Компасу надо верить - Степаненко Владимир Иванович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая

Я помню. Когда тучи закрывали солнце, картина в разрезе сразу менялась. Мел из ослепительно белого становился серым, пески — фиолетово-синими.

Алешка нарочно тряхнул машиной, чтобы сбросить кусок юры.

— Юра, о чем ты шепчешь? — спросила, вырастая около меня, Настя. — Я давно смотрю на тебя.

— Юра? пошла! Под ней железная руда! Поняла?

Мне захотелось представить тот недалекий день, когда из карьера пойдет руда. Наша первая руда! Какому экскаваторщику выпадет счастье грузить ее на машину? Кто повезет на МАЗе? Алешка Звездин, Костя Иващенко или Петька Кувыкин?

Настя осторожно дотронулась до моей руки.

— Ты точно знаешь?

— Помнишь, геолог на сборе объяснял… — Я быстро провел ботинком по полу. Резиновая подметка оставила жирную черту. Несколько энергичных движений ногой — и семь поперечных черт пересекли вертикальный разрез.

Я объяснил Насте, как располагаются породы, какая толщина пластов.

— Может быть, твой отец первый достанет руду.

Лицо Насти оживилось. Большие серые глаза заблестели. Но вот девочка опустила голову.

— Не веришь?

— Ты ничего не знаешь, — на глазах Насти навернулись слезы. — Отец решил уехать. Говорит, заработки стали плохие.

— Куда?

— На Урал.

— А ты оставайся.

— Не могу я бросить маму.

— Дезертир он у тебя. Экскаваторщиков не хватает! Скоро руда пойдет! Кто будет грузить?

Настя сцепила пальцы рук и не разжимала.

— Отец не дезертир! — Настя прижала ладони к глазам и бросилась бежать.

Мне было не по себе. Я не думал оскорблять Сергея Даниловича. Но другого слова он не заслужил, если собрался убежать с карьера.

Скоро я заметил, что Настя стала избегать меня. Она приходила в школу с опухшими, заплаканными глазами.

Последний разговор у меня с Настей был в пятницу. Дома, уже лежа в постели, я старался вспомнить, о чем мы с ней говорили. Я ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. Пружины в диване певуче звенели.

— Покувыркался, и хватит, давай спать! — сказал дядя Макарий.

Я повернулся на бок. Вдруг где-то рядом послышался плач. Быстро оделся и выбежал во двор.

Светила полная луна. Я медленно прошелся по освещенному саду. От деревьев и кустов вытянулись длинные тени.

— Настя! — мой голос подхватило и понесло. — Настя! Настя!

Никто не отозвался. Когда закрыл дверь на крючок, снова услышал плач. Я вышел и еще раз медленно прошелся по дорожкам. В темном кусте зарычала собака. Я испуганно отскочил к стене.

— Я не трону! — я называл одно за другим собачьи клички, которые приходили мне на память. — Иди сюда!

Наконец я набрался храбрости и двинулся к кусту. Стоило мне протянуть руку, как собака угрожающе зарычала.

— Лежи! Я не трону! Хочешь есть?

На кухне я загремел кастрюлями. Разбудил маму. Пришлось рассказать о приблудной собаке. Пока я ломал хлеб, мама налила в алюминиевую миску борщ.

Чтобы собака не бросилась на меня, длинной палкой пододвинул ей еду.

— Ешь и не скули. Я пойду спать.

В постели я долго тер закоченевшие ноги, стараясь скорей согреться. Собака по-прежнему скулила. Хорошо, что дядя Макарий успел заснуть. Скоро сон сморил и меня.

Утром на столе лежала записка. Я узнал размашистый почерк дяди Макария.

«Юра, в саду собака! Кто-то ее избил. Накорми. Сумеешь — сведи к ветврачу!»

Я вылетел во двор. Под кустом смородины лежала большая серая овчарка с черной грудью. Она смотрела на меня печальными глазами. На ошейнике болтался кусок оборванной цепи.

— Песик! — я взял палку, чтобы откатить пустую миску. — Песик, хороший!

Собака прижала острые стоячие уши. На загривке поднялась шерсть. Когда я шагнул ближе, она злобно зарычала, обнажая вершковые клыки.

— Палки боишься? Я выброшу!

Собака перестала рычать. Глаза недоверчиво и злобно смотрели на меня. Я пересилил страх. Коснулся взъерошенной шерсти и осторожно погладил.

— Пойдем. На кухне тепло. Я накормлю тебя.

Рослая овчарка с большой лобастой головой была похожа на волка. На короткой шерсти с черными подпалинами запеклась кровь. Собака попробовала подняться, но тут же упала.

Я забыл об опасности и обнял ее. Помог подняться, осторожно довел до кухни.

Собака легла около порога и принялась большим шершавым языком зализывать раны.

— Побили тебя?

Овчарка терпеливо сносила мое врачевание. Но когда я прижег рану йодом, взвизгнула и схватила за руку, но не сильно.

Израсходовал целый пузырек йода и все бинты. Перевязал овчарке разбитую голову и лапу.

Заглянул испуганный Заяц.

— Где достал зверя? — глаза у Феди горели. — Постой, постой. Я знаю собаку… Витьки Лутака!

— Джек, ко мне! — крикнул Заяц, прячась за дверью.

Овчарка услышала свое имя и замахала толстым, опушенным хвостом.

— Отдашь?

— Пусть попробует сунуться! Джек сам прибежал. Посмотри, сколько ран. Ты входи. Не тронет.

Заяц отважился и боком влез в кухню.

— Витька бил?

— Больше некому. Я Джеку будку сколочу.

— Я тебе помогу!

Пришло время собираться в школу. Джека мы закрыли на кухне.

На перемене ко мне подошел Витька Лутак.

— Юр, у тебя Джек? Бешеный он. Меня укусил! — Витька протянул руку. — Убить надо!

Жалко, что появилась Ириша. Она спасла Витьку Лутака от моего суда.

ГЛАВА 28

Надо выслать разведчиков

Вчера был пионерский сбор. Не успел вожатый принять рапорты, как вошла Эля Березкина. Рядом с ней — звеньевые шестого «Б». Баскет загородил ребят. Он первый шагнул вперед, высоко выбрасывая длинные ноги. С особым шиком отдал салют.

— Алексей Мартынович, мы пришли к вам поучиться, — сказала Эля. — Маргарита посоветовала.

— Ну какой я учитель! — Алешка застенчиво улыбнулся. — Если бы машину вы изучали, все бы показал.

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая