Терпение Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 18

• Предыдущая
• 18/25
• Следующая

Решилась ли Алина лечь спать? Люка словно врос в ее квартиру, спокойный и непреклонный. Ничто не заставит его уйти. Она не сможет ни выйти, ни позвонить по телефону. Она вдруг оказалась предоставленной самой себе, отрезанной от остального мира.

Официально полиция находилась в квартире, чтобы ее защищать.

Две двери, лестничная площадка отделяли ее от человека, которого она много раз принимала в своих тайных апартаментах в отеле «Бюсьер».

Знал ли об этом Пальмари? Он тоже долгие месяцы жил так: против его дома беспрерывно дежурил полицейский, его телефон был взят на прослушивание, да вдобавок ко всему он еще был инвалидом.

И все-таки он не прерывал свою деятельность, руководя людьми через посредство Алины.

Это была последняя мысль Мегрэ перед тем, как он заснул по-настоящему: Алина… Манюэль… Алина называла его папой… Она, со всеми такая ироничная и агрессивная, становилась нежной, когда дело доходило до старого вожака шайки, и защищала его, как тигрица.

Алина… Манюэль…

Не хватало одного. Сознание Мегрэ было сейчас недостаточно ясным, чтобы он мог вспомнить, кто не ответил на перекличке. Не хватало одной из шестеренок сложного механизма. Он говорил об этом с кем-то, может быть, со следователем? Важной шестеренки, имеющей отношение к бриллиантам.

Алина… Манюэль… Фернан… Вычеркнуть Манюэля, поскольку он мертв. Алина… Фернан…

Каждый из них в своей клетке ходил взад и вперед, ожидая, пока Мегрэ проявит какую-нибудь инициативу.

Когда он проснулся, мадам Мегрэ широко открыла окно, потом подала чашку кофе.

— Ты хорошо спал?

— Не знаю. Все время что-то снилось, но не помню что.

Такое же солнце, как накануне, такая же легкость в воздухе, в небе, в щебетании птиц, в звуках и запахах улицы.

Но Мегрэ уже был другим, он не участвовал в этой радостной песне начинающегося дня.

— У тебя усталый вид.

— У меня впереди трудный день, придется брать на себя ответственность.

Это она угадала уже накануне, когда он вернулся домой, но старалась не задавать ему вопросов.

— Ты наденешь серый костюм? Он легче других.

Слышал ли он ее слова? Машинально проглотив первый завтрак, он выпил, не замечая вкуса, две чашки черного кофе. Под душем он не напевал и одевался с рассеянным видом, забыв осведомиться о том, что будет на обед.

— Вызови мне, пожалуйста, такси.

Никаких пейзажей сегодня утром, цветных картинок, которые сладостно бы мелькали перед глазами.

— Набережная Орфевр.

Сначала в свой кабинет.

— Вызовите мне Фернана Барийара… Площадь Звезды, сорок два — тридцать восемь… Алло! Мадам Барийар? Говорит комиссар Мегрэ. Будьте любезны, позовите вашего мужа… Да, я подожду…

Его рука машинально перебирала рапорты, сложенные в стопку на письменном столе.

— Алло! Барийар? Это опять я… Вчера я забыл попросить вас оставаться все утро дома и, конечно, весь день тоже… Я знаю… Знаю… Что же поделаешь, ваши клиенты подождут. Нет, понятия не имею, в котором часу вас увижу…

Отчет Люка был просто запиской, адресованной лично комиссару; официальный отчет он должен был представить позже.

«Ничего важного сообщить не могу. Она ходила по квартире до двух часов ночи, и несколько раз мне казалось, что она готова вцепиться мне в лицо. В конце концов она заперлась в своей спальне и затихла. Позвоню на Набережную около одиннадцати, чтобы узнать, не нужен ли я вам».

Отчет Лапуэнта был не более интересным. Он позвонил на Набережную в три часа ночи.

«Передать комиссару Мегрэ. Месье Луи и его девушка оставались в „Золотом бутоне“ до половины двенадцатого. Девушку зовут Луиза Пегас. Под именем Люлю-Торпеда она выступает в конце программы в кафе-стриптиз „Зеленый шар“ на улице Пигаль.

Месье Луи пошел вместе с ней. Я отправился за ним и сел за столик поблизости. Проскользнув через артистический вход, Люлю появилась на сцене, а закончив свой номер, устроилась вместе с подругами в баре, где им надлежит стараться, чтобы клиенты побольше пили.

