Приятельница мадам Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 18

• Предыдущая
• 18/29
• Следующая

— Альфред, наверное, младше Франса?

— На три или четыре года. Франс иногда шел провожать его до угла. Это единственный момент, когда я не была с ними.

— О делах они не говорили?

— Никогда.

— Альфред когда-нибудь приходил с друзьями или с приятельницами?

— Я всегда видела его одного. Мне кажется, он когда-то был женат. Но я не уверена. По-моему, он однажды намекал на это. Во всяком случае, он любил одну женщину и очень страдал.

В маленькой кухоньке, где всегда горел свет и не видно было, что творится снаружи, было тепло и спокойно. Мегрэ бы очень хотелось, чтобы и Франс Стёвельс сидел здесь, чтобы и с ним можно было говорить так же, как и с его женой.

— Когда я в первый раз был у вас, вы сказали, что Стёвельс прямо-таки никуда без вас не ходил. Но в банк-то он время от времени наведывался?

— Я это за выход не считаю. Банк тут в двух шагах.

Только площадь Вогезов перейти.

— То есть вы с утра до вечера были вместе?

— Почти что так. Я, конечно, ходила по магазинам, но это здесь, рядом. Раз в месяц, не чаще, я, случалось, ездила за какими-то покупками в центр. Я не модница, вы могли это заметить.

— Вы никогда не ездили к родным?

— У меня только мать и сестра в Конкарно, и надо было случиться этому ложному вызову, чтобы я их навестила.

Мегрэ явно что-то беспокоило.

— Не было ли какого-то определенного дня, когда было точно известно, что вы уйдете?

Теперь она напряглась, стараясь понять его мысль, чтобы ответить.

— Нет. Если, разумеется, не считать день, когда я стираю.

— Здесь вы белье не стираете?

— А где же здесь это делать? За водой надо ходить наверх. И повесить сушиться белье в мастерской я не могу, а внизу оно не высохнет. Летом раз в неделю, зимой раз в две недели я хожу в плавучую прачечную на Сене.

— В каком месте?

— Сквер Вэр-Галан. Знаете, как раз под Новым мостом. Я за полдня справляюсь. А на следующее утро иду за бельем, оно уже сухое, можно гладить.

Мегрэ явно расслабился, он курил свою трубку с гораздо большим удовольствием, во взгляде появилась живость.

— Короче говоря, раз в неделю летом, раз в две недели зимой Франс оставался один?

— Но не целый день.

— Вы ходили в прачечную утром или после обеда?

— После обеда. Пыталась ходить утром, но мне это неудобно из-за дел по хозяйству и готовки.

— У вас есть ключ от дома?

— Естественно.

— Вам часто случалось им пользоваться?

— Что вы хотите этим сказать?

— Случалось вам, приходя, не заставать мужа дома?

— Очень редко.

— Но это было.

— Кажется, да. Да, точно.

— Не так давно?

Видимо, она тоже подумала об этом, потому что ответила не сразу.

— В ту неделю, когда я уезжала в Конкарно.

— В какой день недели вы стираете?

— В понедельник.

— Он намного позже вас пришел?

— Нет. Может быть, через час.

— Вы спросили его, куда он ходил?

— Я его никогда ни о чем не спрашиваю. Он свободен. Не мне задавать ему вопросы.

— Вы не знаете, уходил ли он из квартала? Вы не беспокоились?

— Я как раз была у двери, когда он вернулся. Я видела, как он сошел с автобуса на углу улицы Фран-Буржуа.

— С автобуса из центра или от площади Бастилии?

— Из центра.

— Насколько я могу судить по фотографии, братья примерно одного роста?

— Альфред кажется более худым, потому что у него лицо тонкое, а фигура довольно плотная. Лицом они не похожи, только что оба рыжие. А вот со спины сходство просто поразительное, мне даже случалось их путать.

— Как был одет Альфред, когда приходил к вам в последний раз?

— Я же говорила, по-разному.

— Как вы думаете, ему случалось занимать у брата деньги?

— Я думала об этом, но это мне кажется маловероятным. При мне, во всяком случае, нет.

— А в последний раз он не в синем костюме был?

Она посмотрела ему в глаза. Она поняла.

— Я почти уверена, что на нем было что-то темное, но скорее серое, а не синее. Знаете, когда постоянно живешь при искусственном свете, на цвета перестаешь обращать внимание.

