Знак Избранника - Симонова Мария - Страница 8

• Предыдущая
• 8/51
• Следующая

Бойцы были достойны друг друга, но постепенно начали уставать, и публике оставалось только дождаться, кто из сражающихся первым допустит ошибку. Движения рыцарей стали замедленными, они взмокли в своих железных панцирях, а пот заливал под стальными шлемами глаза. Азерт первым не выдержал и после очередной атаки отстегнул и сорвал с головы шлем. Лис увидела, что волосы его мокры так, будто он только что вынырнул из вод Лаува. Струйки пота стекали по подбородку, но лица утереть он не мог: стальные перчатки на руках не позволяли сделать этого. Однако открытый воздух заметно освежил его, и сэру Мерсхитту пришлось бы худо, если бы он вскоре так же решительно не обнажил голову. Зрители приветствовали эти действия одобрительным ревом, и поединок продолжился с прежним ожесточением.

Тревога Лис перешла в мучительный страх при виде открытой шеи брата в нескольких дюймах от обоюдоострого меча. Она заметила так же, что бойцы стали допускать ошибки, которые стоили им пока царапин на доспехах, а Азерту еще и разбитого щита.

Такое положение не могло длиться долго.

Почти позабыв дышать, не отрывая глаз от сражавшихся мужчин, Лис перестала воспринимать окружающее и потому не заметила движения на главной трибуне: герцог встал, чтобы подать знак герольдам. Те, после небольшой заминки, вызванной увлечением зрелищем битвы, затрубили, и Лис вздрогнула, возвращаясь к жизни: они трубили отбой сражению. Герцог имел право остановить бой, если противники могли считаться равно достойными и неразумно было рисковать далее жизнью одного из них, ставя ее в зависимость не от мастерства, а всего лишь от глупой случайности.

При звуках труб Азерт опустил меч и повернулся, чтобы приветствовать государя. В ту же секунду Мерсхитт сделал выпад. Он метил в шею, но Таникч краем глаза уловил его движение и, осознав, что не успеет блокировать удар мечом, отпрянул в сторону со вскинутым вверх левым локтем.

Удар пришелся рыцарю прямо в открытую подмышку.

Трубы смолкли, на ристалище воцарилась почти полная тишина. Длилась она ровно столько времени, сколько необходимо возмущенному человеку, чтобы набрать в грудь побольше воздуха для громогласного выражения своего негодования. В этой тишине Азерт Таникч упал на одно колено, противник же его, тяжело дыша, отступил назад и растеряно оглянулся.

В следующую секунду разразился гвалт такой силы, что даже герцог своею властью вряд ли мог бы его хоть немного приглушить; да он и не пытался. Распорядившись о немедленном аресте сэра Мерсхитта, а так же о пресечении любых беспорядков, помимо словесных, Логанн Горячий стал ждать затишья этой бури. Спокойно наблюдая за арестом рыцаря на бурлящей полемическими страстями площади, герцог был одним из немногих, заметивших юношескую фигурку, бегущую изо всех сил в развевающемся плаще и с колотящейся об ноги шпагой от противоположной трибуны к месту боя. С дальней стороны площади туда же уже спешили братья Таникча, таща за собой одного из лекарей, приглашенных городскими старшинами на турнир, специально с целью оказания помощи поверженным в боях воинам.

Лис — а это, разумеется, она была фигурой в развевающемся плаще — подоспела к Азерту первой. Он прилег на землю, опершись на правый локоть. Вся левая половина его доспехов была окрашена кровью, хлынувшей, когда Мерсхитт вырвал меч из раны.

Запыхавшаяся Лис упала на колени рядом с братом, погладила его влажные волосы, попыталась приподнять раненую руку, чтобы отстегнуть стальные нарукавники.

Затуманенные глаза Азерта глядели на нее с выражением, какое могло бы быть у охотника, обнаружившего в волчьем выводке цыпленка.

Морщась от боли рыцарь сел, стащил зубами металлическую перчатку со здоровой руки и протер поочередно оба глаза. Проделав все это, Азерт вновь уставился в ее взволнованные, голубые до синевы глаза.

— Это я, Аз! Я живая! — заверила она, чтобы поскорее рассеять все его сомнения.

