Смерть на острие иглы - Синельников Владимир - Страница 29

• Предыдущая
• 29/84
• Следующая

— Да? — Иван нагнулся к окну.

Перед входом в трактир топтались пять всадников в стрелецких кафтанах при полном вооружении. Один из них с властным видом о чем-то спрашивал трактирщика. Последний подобострастно кланялся и указывал рукой на трактир.

— По нашу душу пожаловали, — пояснил Иван глядящему на него с вопросительным видом Севу.

Дверь хлопнула, распахиваясь настежь, в трактир ввалились четверо стрельцов и без колебаний направились к Ивановой компании.

— О, вот и наша птичка перелетная, — довольно улыбнулся один из них. — Я-то думал, намотаешься по дорогам, разыскивая его, а он добрался до первого шинка и успокоился… да еще и компанию себе подыскал…

— В чем дело? — грозно нахмурился Сева.

— А ты шел бы отсюда, купчик, — мельком глянул на него стрелец, бывший в этой компании за главного, — пока не нужен. Вдруг ненароком зацепим… счет забудешь. Чем зарабатывать-то будешь? Небось за сохой в жизни не стоял?

Остальные типы из воеводской полусотни довольно заулыбались. Компания защитников царя, престола и отечества, сообразив, что серьезного сопротивления не предвидится, явно собиралась развлечься.

— Девку только с собой не бери, — шагнул вперед второй массовик-затейник в малиновом кафтане и такой же высокой шапке, замаслившимися глазками ощупывая Ешку. — Она тебя потом догонит… если еще захочет…

На это двусмысленное предложение компания отреагировала довольным гоготом.

Иван взглянул на Ешку. Девушка сидела белая как снег, опустив глаза к столу.

— Что вам надо? — Иван встал. Его рука скользнула к поясу, где болталась сабля, реквизированная у стрельца, пытавшегося нанести ему визит на вторую ночь пребывания в царских палатах.

— Тебя, касатик, — ласково улыбнулся щербатым ртом стрелец, — да сабельку-то не трогай, не то покалечим…

В этот момент жаждущий женской плоти достиг стола и ухватил Ешку за подбородок, задирая ей голову.

— А ну, красотка, покажись… — начал он.

Бочонок с пивом, стоящий на столе, стремительно взмыл к потолку и рухнул на голову стрельцу. Во все стороны полетели брызги и пена. Любитель женщин с бессмысленным выражением лица еще оседал на пол, когда Сева предпринял атаку на одного из стоящих у дверей стрельцов. Вояка не растерялся — навстречу летящему в его сторону купчику был выброшен коротким косым росчерком клинок. Сабля с шумом вспорола воздух, пройдя сквозь личину Севы как раз на уровне шеи, изображение смазалось и исчезло. Перед разинувшим от удивления пасть стрельцом предстал миниатюрный конь, и в тот же миг отнюдь не миниатюрные Севины копыта с хрустом врезались в челюсть защитника царя — и еще один из приезжих потерял всякий интерес к происходящему.

Стоящий рядом со столом старший стрелец невольно дернулся в сторону двери. Он явно ни во что не ставил находящегося рядом Ивана. Таким моментом было грех не воспользоваться. Иван и воспользовался. Одно дело сабля, применяемая для фехтования, — тут у городского жителя двадцатого века не было никаких шансов, другое — как подручный предмет в драке. Иван выдернул клинок из ножен, метя в голову стрельцу. Тот повернул голову к Ивану, но лишь затем, чтобы повторилось только что произошедшее у входа. Рукоять сабли с лязгом обнажаемого клинка вступила в контакт с подбородком старшего стрельца. Последнему, судя по помутневшему взору, это явно не понравилось, но Иван не стал ожидать критических замечаний в свой адрес и, все еще используя саблю не совсем так, как задумывалось автором этого орудия убийства, добавил стрельцу гардой в переносицу. Старшего группы снесло в сторону, и тут Иван увидел, на что способна взбешенная ведьма. Пусть даже еще практикантка. Последний из вошедших в трактир и остававшийся невредимым стрелец прыгнул в их сторону со вскинутой саблей, но по пути невидимая сила свернула пятипудового мужика с намеченного пути и, крутанув в воздухе, с размаху шмякнула о кипящий над очагом у противоположной стены котел. Вода хлестнула на раскаленные угли, послышался жуткий вопль обварившегося человека. Но тут Сева рванул на улицу, и Иван бросился вслед за ним.

