ОСЕННИЙ ЛИС - Скирюк Дмитрий Игоревич - Страница 107
- Предыдущая
- 107/142
- Следующая
– Хануд. Клинок-предатель, проданный султану за долги, – нарушил наконец свое молчание Золтан. Поднял взгляд на травника, облизал пересохшие губы. – Это он начал войну.
– Докажи.
Хагг не ответил. Вместо этого темнота за его спиной шевельнулась, и показался еще один двараг. Заметно выше остальных, собравшихся в пещере Свободных и чересчур широкоплечий даже для гнома, он был гораздо старше их. В его курчавой бороде белела седина.
– Я – Севелон, – помолчав, сказал он. Смерил травника взглядом. – Я был подмастерьем у Родарина. Я ковал Хануд. Чего ты хочешь услышать? Спрашивай. Я отвечу.
* * *
– В те годы мы всегда работали вдвоем, – медленно роняя слова, рассказывал двараг. – По меркам нашего народа я тогда был молод, и потому оставался в тени Родарина. На всем, что выходило из нашей мастерской, стояло его клеймо. Меня никто не принимал всерьез. Я же хотел работать сам. Когда случился тот спор, я понял – вот мой шанс доказать им всем, что я и сам чего-то стою! И я принялся за работу.
Мы вместе ковали Хриз, на нем лежат и мои заклятия тоже. Мой молот оставил не один след на его клинке. И это я в ту ночь закаливал его у моря – Родарин так и не решился выйти на поверхность.
Хануд я ковал в одиночку. Сам. Мне не хотелось повторять никакой меч, как бы хорош он ни был. Наконец пришла пора показывать работу. Я тоже принес на суд свой меч. И знаешь, что? Они посмеялись надо мной! Они не захотели даже выслушать меня. Родарин победил в этом споре. Хануд никто не принял всерьез. Три меча поместили в сокровищницу и окружили почетом.
Мой клинок положили на склад.
С тех пор минули годы. Ушли и Вирофилт, и Родарин, и Хульдре. Я уже давно признанный мастер. Но меч… Меч так и не признали. И вот недавно, расплачиваясь с людьми, король Лаутир принял решение отдать им Хануд. Я был против, но государь молод и упрям. Почти также упрям, как был когда-то я. Меч отдали, и случилось то, чего я опасался – снаружи началась война. И тогда я выкрал Хриз. Конечно, не один… – Севелон оглянулся на Золтана. – Мне помогли Свободные. А Хагг… нашел достойного.
И двараг умолк.
– Какое заклятие несет Хануд? – спросил Жуга.
Севелон поднял голову.
– Одерживать победу.
– Всегда?
– Всегда.
Теперь тишина воцарилась надолго.
– Останови весы, Жуга, – сказал Золтан. – Хриз выбрал тебя. Останови весы.
* * *
– Это и вправду так необходимо?
Жуга кивнул, и Золтан покачал головой.
– Далась тебе эта Лестница…
Они лежали, выглядывая из узкой расселины под самым потолком большой пещеры. Отсюда все было видно, как на ладони – и дворец, неровно громоздившийся в дальнем конце зала потеками застывшего базальта, и квадраты гномовских жилых кварталов и клепсидру на центральной площади. Около клепсидры с весьма сосредоточенным видом копошились гномы.
Жуга, упираясь локтями, продвинулся назад и повернулся на бок. Переложил поудобнее меч.
– Перекусим?
– Давай.
Достали хлеб и мясо. Долго жевали, прихлебывая из фляжки и глядя на возню трех гномов на площади.
– Шварц…
– А? – Травник поднял голову.
– Шварц, говорю, – Хагг указал рукой. – Вон, видишь? Стену ковыряет…
Внизу маячила черная фигурка монаха.
Золтан лежал вполоборота к травнику, даже сейчас готовый отразить нападение сзади. Обнаженный меч его был рядом, под рукой. «Он никому не доверяет, – вдруг понял травник. – Никому.»
Золтан
Хагг.
Рахим.
Фаррух.
аль Зууб.
Жуга сосредоточился, пытаясь разобраться. Не получилось. Все имена были верными, все с ним срослись, и все же…
– Золтан.
– М-м?
– Эти твои имена… Ты ведь не турок. Отчего тогда – Зууб?
Тот помолчал.
– Так получилось. Я родился в Галиции, вырос у османов. Потом вернулся… Долго, в обшем-то, рассказывать.
– А Хагг?
