Гаяна (Художник П. Садков) - Аматуни Петроний Гай - Страница 92

• Предыдущая
• 92/115
• Следующая

Мы расположились в кабинете Главы Народного Совета. Библиотека во всю стену закрывалась прозрачной шторой. Другая стена, как и в нашем доме, — сплошное окно без рамы и переплета. Возле третьей, глухой голубоватой стены — темно-синий стол с малахитовым верхом. Кроме черного коммутирующего устройства связи, на столе не было ничего. В углу — традиционный массивный торшер и несколько удобных кресел.

Вошла хозяйка.

Загорелая горянка Эла была одета в темно-вишневое платье, смелый вырез открывал точеную шею и плавную линию плеч. Ее красивые стройные ноги в дымчатых комнатных туфлях были без чулок.

Я стесняюсь разглядывать ее лицо, но, заметив, с каким откровенным любопытством она смотрит на нас, становлюсь смелее.

Круглолицая, розовощекая — с ямочками! — с пухлыми губами и круглым подбородком — поди, дай ей столько лет! — Эла казалась сорокалетней. Впрочем, она такой и была, потому что я скоро забыл о ее возрасте, впервые оценив по достоинству известное изречение землян о том, что женщине столько лет, на сколько она выглядит…

— Замечательные люди! — простодушно воскликнула Эла, останавливая взгляд на Шелесте. — Послушай, Ган, если у них все такие — наши гаянки улетят на… Зе-мм-лью…

— Эла, — засмеялся Ган, — сейчас я представлю тебе наших гостей. Командир звездолета Шелест…

— Ты добрый, ани, — сказала Эла, — мужественный.

— Это Хоутон.

— Трудное имя и длинное, но сам ты простой и веселый, — предположила Эла.

— А вот и Звездолюб, штурман корабля Глебов.

— Тихий мальчик с глазами мудреца, — протяжна произнесла она. — Я понимаю Юль.

Глянув на меня, Эла дружески улыбнулась, увидев во мне равного по возрасту.

— По волосам ты — долгожитель, — заключила она, — но я бы назвала тебя мудрецом с глазами мальчика, ани… Я довольна вами и рада таким гостям. Люди познаются в работе, в опасности и за обеденным столом, говорят на Гаяне. Выбирайте, ани.

Она подала нам «Письма к желудку», набрала на торшере по нашему выбору нужные цифры, дав команду кухне-автомату, и ушла в столовую..

— Мы просим вас, ани, — сказал Ган, — выступить во Дворце Человека, где находится и наш Совет…

— Будет выполнено, — кивнул командир.

— Затем…

Телепатон на торшере вспыхнул голубым светом, и появилось объемное изображение мальчика. Увидев нас, он растерялся, с трудом перевел взгляд на Гана и, запинаясь от смущения, произнес:

— Извини, долгожитель, что я беспокою тебя, да еще дома..

— Кто ты? — удивленно спросил Ган.

— Меня зовут Оу, долгожитель. Воспитанники школ-интернатов Юга поручили мне узнать: прилетят ли к нам земляне?

— Спроси у них сам, Оу…

— Прилетим непременно, — ответил Шелест, подняв левую руку.

Мальчишка издал восторженное восклицание, и телепатон выключился.

— Вот, — улыбнулся Ган. — Так все время… Мы думаем, ани, открыть Институт Земли и просим вас быть консультантами.

— Для того и прибыли, Ган, — сказал командир.

— Еще не все, ани, — помедлил Ган. — Я хочу подробнее расспросить тебя, Боб…

— Слушаю, долгожитель, — ответил Хоутон, озадаченный как самим тоном, так и обращением к нему лично.

— Рат передал мне о вашем разговоре… Скажи, ани, как называется алмаз, что ты видел на Земле?

— «Фея Амазонки».

— Гм… Кто дал ему такое название?

— Один тип, Бергофф.

— Значит, житель Земли — твой сопланетник. Не Мана? Не гаянец?

— Нет, долгожитель.

Ган вздохнул, подумал, вынул из тумбочки торшера фотографию и молча протянул ее Хоутону.

— «Фея Амазонки»! — привстал Хоутон — Я видел ее и готов биться об заклад, что это она.

— Думаю, ты не ошибся, ани, — сказал Ган, взволнованный словами Хоутона. — Эту фотографию мне принесли из архива… Когда Гаяна провожала галактическую экспедицию на звездолете «Тиунэла», который достиг вашей Земли… командиру корабля Тоту вручили это программирующее устройство, содержащее в себе конструкцию такого же звездолета, как и «Тиунэла» Если, рассуждали тогда члены Народного Совета, они попадут на планету с высокоразвитой техникой, на заводах той планеты легко построить новый звездолет, привычный для наших космонавтов.