— Как вы распоряжались деньгами, ваш муж и вы?

— Какими деньгами?

— Он вам каждый месяц выдавал деньги на хозяйство?

— Нет. Когда они у меня кончались, я ему говорила.

— Он никогда не протестовал?

Она слегка покраснела.

— Он рассеянный. Ему всегда казалось, что он мне накануне дал деньги. И тогда он говорил: «Как, еще?»

— А на собственные ваши расходы, на платья и шляпки?

— Знаете, я так мало трачу!

И она начала сама задавать ему вопросы, будто давно ждала этого случая:

— Послушайте, господин комиссар, я не очень образованная, но не так уж глупа. Меня расспрашивали вы и журналисты, не считая продавцов и жителей квартала. Молодой человек, играющий в детектива, даже остановил меня на улице и зачитал список вопросов, заготовленных у него в блокноте. Скажите мне честно, вы думаете, что Франс виновен?

— Виновен в чем?

— Вы прекрасно знаете, о чем я: в том, что он убил человека и сжег его труп в печке.

Он задумался. Можно было сказать что угодно, но он хотел быть искренним.

— Я пока ничего не знаю.

— В таком случае, почему его держат в тюрьме?

— Во-первых, это решаю не я, а следователь. А потом, нельзя не считаться с тем, что все вещественные улики против него.

— Зубы! — мгновенно сыронизировала она.

— Главное, пятна крови на синем костюме. И не забудьте про чемодан, который исчез.

— И которого я никогда не видела!

— Это не имеет значения. Другие-то видели. Во всяком случае, инспектор его видел. И еще тот факт, что вас телеграммой отправили в Конкарно на это время.

Добавлю между нами, что я предпочел бы оставить вашего мужа на свободе, но теперь очень бы подумал, стоит ли отпускать его — для его же собственного блага. Вы же видели, что вчера произошло?

— Да. Я сейчас об этом и думаю.

— Виновен он или нет, но похоже, он кому-то мешает.

Почему вы принесли мне фотографию его брата?

— Он, вопреки тому, что вы о нем думаете, довольно опасный преступник.

— Он убийца?

— Это маловероятно. Такого типа люди редко становятся убийцами. Но его разыскивает полиция трех или четырех стран, больше пятнадцати лет он живет воровством и грабежами. Вас это не удивляет?

— Нет.

— Вы подозревали об этом?

— Когда Франс сказал, что его брат несчастный человек, я поняла, что он употребил слово «несчастный» не в обычном смысле. Вы думаете, Альфред способен украсть ребенка?

— Говорю вам еще раз, я ничего об этом не знаю. Да, кстати, вы уже слышали о графине Панетти?

— Кто это?

— Очень богатая итальянка, которая жила в «Кларидже».

— Ее тоже убили?

— Возможно, но не исключено, что она просто хорошо проводит время на карнавалах Ниццы или в Канне. Я буду знать это сегодня вечером. Я хотел бы еще раз взглянуть на книгу расчетов вашего мужа.

— Идемте. У меня куча вопросов к вам, а сейчас ничего не могу вспомнить. Когда вас нет, я все помню.

Надо записывать, как тот молодой человек, который изображает детектива.

Она пропустила его вперед по лестнице, затем взяла толстенную черную книгу, которую полиция уже изучала раз пять или шесть. В самом конце книги был список всех старых и новых клиентов переплетчика в алфавитном порядке. Фамилия Панетти там не фигурировала. Кринкера — тоже.

Стёвельс писал убористо, какими-то рублеными буквами, налезавшими друг на друга, и совсем странно писал «р» и «т».

— Вы никогда не слышали фамилию Кринкер?

— Во всяком случае, я такой не помню. Видите ли, мы целый день вместе, но я не чувствую себя вправе задавать ему вопросы. Вы, господин комиссар, похоже, забываете, что я не такая, как все. Вспомните, где он меня нашел.

А сейчас, во время нашего разговора, мне пришла в голову мысль, что он так поступил, помня, кем была его мать.

Мегрэ, словно перестав слушать Фернанду, быстрыми шагами подошел к двери, резко распахнул ее и схватил Альфонси за шиворот верблюжьего пальто.

• Предыдущая
• 18/29
• Следующая