их породило.

Курчавый в силу своего веселого нрава чуть не расхохотался, слушая эту перепалку, но, посмотрев на Харку и его товарищей, сдержался: слишком уж мрачны и недружелюбны были взгляды юношей.

— Не напускай туману, Шонка, — снова сказал Четан. — Я могу подождать, пока он рассеется.

— Жди, если хочешь. Но лучше, если ты сразу разберешься. Подойди к типи Матотаупы.

— Этого я не сделаю.

— Да, ты этого не сделаешь, потому что нас всех оттуда прогнали. Но Матотаупа знал, зачем нас прогонял.

— Шонка! — вмешался Курчавый. — Как ты смеешь так говорить о нашем вожде?

— Заткнись ты, малыш. Волосы в колечках!

— Курчавый прав, — заметил Четан. — Но ты уже много сказал, Шонка, так уж говори до конца.

— Я не скажу больше, чем сказал. Если хотите знать больше, пойдите и посмотрите сами.

— Мы не ослушаемся приказа вождя и не будем подсматривать за нашими отцами и братьями. А ты, Шонка, должен помнить, что если будешь поступать иначе, тебя никогда не примут в союз наших воинов.

— Пфи, — усмехнулся Шонка.

Четан вскочил.

Шонка поднял руки, словно обороняясь от нападения, но Четан сдержался и сел на место. Тогда Шонка примирительно сказал:

— Поговорим о другом. Что вы думаете о белом человеке?

Курчавый первым откликнулся на этот неожиданный вопрос.

— У него злые глаза, — сказал он.

— Это верно, — подтвердил Шонка.

— Но у него щедрая рука, — вмешался Харка. — Он добрый и отличный стрелок. Ты слишком много плохого видел от белых. Курчавый, мы это знаем. Но не все белые плохие.

— У белых людей много непонятных тайн, — сказал Курчавый, и в его словах прозвучало какое-то опасение и злоба.

— Многие тайны белых могут быть опасны, — вставил Четан.

Харка удивленно пожал плечами.

— Но их мацавакены хороши, — ответил он другу.

— Типи вождя он подарил не только мацавакены, но и… — начал Шонка и смолк.

— Что «и»? — быстро спросил Четан.

— Он подарил минивакен — огненную воду, таинственный напиток.

Чернокожий Курчавый даже вздрогнул.

— Таинственный напиток белых ядовит! Когда белые люди его пьют, они становятся зверями! Они бьют женщин, детей и рабов!

— Ты пробовал, Курчавый, этот напиток, который принес Рыжий? — спросил Харка. — Нет? Тогда не говори так. Может быть, он совсем и не ядовит, может быть, это не тот напиток, о котором ты думаешь. Разве такой человек, который подарил нам мацавакены, способен причинить нам зло?

Четан и Курчавый потупили глаза: что могли они возразить на слова Харки. Наступила пауза. И снова заговорил Шонка:

— Рыбаку надо насадить на крючок червяка, иначе он не поймает рыбу…

Харка подложил в огонь сучок.

— Шонка, ты будто повторяешь чьи-то слова.

— Возможно. Но пойди и посмотри, что происходит в палатке Матотаупы.

— Я не пойду. Ты забыл, что тебе сказал Четан.

— Тогда заткните уши. Если можете, заткните и мне. Я сказал, хау! — Шонка поднялся и вышел.

Мальчики были расстроены. Харке было особенно горько, ибо слова Шонки подействовали на него как ядовитые пилюли. Говорить больше ни о чем не хотелось, и мальчики решили улечься спать.

— Оставайтесь здесь, — сказал Четан. — Мы будем спать вместе.

— Вместе с Харкой — Охотником на медведя! — живо воскликнул Чернокожий, который хотел хоть как-нибудь подбодрить Харку.

Мальчики завернулись в одеяла.

Гроза, не пролившая дождя, стихала. Харка чувствовал себя усталым, как загнанная лошадь, и быстро заснул. Но, засыпая, он решил, что среди ночи поднимется и посмотрит, что делает Шонка. Может быть, эта собака опять будет бродить вокруг типи отца и подсматривать. Харка должен знать об этом и предупредить Матотаупу. Харка не собирался нарушать приказа отца, но хотел уберечь его от слежки, которая, конечно, преследует недобрую цель.

• Предыдущая
• 33/83
• Следующая