Месье Луи продолжал сидеть за столиком, не звонил по телефону, ни на минуту не выходил из зала.

Около трех часов Люлю подошла к нему и шепнула несколько слов на ухо. Он спросил свою шляпу, и мы, один за другим, вышли на тротуар. Люлю тоже скоро вышла, и они направились пешком к меблированному отелю «Сквер» на площади Сен-Жорж. Я расспросил швейцара. Луиза Пегас живет в этом отеле уже несколько месяцев. Часто возвращается в сопровождении мужчины, редко с одним и тем же. Месье Луи появился в ее комнате во второй или третий раз. Я звоню из бистро, которое сейчас закроется. Продолжаю следить».

— Жанвье! Где Жанвье? Он еще не пришел?

В кабинет вошел Жанвье.

— Пошли человека дежурить напротив отеля «Сквер» на площади Сен-Жорж. Надо сменить Лапуэнта, который, наверное, уже изнемогает. Если у него нет ничего нового, пусть идет спать, а вечером позвонит. Возможно, он мне будет нужен.

Мегрэ едва поспел на доклад к начальнику, вошел в его кабинет последним. Коллеги бросили на комиссара понимающие взгляды, Мегрэ выглядел так, как в особые дни, предшествующие раскрытию преступления, — на лице выражение упрямства, а трубка так крепко зажата в зубах, что того и гляди лопнет кончик эбонитового мундштука.

Мегрэ не слушал, что говорилось в кабинете. Когда дошла очередь до него, он ограничился тем, что пробормотал:

— Я продолжаю вести следствие по убийству Манюэля Пальмари. Если все пойдет хорошо, возможно, я заодно раскрою и организацию, совершавшую кражи драгоценностей.

— Ваша старая идея! Сколько уже лет вы подозреваете Пальмари?

— Много лет, это правда!

В кабинете его ожидали и другие рапорты: от Гастинн-Ренетта, а главное, от судебного медика. Три пули, попавшие в Манюэля, одна из которых застряла в спинке кресла, были действительно выпущены из «смит-и-вессона», принадлежавшего Пальмари.

— Жанвье, зайди на минутку!

Он дал ему инструкции насчет дежурства на улице Акаций.

Немного погодя комиссар прошел в застекленную дверь, через которую по галерее можно было прямо попасть из уголовной полиции во Дворец правосудия. Ему пришлось подняться на два этажа, прежде чем он отыскал кабинет следователя Анселена, находившийся почти на чердаке.

Это был старомодно обставленный кабинет, из тех, которые обычно предоставляли новичкам, и следователю приходилось складывать бумаги прямо на полу и весь день сидеть при электрическом свете.

При виде Мегрэ толстенький Анселен потер руки.

— Вы можете быть свободны, — сказал он своему секретарю. — Садитесь, дорогой комиссар. Я горю желанием узнать, как ваши дела.

Мегрэ вкратце рассказал ему о своей деятельности накануне, об отчетах, полученных утром.

— Вы надеетесь, что все эти разрозненные элементы в конце концов соединятся в единое целое?

— Каждое лицо, имеющее отношение к этому делу, боится. Каждый из них изолирован, без всяких средств связи.

— Понимаю! Понимаю! Очень ловко! Но зато — не очень правильно. Я не мог бы действовать таким образом, но я начинаю понимать вашу тактику. Что вы будете делать теперь?

— Сначала схожу на улицу Лафайет, где в какой-нибудь пивной или на тротуаре каждое утро возникает «рынок» бриллиантов. Я знаю несколько бриллиантщиков.

Мне часто приходилось бывать там. Потом отправлюсь на картонажную фабрику «Жело и сын», чтобы проверить — вы догадываетесь — что.

— В итоге, если я хорошо понял, дело представляется таким образом…

И следователь, лукаво поглядывая на Мегрэ, стал разбирать механизм дела, тем самым доказывая, что провел часть ночи, изучая имеющиеся данные.

— Я полагаю, вы считаете Пальмари главой этого предприятия. В своем ресторане на Монмартре он годами водил знакомство с жуликами разных возрастов, которые собирались там. Старое поколение постепенно рассеялось по всей Франции, но тем не менее контакты сохранились. Другими словами, Пальмари, позвонив куда следует, мог вызвать двух или трех людей, которые были ему нужны для того или иного дела. Согласны?

• Предыдущая
• 18/25
• Следующая