Игры по-королевски - Скидневская Ирина Владимировна - Страница 48

• Предыдущая
• 48/68
• Следующая

— Сергей, я всё тебе прощу, всё, только скажи, что он жив… Скажи, что прилетал чужой модуль, и ты отдал им Рики, а взамен они тебе отдали алмаз… А? Так было?

— Что я тебе — Иуда какой? — со злостью сказал охотник.

— Прилетал модуль? Говори! — закричал Тики.

— Какой еще модуль?!

Тики выхватил из кармана плоский черный предмет, похожий на нож, и нажал кнопку. Небо над ними засияло, и в ореоле лучей, осветив сжавшегося на ветке охотника, над лесом завис светящийся диск.

— Такой модуль был?! Только другого вида? — крикнул Тики.

— Не было!

Дизи повис на руке у друга, но тот уже кромсал острым ярким лучом, вырывающимся из черного ножа, деревья вокруг сосны, на которой сидел охотник. Деревья со страшным треском валились вокруг, шипел тающий снег и плавилась обнажившаяся земля.

— Вот что я с тобой сделаю! — кричал Тики, вырываясь из рук Дизи. — Или ты сам слезешь!

Дизи выбил у него из рук БК и повалил на снег.

— Хватит, — сказал он и нажал на виске у Тики на какую-то точку. Тики затих, только продолжал судорожно всхлипывать.

— Кто мне объяснит, что произошло? — плача, спросил он. — Кто?!

— Я, — сказал Дизи.

…Он проснулся и, сгорбившись, как старик, спустился в подземелье, где оставалась в заточении Лотис.

Железная дверь, за которой находилась пленница, была покрыта капельками воды. Влага быстро конденсировалась и стекала на пол. Дизи наклонился и рассмотрел знак, который он начертал два дня назад, — три смятых лепестка, выложенных по кругу. Один лепесток совсем выпрямился, два других раскалились, как угли, и, похоже, тоже собирались распрямиться.

Дизи прислушался. За дверью была тишина. Он постоял, собираясь с силами и читая заклинания, потом снял засовы и отпер дверь. Когда его глаза привыкли к темноте, он шагнул вперед. Тут же по его лицу со всего маху больно царапнули острые когти; раздался дикий визг. Мальчик отшатнулся.

— Это я, мама! — крикнул он в темноту. В ответ снова раздался вопль. Он зажег свечу и поставил ее на самом пороге тесной сырой комнаты.

Лотис стояла прямо перед ним. Одну свою руку она каким-то непостижимым образом высвободила из железных оков, и размахивала ею перед лицом Дизи, пытаясь дотянуться до него.

— Это я, я, мама… — прошептал мальчик. — Узнай меня…

Лицо женщины исказилось, как от сильной боли, и она медленно повернула к нему другую половину своего лица. Дизи опустил глаза. Вторая половина тела Лотис теперь принадлежала Кавис…

— Ты очень смелый, Грайн, — с насмешкой просипела старуха.

Дизи вздрогнул.

— Мама, ты меня слышишь?

— Конечно, сынок, — прошелестел знакомый голос.

— Пока еще слышит, — сказала старуха и зашипела, как змея.

— Один лепесток уже расправился…

Старуха захохотала — безобразно, глумливо. Облезлая прядь волос закрыла ее налившийся кровью глаз.

— Я люблю тебя, мама, — сказал Дизи. Старуха поежилась. Лотис повернулась к Дизи своей половиной лица. — Ты чувствуешь в себе силы? — Лотис кивнула, но как-то слишком печально.

— Я не хотела, чтобы она узнала твое имя… — прошептала она.

— Ничего… Я понимаю.

— Ты все понимаешь, Грайн. Умница, Грайн. Ты такой хороший, Грайн. Ты мне нравишься, Грайн, — сразу закривлялась старуха, всякий раз выделяя голосом имя мальчика и пугая его этим.

По лицу Лотис пробежала судорога.

— Я хочу напомнить тебе о нашем разговоре, сын, — с трудом выговорила она. — Ты помнишь его? Ты уже принял решение?

— Разве сейчас время разрешать наши разногласия? — с мягким упреком произнес Дизи. — Ты должна беречь силы, мама…

Как хищная птица, старуха резко повернула голову.

— Какие разногласия, Грайн? У вас разногласия? Разве таоны разобщены? С каких пор? — выпалила она. — О, ты классный парень, Грайн! Так и нужно! Не поддавайся мамаше! Ты всегда знал, что она не дорожит тобой, твоей жизнью, так ведь? Иначе разве она осмелилась бы подвергнуть тебя такому риску? Все знают, что с Кавис нельзя бороться! И ты тоже знаешь, Грайн!

