Рубин - Скай Кристина - Страница 81
- Предыдущая
- 81/109
- Следующая
Господи, как чудесно чувствовать, что ты желанна, как немыслимо приятно осознавать такую власть. Как наркотик, это чувство заставило ее пойти дальше. Баррет захватила губами темную прядь его волос на груди и потянула. Пэйджен весь напрягся, и его дыхание с шумом вырвалось из груди.
– Прикасайся ко мне, искусительница. За твой поцелуй я готов отдать свою душу.
В ответном стоне Баррет слышались тревога и дикое ликование, триумф и протест. И тогда бессознательный инстинкт женщины заставил ее по-кошачьи выгнуться дугой, подняв тело навстречу его горячим и ласковым пальцам.
Неожиданно она стала охотницей, хищницей, почуявшей запах добычи. Ее груди рвались вверх, к его полуобнаженной плоти, в стремлении прижаться к его телу. Чтобы доказать, что она была живой, восхитительно живой.
Пэйджен сжимал ее стройные бедра, его лицо превратилось в бронзовую маску страсти, как только Баррет добралась до пуговиц его рубашки, безжалостно отрывая их, если они не поддавались ее пальцам. Баррет энергично рванула ткань, вытащила полы рубашки из его бриджей и освободила его плечи.
Внезапно ее пальцы замерли. Она увидела белую повязку на его плече и вспомнила о его ране.
– Но, Пэйджен, ты не можешь... надо подумать о твоем плече. Ты не должен...
Пэйджен прервал ее, и его голос больше походил на рычание, поскольку ее пальцы задели его соски:
– Забудь о моем плече, Angrezi! Боже, другая рана беспокоит меня гораздо больше, и только ты можешь ее вылечить! – Его дыхание стало прерывистым, в глазах светилось почти благоговейное восхищение. – Кто ты, прекрасная искусительница? Нимфа этой волшебной поляны? – Его потемневшие глаза требовательно блестели. – Но это уже не имеет значения. В любом случае я собираюсь овладеть тобой, Циннамон. И на этот раз, клянусь Шивой, твое тело будет горячим и напряженным подо мной, когда наслаждение обнимет нас обоих.
Баррет вздохнула и прижалась лицом к его груди. Пэйджен пробормотал что-то на хинди, руки нетерпеливо спустились к ее ягодицам, обхватили их и приподняли ее тело, прижав к твердым как гранит бедрам. В ответ ее язык прошелся вверх в поисках его плоского мужского соска. Она нашла его. Пэйджен замер. Медленными, прекрасно-мучительными движениями танцевал ее язык, повинуясь какому-то глубинному инстинкту. Каждое движение казалось ей знакомым, частью тайного примитивного танца самой жизни. Неожиданно для себя Баррет стала обладать опытом всех женщин, когда-либо живших на земле.
Хрипло вскрикнув, Пэйджен схватил ее ягодицы и поднял ее выше, поместив свое твердое как камень копье между ее бедрами. Баррет чуть повернулась, чтобы полнее ощутить его. Она обволакивала своим телом его твердость, двигаясь из стороны в сторону, а затем обхватила длинными ногами его талию. В тот же самый момент ее зубы захватили чувствительный мужской сосок, и Пэйджен хрипло застонал, откинув голову назад, как только боль и наслаждение взорвались в его теле.
– О-о-о, ты убиваешь меня, Циннамон! – Внезапно барьер холодной ткани между ними показался немыслимым грехом. – Раздень меня. Боже, я хочу ощутить тебя всю, сгорающей от любви и желания. Я хочу заставить тебя стать горячей и безрассудной, забыть о логике и скромности. Но сначала...
Одним мощным движением он поднял ее выше и забрал голодным ртом один вспыхнувший розовый сосок. Он неистово сосал и покусывал его, потом осторожно ласкал зубами и губами. От удивления и удовольствия Баррет запрокинула голову, ее золотистые локоны рассыпались по плечам. Она вздрагивала от радости обладания им, радость жизни зажигала сияние в ее глазах. Все, о чем она мечтала. Все, на что она когда-либо надеялась... Во всем ее теле раздавалась песнь восторга.
Пэйджен издал ликующий крик, как только она напряглась и прижалась к нему, и ее ногти вонзились в его плечи.
– Нет... хватит...
Но протест угас, как только Пэйджен коснулся ее вспыхнувшей кожи.
Чудесно. Мучительно. Незабываемо.
