Звездные мальчики - Скидневская Ирина Владимировна - Страница 43

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая

Но Тики уже схватил ружье и зарядил его. Волна от приближающегося медведя сильно качнула плот. Дизи не удержался на ногах и повалился на раненого, тот вскрикнул от страшной боли и потерял сознание. Рики что-то лихорадочно шептал, петух, раскинув крылья, распластался на мокрых бревнах, чтобы его не смыло в воду.

Положение становилось все более угрожающим. Морда разъяренного медведя виднелась уже в нескольких шагах от плота. Шест, которым Тики ткнул в злобно горящие глаза, медведь перекусил, как соломинку. Пришедший в себя охотник крикнул замершему в нерешительности Тики:

— Парень, стреляй… Чего ты ждешь?

— Да нельзя мне, понимаешь? — с досадой ответил Тики и хотел подать раненому ружье, но Дизи мгновенно выхватил его у Тики из рук и сам протянул охотнику. Здоровой рукой тот взвел курки и навскидку выстрелил в страшную раскрытую пасть. Медведь дернулся, глаза его остекленели, и он без единого звука пошел на дно.

Мальчики еще некоторое время продолжали грести, потом бросили весла и без сил рухнули на скользкие бревна. Рики, отходя от пережитого потрясения, плакал. Петух, топорща мокрые крылья, на расползающихся ногах подобрался к Тики и пытался на своем птичьем языке что-то сказать ему сиплым, сорванным голосом. Мальчик успокаивающе погладил его по головке:

— Ну-ну, мокрая курица… Все в порядке…

Выхаживая пострадавшего от медведя охотника, мальчики провели в лесу, у песчаного холма, неделю. Хороший уход и крепкое здоровье позволили больному уже через несколько дней потихоньку начать ходить. Охотника звали Сергеем, он оказался дружелюбным, общительным парнем. Из разговора с ним выяснилось следующее.

Жил Сергей в далеком северном поселке, но каждый год, с весны до поздней осени, охотился в здешних богатых пушниной и дичью лесах вокруг этого второго Русалочьего озера, которое мальчики тут же назвали Медвежьим

С прошлой осени объявился в округе медведь-людоед — не впавший в спячку шатун с голодного отчаяния принялся охотиться на людей, и вскоре на его счету были четыре жертвы. Объединившись, охотники не раз пытались убить его, но зверю всегда удавалось уйти.

В тот злополучный день, когда мальчики познакомились с Сергеем, шатун, умевший, как и все медведи, ходить по лесу совершенно бесшумно, так, что не треснет ни один сучок, подошел сзади к сидящему у костра охотнику и напал на него.

— Как назло за день до этого у меня пропал Буян, мой пес, лайка… Видать, тоже медведю в лапы попался… Была б собака, врасплох меня он бы не застал, — сокрушался Сергей.

Спасла его горящая головня, которой он ткнул в морду ломавшего его медведя. Тот от боли выпустил покалеченного охотника из своих страшных объятий, и Сергей чудом сумел заскочить в избушку. Медведь раскачивал домик, рыл землю, но добраться до человека все-таки не сумел.

— Вас сам Бог послал мне, ребята, — благодарно повторял Сергей при каждом удобном случае.

… Однажды вечером Дизи рассказал охотнику об их странной встрече на Чертовом озере.

— А-а, бобры… — кивнул Сергей.

— Почему — бобры?

— Я их так называю. Они, как бобры, под водой живут. Их кто как кличет — кто чертями, кто водяными, кто кикиморами болотными, лешими, а я бобрами.

— Значит, жабры у них отсутствуют? — уточнил Тики.

— Какие там жабры… Как мы, легкими дышат. Говорю, бобры. Долго, правда, под водой могут находиться, ну, это им необходимо — они, вишь ты, в пещерах живут под водой. Тут везде, по всей округе, подземные реки текут, известняк мягкий, вымывается, и в этих пустотах они обитают. Подныривают, совсем, как бобры, и выплывают в свои подводные жилища.

— Сергей, мы с Тики ночью такие звуки ночью слышали, жуть брала… Что ж они так орут-то?

— Ну, надо им, значит, так. Поговорить хочется, порезвиться на бережку. Раньше их тут больше было — я в этих местах лет десять уже охочусь — так донимали сильно черти эти, а сейчас их меньше. Люди, вишь ты, им на пятки наступают: леса вырубают, осушают болота… Да и реки мелеют каждый год, вот они и уходят подальше. А вообще, думаю, и вымирают. Потому так и кричат на болотах по ночам. Народ говорит, леший кричит — лешачиху себе ищет, подругу, значит, чтоб семью завести.