Ган посмотрел на фотографию и, не отрывая от нее взгляда, добавил:

— Командир «Тиунэлы» Тот — мой родственник…

Наступило молчание. Потом снова заговорил Боб:

— В своем дневнике Мана рассказал, что Тот погиб при землетрясении на Пито-Као… А Бергофф нашел алмаз «Фея Амазонки» в Бразилии, то есть в нескольких тысячах километров от острова… Не может же быть здесь ошибки?

— Все может, — подумав, ответил Ган. — Например, мы уже обнаружили неточность в расчетах Мана и ваших ученых: экспедиция на «Тиунэле» летела к вам, на Землю, не четыреста земных лет, а двести семнадцать…

— Ты хочешь сказать, долгожитель, что, возможно, Тот не погиб?

— Я желаю этого, ани!

Поразительно: неужто мир до такой степени «тесен», что судьбы людей и события двух планет уже переплетаются?!

— Стол накрыт, — объявила Эла, войдя к нам широким быстрым шагом…

— Ты не геолог? — улыбнулся я.

— Почему ты так подумал, ани?

— Глядя на твою походку и энергичность…

— Нет, я писательница, А угадаешь ли профессию Гана? — лукаво спросила она.

— Математик? — предположил Глебов.

— Астроном, — уточнила Эла. — Он стал знаменитым лет за сто до моего рождения. У него много научных трудов, он открыл несколько звезд, изучил и описал их…

— Видно, Ган не торопился, открыв свою лучшую звезду не так давно, — галантно ввернул комплимент Боб, удачно скаламбурив: Эла — по-гаянски означает «звезда».

— Не так уж и недавно, — засмеялась Эла. — Скоро сто лет, как мы вместе…

— А я все еще не могу ее изучить И описать! — засмеялся Ган.

Эла ласково прижалась к плечу мужа, но, глянув на нас, спохватилась.

— Стол с едой — не археологическая находка, — сказала Эла. — Он не привык долго ожидать…

После обеда мы послушали гаянскую музыку, певучую и темпераментную. Звуки невидимых для нас инструментов (мы слушали запись) напоминали звучание современных земных электроинструментов. Что же касается самих мелодий — да простят меня ценители только классической музыки! — то, что мы услышали, было в духе любимого мною джаза…

Впрочем, не один я грешен. Хоутон предусмотрительно прихватил с собой карманный кристаллофон и, в свою очередь, включил его.

Евгений Николаевич, сидевший возле торшера и смотревший телевизионную программу, привскочил.

— Ну зачем так резко, Боб — недовольно произнес он. — И ни с того, ни с сего…

— Как?! — возразил Хоутон, выключая кристаллофон. — Разве вы не слышали сейчас гаянскую музыку?

— Я увлекся известиями, но, разумеется, слышал бы, если бы она была…

— Звездолюб не виноват, — объяснила Эла. — Мы включили запись по Телепатону, а ее слышит лишь тот, кто хочет ее услышать — А для остальных — тишина? — спросил Шелест.

— Конечно.

— Удобно! — засмеялся я. — Одни танцуют, а рядом — спокойно читаю!..

— Раскрою один секрет, — сказал Ган. — Эла хочет сегодня все устроить похожим на земные обычаи, ты ведь кое-что рассказывал Юль, ани… — повернулся он к Хоутону. — Кажется, после еды положено танцевать? Вероятно, для улучшения пищеварения? Весьма разумно, ани. И почему бы нам сейчас не ускорить обмен веществ?

— Не совсем так ты понял, долгожитель, — пробормотал Боб, — но давайте и потанцуем.

— Только немного, ани, — попросил Ган. — Юль рассказывала об одном фильме, показанном тобой, когда вы летели к нам… Люди до того натанцевались, что шатались и падали от усталости, даже теряли контроль над собой и почему-то ссорились…

Андрей Шелест пришел в ярость и едва сдержал себя.

— Ну, погоди, — тихо произнес он, наклонясь к Бобу, — дома я поговорю с тобой!

— Командир, — шепотом попытался оправдаться Хоутон, — ну что там было особенного: веселая компания и только!

— Стоп: на нас смотрят — танцуй! — И дружески обняв Боба, так что у того хрустнули косточки, Шелест громко сказал, обращаясь к хозяевам: — Наш Хоутон — неисправимый любитель старины… Он показал Юль кадры старого фильма…

• Предыдущая
• 92/115
• Следующая