Вторжение - Эпплгейт Кэтрин - Страница 16

• Предыдущая
• 16/24
• Следующая

На огромной скорости я круто свернул, времени думать у меня уже не оставалось. За движениями ног не уследил бы ничей глаз.

Паук, собственно говоря, не был очень большим, во всяком случае для человека. Но ящерице он казался ростом с ребенка. Нет, все—таки это большой паук. Я видел у него целый набор глаз, видел каждый сустав его четырех пар лап, видел ужасные челюсти.

Паук побежал. Я — за ним. Я бежал быстрее. «Нее—е—е—е—т!» — заорал я, но было уже слишком поздно. Голова моя дернулась, рот раскрылся и захлопнулся.

Но паук еще боролся. Я чувствовал, как он перебирает лапками в тщетных попытках выбраться из мрачной пещеры.

Я хотел выплюнуть его — и не мог. Ящерице требовалось утолить голод, и я проглотил добычу. Это было то же самое, что проглотить жестяную банку консервов, банку, которая всеми силами сопротивляется едоку.

«Нет! Нет!» — в ужасе и отвращении кричал мой мозг, зато ящерица ликовала. Я почувствовал, как она начала успокаиваться. Ну уж хватит! С меня достаточно. Вон из этого тела!

Мне было плевать, видит меня кто—то или нет. Срочно вернуться в себя. Марко прав — человек в своем уме не будет этим заниматься. Дичь!

Внезапно я почувствовал, как дрогнула земля. Гулкие удары могли означать только одно: походку великана.

Это и был великан.

Откуда—то появилась исполинская тень.

Я увидел стену падавшего на меня дома.

Подошва!

Я метнулся влево. Другая.

— Мой хвост! На него опускался ботинок.

— Я оказался в плену.

Охваченный паникой, я попытался бежать.

Но меня не пускал прижатый к полу хвост.

И вдруг — свобода! Как это…

Тут я понял, что произошло. Хвост отвалился — сам по себе. Оглянувшись, я увидел его под каблуком, он еще подергивался, как живой, напоминая насаженного на крючок червя.

Ботинок опять устремился вверх, и я мгновенно метнулся к стене.

Великан не видел меня. Он вовсе не пытался убить крошечную, ящерицу. Произошла чистой воды случайность. И теперь мой хвост… нет, хвост ящерицы …

Сотрясая пол, гигант прошел мимо.

Я сфокусировал правый глаз на фигуре. Впечатление было такое, что смотришь в кривое зеркало комнаты смеха. Но и при этом я ощутил почти стопроцентную уверенность: по коридору шел Чапмэн.

Проводив его взглядом, я приказал телу ящерицы двинуться следом. Прежде всего нужно отделаться от мыслей о шевелящемся в животе пауке, сказал себе я. А еще — забыть, что мой хвост; едва заметно подергиваясь, так и остался на полу. Словом, я бросился за Чапмэном.

Вдруг мне удастся узнать нечто такое, что поможет Тому?

Я хотел добраться до кабинета Чапмэна, спрятаться под столом и послушать, о чем он будет говорить по телефону. Рано или поздно Чапмэн должен был хоть словом обмолвиться об инкубаторе.

Эту тему мы с Кэсси уже обсуждали. Она сказала, что на получение более или менее ценной информации у меня, скорее всего, уйдет несколько дней. Но оставаться в теле ящерицы я мог всего два часа. Кроме того, приходилось пропускать уроки. Рано или поздно из—за этого наверняка возникнут проблемы. Самое смешное, что разбираться с прогулами меня пошлют к заместителю директора.

К Чапмэну.

Представляю, как это будет выглядеть. Мистер Чапмэн, мне очень жаль, что пришлось пропустить несколько занятий, но, видите ли, я превратился в ящерицу, чтобы следить за вами. Я знаю, что вы — контроллер и собираетесь подчинить себе всю Землю.

Я бы расхохотался, только ящерицы не умеют смеяться. Поэтому я просто крался по коридору за Чапмэном.

Внезапно он остановился: Пришли?

Я осмотрелся по сторонам. На кабинет заместителя директора было не похоже. В животе толкался лапками паук.

Чапмэн распахнул дверь. Нижняя ее планка со свистом пролетела у меня над·головой. Я попытался разобраться, куда попал. Стойте! Это же кладовка уборщицы: швабры, тряпки, ведра… Что Чапмэну здесь понадобилось?

Он вошел в кладовку. Я последовал за ним, стараясь держаться подальше от массивных кожаных стен, которые на самом деле оказались его туфлями.

Послышался громкий щелчок, Чапмэн закрыл за собой дверь.