— А что, они еще и семьями живут? — удивился Тики.

— А как же. Они детей своих очень любят, по многу их заводят.

— Связался черт с младенцем, — вставил Рики.

— Во-во! Это ведь в том смысле люди говорят, что нянчиться они любят.

— А откуда ты все это про них знаешь? — спросил Тики, прищурив глаза.

— Ну, а как не знать? Бабушка рассказывала, да и сами видим их, мы ж тут рядом с ними живем, бок о бок тремся.

— Они опасны для человека? — спросил Тики.

— Это по-разному. К человеку с ружьем никогда не подойдут — понимают. Бывает, конечно, черт и унесет кого… Особенно за детьми следить надо. — Сергей глянул на съежившегося Рики. — Вот что интересно: пьяных они за своих принимают. Пьяный ведь и на человека не похож, облик человеческий теряет. Тут у нас как-то артель шишкобоев промышляла, шишку кедровую била, и был у них Митяй, здоровый мужик, под два метра ростом. Крепко любил выпить. Вот однажды назюзюкался до беспамятства. И что его на болота понесло? Ходил-ходил, заплутал, черти его и подобрали, нянчиться с ним начали, к себе повели. Он с пьяных глаз и не разобрал, с кем его жизнь непутевая свела, давай он по своей привычке куролесить да их по болоту гонять, уважения к себе требовать — черти эти чуть с ума не сошли! Навалились на него всем скопом, башку ему тиной обмотали, чтоб рева его пьяного не слышать, подхватили да поволокли туда, где нашли. Тащат его на себе, а он вдруг очухался, видит, несут его черти, ну, и решил, что он уже на том свете и волокут его в преисподнюю. Как заревел от ужаса, начал Богу молиться! Черти с перепугу бросили его тут же и сыпанули в разные стороны. Пришел он к своим в артель, еле живой, бормочет что-то, а что, понять нельзя. Утром глянули на него, а он поседел весь, кое-как рассказал, что с ним приключилось. С того дня Митяй спиртного в рот не брал, а ведь совсем пропадал человек от пьянства.

— Надо всех пьяниц на болота эти, — глубокомысленно заметил Рики.

— Точно… — заулыбался рассказчик.

— Сергей, а мы не поняли, зачем чертям этим, с которыми мы встретились, волосы обратно понадобилось забирать? — сказал Дизи.

— А это, вишь ты, такое у них, чертей, поверье: если ты у них что-нибудь возьмешь, им принадлежащее, ты их хозяином становишься. Полюбовно вы с ними договорились. Вот если бы ты клок волос у чертенка не вырвал, простился бы со своим рюкзаком. А так — они тебе рюкзак, ты им — волосы. Мамаша-то, вишь, лупила чертененка своего, что в руки тебе попался да волосья свои драгоценные у тебя оставил. Вот не отдал бы ты их ему — он за тобой следовал бы везде…

— Еще не хватало, — не обрадовался Дизи.

Рики широко раскрыл глаза.

— А я думал, она его за воровство бьет…

Сергей засмеялся.

— Да нет, не за воровство, а за то, что украл неумело.

— Я вот что у тебя спросить хотел, Сергей, — сказал Тики. — Кто они, по-твоему, такие, и как ты к ним относишься?

Охотник задумался.

— Да что-то среднее они… Еще не люди, и уже не животные. А как отношусь… Да пусть живут себе, раз природа их сотворила. Живые они, а не придуманные черти из сказки. Я уж думал о них много. Приспособились они к такой жизни неплохо. Детей своих титькой кормят, как люди, да и похожи они на людей обликом. Ноги длиннее рук, не так, как у обезьян… Пучеглазые, как лягушки, чтоб в воде хорошо видеть. Ну, носатые они, и пальцы у них такие хваткие, сами видели, чтоб, значит, пищу в мутной воде добывать.

— А волосатые — чтоб не мерзнуть? — спросил Рики.

— Точно. Одежду они ведь не носят. Думаю, и грива у них на голове неспроста: затянет ненароком чертенка в водоворот, уцепится он за родительскую шевелюру — и жив-здоров.

— А глаза почему красные? — допытывался Рики.

— Чтоб в темноте хорошо видеть. Дневного света глаза у них не терпят.

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая