Три комнаты на Манхаттане - Сименон Жорж - Страница 27

• Предыдущая
• 27/48
• Следующая

Ключ ты можешь прислать в мой офис.

Энрико не очень хорошо понимал, как себя держать с этим незнакомым ему человеком, поэтому пожал ему руку с преувеличенной теплотой и поспешил его заверить, как бы давая этим гарантию:

— Это самая близкая подруга Джесси.

— Что с тобой, Франсуа?

— Ничего, дорогая.

Без сомнения, в первый раз он назвал ее так без тени иронии.

Возможно, обнаружив, что Энрико столь незначителен, он и ее, может быть, счел не такой уж значительной, но он не был этим разочарован, скорее, напротив, почувствовал по отношению к ней почти беспредельную снисходительность.

Энрико ушел, оставив в квартире неулетучивающийся запах духов, халат и пижаму на кровати и шлепанцы в открытом шкафу.

— Теперь ты понимаешь? — прошептала Кэй.

— Да, малышка, я понимаю.

Это было правдой. Он хорошо сделал, что пришел сюда и наконец увидел и смог оценить по достоинству и ее, и ее окружение, всех этих мужчин, этих Энрико, этих Роналдов, этих моряков, этих друзей, с которыми она была без разбору на ты…

Но не стал он из-за этого любить ее меньше, напротив, он любил ее теперь более нежно и вместе с тем без напряжения, ожесточения и горечи.

Он больше почти не боялся ни за нее, ни за их будущее. Может быть, даже уже совсем перестал бояться и мог отдаваться своему чувству, не сдерживая себя?

— Сядь, — попросила она. — Ты занимаешь много места в комнате.

А не стала ли и ей эта комната, которую она делила с Джесси, казаться меньше? Она была светлая и веселая. Стены ярко-белые, две кровати стояли рядом, накрытые кретоновым покрывалом, украшенным какой-то яркой картинкой, занавеси на окнах были тоже из кретона. Сквозь них просачивались солнечные лучи.

Он покорно сел на кровать, около халата с цветными узорами.

— Ведь я правильно поступила, что не захотела ничего брать из того, что принадлежит Джесси? А вот посмотри! Тебе нравится это платье?

Это было вечернее платье, довольно простое. Оно показалось ему красивым. Она держала, развернув его перед собой жестом продавщицы универмага.

— Ты часто его носила?

Нет, никак нельзя допустить, чтобы она неверно истолковала его вопрос. На этот раз он спросил не из-за ревности. А просто чтобы сделать ей приятное, ибо был благодарен за то, что она с таким искренним простодушием выставляла напоказ свое кокетство.

— Всего лишь два раза, и когда я была в нем, никто, клянусь тебе, никто не прикасался ко мне, даже не целовал.

— Я тебе верю.

— Правда?

— Я тебе верю.

— Вот туфли, которые были куплены к этому платью. Золотой их цвет слишком яркий и чересчур броский на мой вкус, но ничего другого не могла найти по моим деньгам… Тебя не раздражает, что я тебе все это показываю?

— Совсем нет.

— Наверняка!

— Напротив. Подойди и поцелуй меня.

Она чуть помедлила, но не из-за нежелания, а, скорее, из уважительного отношения к нему. Она наклонилась и коснулась губами его губ.

— А знаешь, ты сидишь как раз на моей кровати.

— Ну а Энрико?

— Он проводил здесь ночь не более двух раз в месяц, а то и еще реже.

Он был вынужден всякий раз говорить своей жене, что уезжает в деловую поездку. А это было сложно, потому что она всегда хотела точно знать, в каком отеле он должен был остановиться, и могла, не колеблясь, позвонить туда среди ночи.

— Она ничего не знала?

— Я думаю, все-таки знала, но делала вид, будто не знает, защищалась как могла. Я убеждена, она никогда его не любила или перестала любить, что не мешает ей быть ревнивой. Но если бы она стала чересчур на него давить, он был бы способен развестись с ней и жениться на Джесси.

Этот маленький человек в галстуке, перехваченном жемчужной булавкой!

Как было приятно слушать все это теперь и воспринимать естественным образом и слова, и вещи в их реальном виде.

— Он часто приходил вечером. Каждые два-три дня.

И должен был удалиться до одиннадцати часов. Все эти вечера я чаще всего уходила в кино, чтобы оставить их одних. Хочешь, я покажу тебе этот кинотеатр, совсем недалеко отсюда, где мне доводилось смотреть один и тот же фильм по три раза, так как у меня не хватало духу садиться в метро и куда-то ехать.

— А тебе не хочется надеть сейчас это платье?

— Как ты угадал?

Платье она по-прежнему держала в руке. Он даже не знал, что она способна делать такие проворные движения, каким она скинула свое черное будничное платье. Ему показалось, что она впервые предстала перед ним в таком интимном виде. Да собственно говоря, он действительно первый раз созерцал ее в дезабилье.

Более того, он вдруг понял, что вообще еще не проявлял любопытства к ее телу. Еще сегодняшней ночью они сжимали друг друга в объятиях до боли, и казалось, летели в пропасть, и тем не менее он не мог сказать, как она сложена.

— А комбинацию мне тоже переменить?

— Конечно, дорогая.

— Пойди закрой задвижку на двери.

Это было похоже на игру, очень увлекательную игру.

Они были вместе уже в третьей комнате, и в каждой он не только обнаруживал новую Кэй, но и находил основания любить ее по-новому.

Он снова сел на край кровати и стал разглядывать ее, пока она рылась в белье. Ее обнаженное тело золотилось свете солнечных лучей, проникавших через занавески.

— Интересно, а что мне делать с тем бельем, что находится в прачечной? Они же принесут его сюда, а здесь никого не будет. Наверное, придется нам туда зайти. Ты не будешь возражать?

Она не сказала «мне зайти», а «нам зайти», как если бы отныне они не должны больше разлучаться ни на одно мгновение.

— У Джесси белье гораздо лучше моего. Вот посмотри.

Она помяла шелк в руках, поднесла к его глазам, заставила его пощупать.

Она и сложена лучше, чем я. Хочешь, я надену вот тот гарнитур? Он не слишком розовый, как ты находишь? У меня ведь есть еще и черный. Мне всегда хотелось иметь белье черного цвета, и в конце концов я купила. Но не решалась надевать. Мне кажется, что в нем делаешься похожей на проститутку.

Взмах гребня. Ее рука сама совершенно естественно нашла гребень, ей не надо было его искать. Это зеркало находилось точно на своем месте, там, где ему положено быть. В зубах она держала шпильку.

• Предыдущая
• 27/48
• Следующая