Сундук с проклятием. Чаша из склепа (сборник) - Белогоров Александр Игоревич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/58
• Следующая

– Там есть такой черный памятник, похожий на ворота… – дрожащим голосом начал он свой рассказ, еще не зная, о чем будет говорить дальше. К его удивлению, сторож понимающе кивнул, как будто ожидал, что мальчик скажет именно это.

– Так я и думал, – задумчиво произнес он, пустив колечко дыма. – И что же ты увидел? Что стряслось на этот раз?

– Мне показалось, что там был странный человек в черном, – взволнованно произнес Антон, несколько приободренный словами собеседника. Он подумал, что если неприятности происходили не с ним одним, то ему могут поверить. По крайней мере не сочтут за сумасшедшего. Но рассказывать обо всем, тем более незнакомому человеку, ему все-таки не хотелось. Поэтому он ограничился всего несколькими словами, причем не о самой невероятной части своих злоключений. – И потом какие-то загадочные надписи на памятниках…

– Не смущайся! – подбодрил его сторож. – Если надумаешь, как-нибудь потом расскажешь. Я-то давно здесь сижу, не первый десяток лет. Тут во многое, хочешь не хочешь, поверишь. Темное это место, нехорошее. Так что не огорчайся, там и не такие, как ты, так пугались, только пятки сверкали. Разве что штаны не пачкали! Хотя и такое бывало… – Старик опять затянулся дымом и, видимо, погрузился в воспоминания. Антон замер в ожидании продолжения. Ему казалось, что сторож может порассказать много интересного. Скучно, наверное, тут сидеть целыми днями одному, когда и поговорить-то почти не с кем. И его ожидания не были обмануты.

– Редко кто в ту часть кладбища заходит, – продолжил старик после солидной паузы. – Могилы там старые, так что близких почти не осталось, сами много лет как померли. Но дело-то не только в этом. Неуютно там себя чувствуешь. Будто что-то нехорошее случиться должно или кто-то злой за тобой следит. Вроде и нет никого, а жутко. Уж на что я привычный человек, и то без нужды туда не захаживаю. Хотя по службе и положено. А уж если кто посторонний забредет… – он махнул рукой. – Порой вроде все нормально, а иной раз такого страху натерпится, что заикой навек останется.

– А что, и черного человека видели? – не выдержал Антон очередной долгой паузы.

– Видели! – кивнул сторож. – Как не видеть! Правда, все больше вечером или ночью. Обыкновенно, когда луна полная. И птицы там какие-то чудные летают. И сам памятник, тот самый, «черные ворота», будто преображается. Только не все об этом рассказывают. Чаще удирают со всех ног, а потом сидят бледнее полотна и дрожат. То ли даже рассказывать страшно, то ли боятся, что засмеют.

– Что же это за памятник такой?! – спросил Антон, потрясенный этими словами, которые еще совсем недавно, до случившегося с ним, принял бы за страшную сказку или простую болтовню чудаковатого деда.

– Памятник старинный, – задумчиво протянул сторож. – Про него тебе лучше Кузьма Егорыч расскажет. Тот, что до меня здесь служил. Он уж совсем старый стал, но помнит многое. Хочешь послушать? Я тебя к нему отведу. Живет-то он неподалеку. Я к нему иногда захаживаю.

Антон молча кивнул. Он был очень заинтригован. К тому же это было едва ли не единственной возможностью приподнять завесу мучившей его тайны. Мальчик и представить себе не мог, сколько же лет должно быть этому Кузьме Егоровичу, если даже отнюдь не молодой сторож называет его стариком.

Кузьма Егорович жил тут же, рядом с кладбищем, в ветхом домике, который в возрасте мог соперничать со своим хозяином. Увидев бывшего сторожа, Антон подумал, что этому человеку, наверное, никак не меньше ста лет. Так что, если память у него была в порядке, он многое мог бы порассказать. Несмотря на почтенный возраст, взгляд у старика был очень живой, а в глазах светился интерес к неожиданным посетителям.

– Вот, Кузьма Егорыч! Еще одного испуганного привел, – прокричал сторож. Видимо, старик был туговат на ухо. – Интересуется черным памятником.

– Что ж, если интересуется, можно и рассказать, – прошамкал хозяин дома, заметно оживившись. – А что, там опять пошаливает? – Сторож кивнул. – Да, плохо дело! Я-то уж думал, все успокоилось. Давненько там ничего не случалось. Столько лет прошло! А ты, парень, садись, не смущайся. В ногах-то правды нет, а рассказ долгий.