— Парень, я не могу быть в Раю, — сипло проговорил Таникч, — а моя сестра леди Акьютт не может быть здесь и в таком наряде!

Герцог Логанн Траслитт Эйморкский, получивший в народе прозвище Горячий, которое шло к нему, как вторая кожа, нес на себе все признаки королевской крови Траслиттов: высокие скулы, выступающий вперед подбородок, резкие, словно орлиные, черты лица. Только волосы его, в отличии от шевелюр большинства представителей династии, были черного цвета. Он имел в народе и еще одно прозвище, о котором знал сам и даже гордился им, а именно — Хитроумный. Действительно, ни умом ни хитростью природа не обделила герцога. Рано придя к власти — в двадцать один год — он сумел за восемь лет своего правления влить свежую кровь в дряхлые сосуды замшелого, придавленного королевскими налогами и одичавшего из-за нехватки женской ласки старика Эйморка. Логанн всегда точно знал, где надо посильнее нажать, а где подмазать, кому и в какой мере можно позволить нарушить закон, а кого необходимо карать, не смягчаясь порой плачем и мольбами. При нем вновь ожили и начали потихонечку богатеть торговые города, и даже численность населения, благодаря некоторым его новым законам, касающимся распределения женщин, а так же его молчаливому попустительству контрабанде прекрасного пола в Эйморк, приостановила свое стремительное падение.

Таков был человек, внимание которого в данную минуту привлек какой-то мальчишка на турнирной площади. Логанн отвел взгляд от бегущей фигурки, но через мгновение уже опять глядел на нее. Что-то невольно привлекало взгляд в этом юноше, несмотря на то, что лица его не было видно сверху из-за широкополой шляпы, которую тот старательно придерживал на бегу. Герцог прищурился: такой непроизвольно-изящный, струящийся бег. Как эти мальчишки иногда напоминают женщин! Логанн не мог оторвать от него взгляда еще несколько секунд, любопытствуя узнать о цели столь стремительного бега. Он увидел, как мальчик упал на колени перед раненым, как погладил его волосы чисто женским, материнским движением…

Логанн вздрогнул, опустил голову, потом вновь глянул вниз на площадь и подозвал к себе капитана гвардейцев Истра Валента, находившегося здесь же, по левую руку от герцога.

— Валент, мы идем вниз. Я хочу поговорить с раненым, — уронил Горячий, вставая. — Возьми пять человек, остальные пусть будут наготове.

Между тем леди Таникч, прикусив губу, с опозданием осознавала, какую ошибку совершила, так безрассудно, забыв обо всем, бросившись к раненому брату, которого она в первый момент потрясения сочла умирающим. Однако исчезать, прикинувшись призраком, было уже поздновато: она прекрасно видела Рено и Адри — еще двух своих братьев, спешащих к ним, а так же отца с дядей, пробирающихся сквозь взволнованную публику нижних рядов с целью выбраться на ристалище. Если бы она поинтересовалась взглянуть на почетные места, то увидела бы еще, что герцог тоже спускается на площадь, но ей сейчас недосуг было глазеть на герцога. Уж с кем с кем, а со своими медведями-братьями, которыми она всегда вертела, как хотела, леди Таникч сумеет найти общий язык!

Она положила ладонь на бронированную грудь брата.

— Меня украли, Аз! Затащили за ноги под воду, сунули в рот соломину и держали так до вечера в камышах. Потом в сене повезли в город. Я сумела сбежать, стащила эту одежду…

Глаза ее наполнились слезами, во взгляде же Азерта, вместе с изумлением и радостью, наконец-то промелькнул огонек понимания.

— Потом! Потом все расскажешь. Молодец, что догадалась сюда придти, — тихо проговорил он и, оглядываясь, обнял сестру здоровой рукой, словно пытаясь загородить ее этим жестом от посторонних глаз.

Рено и Адри с врачом уже подходили, и Лис поздравила себя с тем, что успела сказать брату главное. Ее планы рушились, но с этим, как видно, придется теперь смириться.

Когда родственники приблизились, собираясь поднять Азерта и положить его на принесенный плащ, они выразили большое желание узнать, кого это он обнимает и в честь какой радости.

• Предыдущая
• 8/51
• Следующая