— В одиночку — нельзя… — прошептала Лотис. — Но я не одна…

— Правда? — быстро спросила старуха. — Кто же тебе поможет? Неужели эта трусливая мышка Таотис? Или непосвященная Ана? Ян? Мальчишка-петушок? Или безногий, только научившийся ходить? А может, свихнувшийся на своем королевском прошлом старик? Или у Властислава кровь уже не красная? — Она настороженно ждала ответа. — Сын тоже тебе не помощник. Уж Грайн не забудет, что у таонов мужчины всегда считались трусами, слабаками и предателями. Какая же это несправедливость, Грайн! Правда? Может быть, ты уже не помнишь — когда твоя мать родила, она не только сразу убила твоего брата, но и сомневалась, оставлять ли в живых тебя самого. Ты ей показался таким ненадежным и слабым… А где твой отец? Ты когда-нибудь видел его? Родного человека, который мог бы приласкать тебя, поговорить с тобой по душам, научить мастерить что-нибудь своими руками? Нет, мужчины не в счет! От них только и жди беды! Дети у таонов не знают своих отцов, ужас… Это, видите ли, неважно, кто чей отец, — вот как! Разве это нормально? Даже звери знают своих родителей, хотя бы в самом раннем возрасте. А вам, мужчинам из племени таонов, запрещается помнить о своих отцах! Эти женщины из рода Тао просто маньячки, — доверительно понизила голос старуха, — сами не живут и не дают жить другим. У них все по правилам, выдуманным от нечего делать. Да они же просто больные! Чем хуже им самим и другим, тем лучше! Это болезнь, Грайн, ты согласен? — Дизи молчал. Старуха воодушевилась. — Видишь, ты одна, Лотис! Отпусти, и тогда я пощажу тебя! А? Что молчишь? Кто же тебе поможет?

— Ты знаешь, кто… — слабым голосом ответила Лотис. Голова ее упала на грудь.

Старуха завизжала:

— Не знаю! Мерзавка! Кто тебя звал сюда?!

— Боишься… — продолжала Лотис. — Знаешь, что смерть близка…

— Я тебя живьем сожру!

— Я люблю тебя, — сказал Дизи.

— Что ты заладил одно и то же? Тот еще гаденыш… Лучше подойди поближе!

— Грайн… — предостерегающе произнесла Лотис.

— Я знаю, не бойся. Я хочу помочь тебе, мама…

— Нет.

— Но почему?! Я не могу видеть, как ты мучаешься!

— Иногда вид чужих страданий больнее, чем собственная смерть… — кивнула Лотис.

— Зачем ты приняла Кавис, мама? — с мукой в голосе спросил Дизи.

— Чтобы ты понял, что есть только долг, который дети Тао должны исполнять улыбаясь… — прошептала Лотис и, прямо взглянув в лицо Дизи, глаза в глаза, так, что сразу стали видны обе половины ее лица, улыбнулась своей страшной, обезображенной улыбкой.

Старуха зашипела, и лицо Лотис — половина ее молодого, красивого лица — вдруг посерело, покрылось морщинами, на глазах у Дизи изо рта выкрошились два зуба и клочьями полезли волосы.

— Мама! — закричал мальчик.

— Послушай, что я скажу тебе, гордячка, — гулким страшным голосом забормотала старуха. — Ты не хочешь отпустить меня, но ты не знаешь самого главного — того, что сразит тебя наповал, уничтожит, мгновенно разрушит и твою гордость, и все твои благородные помыслы. И я уйду, потому что силы вмиг покинут тебя.

— Что же ты можешь знать такое, что удивит меня? — мужественно произнесла Лотис, с трудом приподнимая голову. — Не пугай. Ты ведь знаешь, я и не такое видела…

Старуха захихикала, и в ее смехе Дизи почувствовал ужасную и явную угрозу.

— Я люблю тебя! — предостерегающе воскликнул он, обращаясь к старухе, и, решившись, добавил: — Кавис…

— Смелый мальчик, — одобрила старуха. — Только теперь ни к чему эти ваши старания, эти глупые поиски и вечные метания с планеты на планету. Вы наконец уйметесь, потому что отныне ваша жизнь потеряла всякий смысл. — Она сделала паузу и торжественно, придавая значительность каждому слову, сообщила: — Тао больше нет. Ваш мир уничтожен.

Они сразу почувствовали, что это правда. Удар был так силен, что Лотис на мгновение потеряла над собой контроль и закричала от горя, а Дизи упал на колени, согнувшись от страшной душевной боли. Старуха выскользнула из тела Лотис узкой зыбкой тенью, мелькнула мимо мальчика и, уронив свечу, исчезла за дверью. Вослед ей из темного подземелья устремились только тихие горестные стоны.

• Предыдущая
• 48/68
• Следующая