Видно с пола было неважно, и все—таки я рассмотрел, как он делал что—то над раковиной. Мне показалось, что Чапмэн обеими руками ухватился за два крючка, на которые обычно вешались для просушки швабры. По—моему он потянул их на себя: в кладовке раздался негромкий скрип.

К моему изумлению, в стене открылся проход. Меня обдало потоком воздуха, принесшего какие—то странные запахи и отголоски непонятных звуков.

Чапмэн ступил в проход и начал спускаться по·ступеням вниз откуда исходило лиловое свечение.

Издалека, будто из глубокой пропасти, до меня донесся слабый крик.

Вопль, полный страха и отчаяния. Где—то там, в жуткой преисподней, кричал человек .

— Не—е—е—т! — Это был уже стон. — Не—е—е—т!

Я понял, что означал этот крик. Я знал, что происходит. Там, в лиловой бездне, человек ощущал, как слизняк—йерк пробирается в его мозг. Там, в лиловой бездне, человек превращался в бездумного раба отвратительных пришельцев.

Чапмэн спускался все ниже.

Я нашел инкубатор.

Он оказался под моей школой.

— Вопли, — сказал я. — Вопли людей. Самих я их не видел, но они были там, где—то в глубине.

Друзья не сводили с меня глаз — все, кроме Марко. Он смотрел в сторону. Было это в тот же день, сразу после уроков. Мы отправились бродить по центру — так просто, чтобы избежать ненужных подозрений. Кто удивится при виде слоняющейся по улицам группы подростков?

Мы уселись перекусить за столик под открытым небом. После паука мне было необходимо набить живот чем угодно, лишь бы забыть про «завтрак».

— Но ты же был ящерицей, — заметил Марко — Кому известно, что ты там слышал?

— Мне, — ответил я.

— Не хочется даже думать о том, что происходит там с людьми, — сказала Кэсси и передернула плечами. — Боюсь, меня сейчас стошнит.

— Нужно что—то делать, — проговорила Рэчел.

— Естественно, рвануть всем туда, — отозвался Марко. — Вот наоремся! У меня пропал аппетит.

— Марко, но не можем же, мы оставить все как есть, — сказала Рэчел.

— Почему? Я могу. Запросто. Нужно только напомнить себе, что они… Нет, мне вовсе не хочется помирать.

— В таком случае, — со злостью произнесла Рэчел, — что же будет самым разумным для нашего Марко?

— Не думаю, что он боится за себя, — сказала Кэсси. — Совсем наоборот, Марко волнуется за отца. Что случится с ним, если, Марко…

— Но родители есть не только у Марко. Все мы переживаем за своих родственников, — заметила Рэчел.

— Я — нет, — негромко ответил ей Тобиас и грустно улыбнулся. — Во всем мире никому до меня нет дела.

— Мне есть, — сказала Рэчел.

Я удивился. Прежде Рэчел не была такой сентиментальной.

— Слушайте, — обратился я ко всем сразу. Не буду никого просить отправиться со мной. Но у меня нет выбора. Я собственными ушами слышал крики. Сегодня вечером туда идет Том. Он мой брат, и я должен попытаться помочь ему. — Я развел руки в стороны. — Я просто обязан это сделать. Для Тома.

— Я иду с тобой, — сказал Тобиас. — Не могу забыть андалита.

— А кто же еще остановит йерков? — спросила Рэчел. — Страшно даже думать об этом, но я пойду с вами.

Марко скривил губы, бросил на меня вызывающий взгляд и покачал головой:

— Не нравится мне все это: Очень не нравится. Если бы не Том, я и шагу бы не сделал.

— Послушай, Марко, тебя никто не… — начал я, но не договорил.

— Заткнись! — взорвался Марко. — Ты же мне друг, идиот! Неужели ты думал, что я брошу тебя? Я иду спасать Тома, и точка. Но это все.

Кэсси продолжала хранить молчание. Поверх наших голов она смотрела на толпу прохожих. Но вот взгляд ее медленно вернулся к нам.

— Знаете, в старину, очень много лет назад, африканцы, первые европейцы, индейцы, ну, люди вообще… Они поклонялись животным и духам. Обращались к ним с просьбами защитить от сил зла. Просили лисицу дать им хитрости, орла — зоркости, а льва — силы. По—моему, сейчас мы становимся похожими на предков — благодаря дару андалита. Мы, маленькие напуганные человечки, пытаемся быть хитрыми, как, лисы, и зоркими, как… ястребы. — Кэсси улыбнулась Тобиасу. — Видите, люди опять обращаются за помощью к животным.

• Предыдущая
• 16/24
• Следующая