Антон осторожно присел на краешек пыльного стула, которым, похоже, давно никто не пользовался. Его немного удивило, что сторожа, старый и новый, говорят о происходящей вокруг памятника чертовщине совершенно спокойно. То ли дело было в привычке, то ли специфическое место работы способствовало философскому восприятию жизни.

– Раньше здесь мой отец работал. А до него дед, – начал Кузьма Егорович. – Многое я от них слышал. А что-то еще мальчишкой сам видел. Место это еще тогда нехорошим было. Много там всякого случалось. – Он замолчал, собираясь с мыслями.

Антон не решился его поторопить, набрался терпения. Сторож же, наверное, привык к неторопливой манере своего предшественника. Он опять раскурил свою трубку и приготовился слушать рассказ, который, по-видимому, слышал уже неоднократно. Может, ему хотелось послушать еще раз, а может, он просто решил, что это куда приятнее, чем сидеть у кладбищенских ворот.

– Жил в этом городе больше ста лет назад, еще до революции, один очень странный человек, – продолжил наконец Кузьма Егорович. – Богатый человек, из дворян. Имени его уж никто и не вспомнит. Даже откуда он в наш городок прибыл, никто не знал. Только не был он похож на других богачей. Другие-то, бывало, по балам, по театрам, на охоту. А этот сидит сиднем в своем доме. Хорошо, если раз в месяц на улицу выглянет. И то больше по ночам. Из себя-то был высокий, сам бледный как смерть, а волосы как вороново крыло. И ходил всегда весь в черном. Бывало, завернется в плащ, шляпу поглубже надвинет, только кольцо с красным камнем на пальце сверкает. Идет по улице, так все в стороны шарахаются. Даже городовой подальше отойдет, чтобы ненароком взглядом не встретиться. Уж очень он умел страх нагонять. Вроде бы ничего такого не делает, а всем боязно. Его даже прозвали «черный барин».

Антон нервно заерзал на стуле. Слишком хорошо описание этого дворянина подходило к «хозяину памятника». Вплоть до рубина на пальце. Но ведь тот жил больше ста лет назад и должен был давно умереть! Если только кто-нибудь ему подражает. Или какой-нибудь потомок отыскался. С такими же внешностью, вкусами и странностями.

– Разное про него судачили, – продолжал Кузьма Егорович, не замечая, как встрепенулся слушатель, а может, просто не обращая на это внимания. – Кто-то говорил, что, мол, просто чудак. Иные, что преступление совершил и скрывается. А полицмейстеру, дескать, приплачивает, чтобы тот смотрел сквозь пальцы. А некоторые бабки, из особо богомольных, поговаривали, будто «черный барин» душу дьяволу продал, чернокнижием занимается и чертей у себя в доме принимает. Вроде глупость, а многие верили. И дом у него был под стать.

Речь Кузьмы Егоровича текла ровно и немного монотонно, почти без задержек. Видимо, рассказывать об этом ему приходилось неоднократно.

– Тоску нагонял жуткую. Там и окон-то почти не было. Первый этаж вообще замурован наглухо, а на втором такие узкие, что разве что кошка проскочит. Там потом и жить-то никто не захотел. Вон, развалины до сих пор стоят. Может, знаешь.

Антон вспомнил руины в одном из переулков, на пустыре, который городские власти все никак не начинали застраивать. Да и частные фирмы почему-то не проявляли к этим местам большого интереса, предпочитая другие районы. Впрочем, насколько он помнил, место это было непривлекательное, открытое всем ветрам.

– Что там внутри было, никто не знал. В гости-то он никого не звал. Даже близко не подпускал. Да и если б звал, не пошли бы к нему. Разве из любопытства. – Кузьма Егорович сделал паузу, словно прикидывая, проявил ли бы он такое любопытство при случае. – Да и сам он ни к кому не ходил. Редко-редко заглянет к букинисту. Или в аптеку: наберет там каких-то порошков и уйдет, ни слова не говоря. Только почтальону тяжко доставалось. Вечно «черному барину» какие-то журналы приходили, посылки тяжелые. Идет туда, бывало, почтальон и дрожит как осиновый лист. Просунет письма в ящик, посылку под дверь поставит, позвонит и бежать. А хозяин на порог выйдет, усмехнется, и назад.

• Предыдущая
• 41/58
• Следующая