И Баррет поняла, что ни протест, ни сопротивление ничего не значили здесь, в этом таинственном языческом раю, который он предлагал ей. Лишь только он прикоснулся к ней, она забыла обо всем, кроме этого странного дикого голода и непреодолимого желания. Когда он целовал ее, она знала только, что он заставил ее почувствовать себя прекрасной и желанной. И цельной. То, что происходило между ними, было очень интимным, обессиливающим и опаляющим кровь, это было сражением зова крови и рассудка. Но ее мысли и память, как обнаружила Баррет, не имели к этому абсолютно никакого отношения.
– О Господи, Пэйджен, я...
И снова раздался отдаленный гром, снова ослепительная серебряная волна поднялась в устрашающем тихом сиянии. А затем безмятежное парение радости. В свете звезд и багряных лучах сильные руки Пэйджена уверенно подхватили и понесли ее прямо в рай.
Взгляд Пэйджена напоминал таинственный дикий взгляд хищника джунглей, когда он ловил своими губами ее крики и прижимал ее к своей груди, наблюдая беспредельную радость, снова охватывающую Баррет. Удивление и ликование светились в этих глубинах цвета оникса, наряду с диким, едва сдерживаемым желанием. Желанием, которое он скоро осуществит.
Потому что теперь он уже не мог остановиться. Он больше не разговаривал, только двигался, только прикасался к ней, он ослеп и оглох в этом мире чувств. Его лицо стало неподвижной маской. Пэйджен предоставил разговоры своим рукам, запуская длинные пальцы в ее волосы и отводя ее голову назад, чтобы снова нетерпеливо взглянуть в ее лицо.
– Сейчас, Циннамон. Боже, я не могу больше ждать.
– Д-да. О, скорее...
Вокруг них под косыми лучами заходящего солнца блестели в песке тысячи крошечных кристаллов. Мельчайшие осколки рубинов, сапфиров и топазов приносил сюда с гор прозрачный поток. Но ни один из них не был так ярок, как глаза Баррет. Ни один не был таким острым и жалящим, как желание, охватившее этих двоих на тихой поляне.
Одним рывком Пэйджен сбросил ботинки и отшвырнул их в сторону. Столь же поспешно он стянул с себя бриджи. Его мускулистые бедра блестели, как литая бронза, в умирающем свете солнца. Он повернулся к Баррет, и вид его пульсирующей мужественности заставил ее затаить дыхание.
Нервы натянулись как струны, когда она почувствовала, как его массивные бедра качнулись вперед, и первый мягкий толчок предвещал его вторжение. Его руки неистово впились в ее ягодицы. Она тихо стонала и извивалась, ведомая безрассудным голодом, которого не понимала, никогда даже не представляла себе.
– Ты хотела этого, Циннамон? Чтобы я похоронил себя глубоко в тебе, так глубоко, что я никогда не смогу снова стать свободным? Так глубоко, чтобы ты смогла утолить свою жажду? – Голос Пэйджена был почти грубым, резким от невысказанных ночных кошмаров и слишком долго сдерживаемого желания. – Если это так, скажи мне, черт побери!
Баррет вздрогнула и ухватилась за его твердые плечи. Ее голова упала назад, и ее волосы рассыпались вокруг, блестя, как расплавленное золото, под косыми лучами солнца.
– Глубже. О Боже, глубже, Пэйджен. Пожалуйста!
Резко застонав, Пэйджен опустился ниже, пока ее бедра не поглотили его напряженное копье. Баррет инстинктивно изогнула спину и обвила своими длинными ногами его талию, ее ноготки впились в его плечи. Он пробормотал что-то, какие-то таинственные гортанные слова, как только ощутил ее реакцию на прикосновение твердой выпуклости его пульсирующего органа.
И лишь затем, когда она была совершенно готова, когда ее кожа разгорелась от нестерпимого огня и ее глаза почти ослепли от красоты его обнаженного желания, Пэйджен привлек ее еще ближе и проник глубоко в ее мягкий дрожащий жар.
– О Господи, Баррет, ты такая маленькая. Ты так напряжена. О Боже, гори для меня, Angrezi. Сожги меня дотла!
Она вздрогнула от его слов, ощутив мгновенную вспышку огня и больше ничего, кроме напряженного плавного скольжения. Пэйджен проникал все глубже, достигая своим напряженным мускулом до самой потаенной глубины ее тела. Нет, глубже. До самого сердца. Внутри ее, рядом с ней, вокруг нее. Он был огромным и живым, горячим и напряженным, он стал ее частью, проник в ее душу.
- Предыдущая
- 81/109
- Следующая