Оставшийся снаружи у лошадей последний стрелец ухмыльнулся, увидев выходящего Ивана, но затем он заметил в его руке саблю и, не раздумывая, наклонил в сторону Ивана длинный бердыш, дав шпоры коню. Не ожидавший такой подлости от хозяина скакун от неожиданности поднялся на дыбы. И тут в происходящее вмешался Сева. Пони скользнул прямо под брюхо жеребца и со всей мочи лягнул того по причинному месту. Конь взвизгнул и завилял крупом. Стрелец не удержался от таких кульбитов в седле и, все еще сжимая в руках бердыш, пролетел над головами Ешки и Ивана и с треском воткнулся в крышу, крытую дранкой. Бердыш глубоко вошел в находящиеся под гнилой дранкой стропила, а затем древко оружия спружинило и добавило инерции разогнавшемуся стрельцу. Тот с диким криком взлетел теперь уже над крышей трактира и по красивой параболе пересек улицу, столь же красиво финишировав в срубе колодца, куда он вошел подобно пробке в бутылку.

— Цены бы ему не было в прыжках с шестом, — прокомментировал произошедшее Сева, с интересом наблюдавший за воздушной акробатикой стрельца. — А может быть, и в гольфе, — с задумчивым видом добавил он, глядя на колодец.

Первой избушку увидала Ешка. Произошло это на третий день пути. Дорога, несмотря на грозное предупреждение валуна-указателя, не проявляла себя с коварной стороны. Она все тянулась и тянулась по редколесью, и казалось, что ей не будет конца и края. Однотипный пейзаж, главным украшением которого были березы, осины и ели, до того замылил глаз, что Иван и Сева точно прошли бы мимо. Тем более Сева завел разговор о еде. То ли из садистских, то ли еще из каких побуждений, так как все эти три дня пути путешественники сидели исключительно на подножном корму, в котором львиную долю составляла земляника. Больше в лесу ничего не попадалось. Иван уже начал с ностальгией вспоминать дорогу к Хозяйке озера и раков, в изобилии водившихся в речке. Теперь у него было ощущение, что он на всю жизнь наелся этой лесной ягоды, усыпавшей придорожные откосы и соседние полянки. Легче всего в их компании было Севе. Уж для него-то точно на каждой поляне был накрыт стол. Но пони твердил, что ему до смерти надоели зеленые дары леса, и с умилением вспоминал кукурузу с рисом из пакетов с морожеными овощами. Ешка неожиданно остановилась, и в нее уткнулся Сева, после кукурузы перешедший на описание достоинств и недостатков пшеницы и овса.

— Нет, — с видом знатока покачивал головой пони, — что бы вы мне ни говорили, но пшеница, запаренная в горячем красном вине, — это что-то… с ней не сравнить ни… Ты что встала?! — прервал описание лошадиных изысков Сева.

— Избушка. — Ешка улыбалась, показывая рукой в сторону от тропы.

— Где?! — хором воскликнули Иван с Севой.

— Да вон же! — Ешка направилась в кусты.

Иван и Сева ломанулись вслед за девушкой. Ломанулись — именно то слово, что наиболее точно отражает способ их передвижения. Кандидатка на должность Бабы Яги двигалась бесшумно, ловко лавируя среди разросшейся лещины. Сева же и Иван оставляли за собой вполне приличную просеку.

— Действительно избушка. — Наконец-то и Иван разглядел приткнувшееся в самой гуще леса потемневшее от времени строение.

— Сарай какой-то замшелый, — фыркнул продравшийся за Иваном Сева.

— Сам ты конюшня, — прокомментировала высказывание Севы Ешка, смело направившись вперед.

И тут Иван увидел высунувшуюся из-под стенки здоровенную трехпалую лапу.

— Стой! — крикнул он, бросаясь за девушкой. — Там что-то непонятное!

— Что? — обернулась к Ивану Ешка.

Иван молча указал на конечность, оснащенную устрашающих размеров трехгранными когтями. Ешка проследила, куда показывает Иван, и с облегчением засмеялась.

— Да это же ее нога, — пояснила девушка в ответ на недоуменный взгляд Ивана. — А я-то подумала невесть что…

— Так это избушка на курьих ножках? — изумился Иван. — Разве они существуют в натуре?

• Предыдущая
• 29/84
• Следующая