– Хагг? – пожал плечами тот. – Так меня прозвали гномы. Была одна история…
– Какая?
– Хватит об этом, Жуга, – немного резко оборвал его тот. – Не время сейчас. Зови меня, как хочешь, мне все равно.
Разговор утих, и взоры их вновь обратились к площади. Черный угловатый силуэт клепсидры матово светился, сверху вниз по нему то и дело пробегали разноцветные сполохи. Зуд усилился. Жуга, не выдержав, стянул с руки браслет. Растер покрасневшее запястье, поморщился: браслет кололся даже в ладони, камень в нем бешено пульсировал.
– Черт… – Жуга закусил губу и бросил беглый взгляд на гномов. – Что они там делают?
А в следующий миг на площади громыхнуло. Ослепительная вспышка белого огня высветила окрестные дома, метнувшиеся прочь фигурки дварагов. Клепаная железная стремянка отлетела прочь шагов на десять со звоном, слышным даже здесь, бочоночки и трубки брызнули фонтанами искрящихся осколков, бортик бассейна проломился, и вода потоком хлынула на камни мостовой. Послышались крики.
Рука взорвалась болью, Жуга невольно вскрикнул, пальцы его разжались. Браслет упал и покатился по камням. Травник едва успел подхватить его у самого края обрыва и зашипел от боли в пальцах. Потряс рукой, сердито глянул на Зууба – тот поспешно отвел глаза – и вдруг замер, пораженный внезапной мыслью.
– Золтан! Ч-черт… – он положил браслет на камень.
– Что?
– Какого хрена ты сорвал эту спираль?!
– Видишь ли… – замялся тот. – Спираль… Ну… Это – время.
– Я догадался. Дальше!
– А время в царстве гномов течет по-особому. Здесь можно провести два дня, а наверху пройдет два века. Скорей всего, они на это и рассчитывали – когда тебя и твоего дружка отпустили бы назад… если бы вообще отпустили, в миру уже никто бы не помнил о войне. И тогда я решил…
– Чтоб ты сдох, Зууб! – пробормотал Жуга. Кулаки его сжались. – Ты все же редкостная сволочь…
Тот пожал плечами:
– Думай, что хочешь, но это сработало. Твой талисман сломал клепсидру. Свободные сказали: с тех пор, как мы спустились в катакомбы, наверху прошло от силы три часа.
– И почти неделя здесь… – задумчиво пробормотал Жуга. Перевел взгляд на площадь, на которую со всех сторон стекались гномы. – Клепсидру, конечно, починят, и если мы хотим успеть…
Они переглянулись.
– Пора, – сказал Зууб. – В другой раз так не повезет.
* * *
Хоп!
Двараг обернулся, рефлекторно вскинул руку, отбивая летящий в лицо предмет и выхватил топор, но момент был упущен. Золтан крутанул мечом, метнулся вправо, влево, отыскивая брешь в защите. Клинок скользнул по топору, царапнул рукоять. Дерево не поддалось. Двараг ударил. Золтан увернулся. Острие клинка, пробив доспех, вонзилось стражнику в плечо. Гном взревел, топор в его руках завертелся смертоносной мельницей. Хагг отскочил, лишь чудом избежав удара. Упал. Поднялся на одно колено.
– Жуга!
Травник метнулся вперед, на бегу выхватывая Хриз. Замешкался: от ножен не осталось и следа. В руках его был топор. Гном замер, глядя на него, и в этот миг Золтан бросил меч.
– Не-ет!!!
Крик растянулся на века, запекся на губах. Жуга и сам не понял, как все произошло; время для него как будто бы замедлилось. Он видел, как меч Золтана летит гному в лицо, видел, как тот поднимает руку с топором… медленно, слишком медленно… Успел почувствовать, как тяжелеет меч в его руках, и крепче стиснул рукоять.
…Хриз удлиннился с леденящим душу визгом, резко, быстро, и серебристый наконечник черного копья ударил в летящий меч. Отбитый возле самого гномьего носа, клинок взлетел, крутясь и, описав дугу, исчез в провале Лестницы. Из глубины колодца донеся протяжный чистый звон, и наступила тишина.
Жуга облизал пересохшие губы. Покосился на свой меч. Перевел взгляд на гнома. Снова посмотрел на меч.
Клинок был в ножнах.
– Ра… Рагнур?…
Гном не ответил. Стянул с головы рогатый шлем с прокованным наглазьем. Поднял взгляд на травника.
- Предыдущая
- 107/142
- Следующая
