ОСЕННИЙ ЛИС - Скирюк Дмитрий Игоревич - Страница 48
- Предыдущая
- 48/142
- Следующая
– Расскажи о себе, – вдруг попросила она.
Жуга прожевался. Поковырял ложкой в миске. Поднял голову.
– А чего рассказывать?
– Ну, хотя бы откуда ты…
– С гор я, – неохотно сказал он. – Только ушел я оттуда.
– Зачем?
– Сам не знаю. Раньше казалось, что знал, а теперь… – Он покосился на девушку, усмехнулся невесело. – Странствую вот… от зимы лета ищу.
Ружена помолчала.
– Кто ты такой, Жуга?
Тот вздрогнул и отложил ложку. Потупил взгляд.
– Не спрашивай меня об этом, Руженка, – глухо сказал он. – Пожалуйста…
Она протянула свою руку. Ладонь легла поверх ладони. По щеке у девушки сбежала слеза.
– Молчи, рыжий, – мягко сказала она. – Молчи. Ничего не говори. И знаешь… кто бы ты ни был… Спасибо тебе за все.
Со стороны кровати донесся шелест, и из-под одеяла показалась заспанная Збыхова физиономия.
– Эй, а мне в этом доме сегодня дадут поесть?
Жуга с Руженой посмотрели на кузнеца, затем – друг на друга, и прыснули со смеху.
* * *
Уснуть этой ночью Жуга не смог – ныла и зудела рука под браслетом. Почему-то все время маячило перед глазами искаженное болью лицо рифмача, но Жуга лишь под утро догадался, что происходит, и словно бы подброшенный невидимой пружиной, вскочил и заметался по горнице, торопливо одеваясь. Запрыгал на одной ноге, завязывая башмаки.
– Эй, ты чего? – забеспокоился Збых.
Из– за занавески выглянула Ружена.
– Что случилось?
– Они хоронят его! – выкрикнул Жуга. – Хоронят, понимаете?! Они не стали ждать!
Кузнец спрыгнул с печки.
– Погоди, я с тобой…
Жуга лишь махнул рукой в ответ, торопливо нахлобучил шляпу и выскочил за дверь. Збых кинулся вдогонку, на ходу надевая полушубок.
Жуга еще не совсем поправился, был слаб, хромал, и хоть до кладбища добежали быстро, все равно опоздали. Жуга оказался прав – рифмача и в самом деле решили похоронить раньше срока. Уже издали можно было заметить разношерстую толпу на погосте. Здесь собрались если и не все поселяне, то большая их часть. Был здесь и отец Алексий. Два мужика, уже знакомые Жуге, сноровисто орудовали лопатами, засыпая могилу. Мерзлые комья земли глухо стучали по крышке гроба.
– Опять эти двое! – Жуга сжал кулаки.
– Это Карел… и Ешек… – пропыхтел на бегу Збых. – Они у Рудаха батрачат…
– Братья, что ли?
– Ага…
Жуга прибавил ходу. Замахал руками.
– Эй! Стойте!
Поселяне заоборачивались.
Расталкивая толпу, Жуга пробрался к полузакопанной могиле. Красный, распаренный после бега, он все никак не мог отдышаться.
Отец Алексий нахмурился.
– Почто шумишь, вьюнош? Чем кричать, лучше бы спасибо сказал людям за работу. Не время сейчас кричать, и не место. Что не позвали тебя – так то не наша вина: сам ты где-то пропадал последние дни… Отойди в сторонку, не мешай.
Народ вокруг молчал. Мужики снова взялись за лопаты.
– Нет, погодите! – Жуга схватил крайнего из них за рукав. – Вы что же это делаете? Ведь не прошел еще положенный срок!
Тот стряхнул его руку. Сплюнул.
– Прошел – не прошел… Тебе-то какая забота? Думаешь, если сумел у Вацлава нечисть вывесть, так все теперь сможешь? Все равно не вернешь его, как и тех четверых… Отойди, не мешай.
Жуга вздрогнул.
– Четверых? – медленно переспросил он. – Но ведь Зденека вы так и не нашли… С чего ты взял, что он мертв?
В толпе встревоженно зашептались. Жуга огляделся.
– Вот оно что… – пробормотал он. – Кто-то из вас помог мальчонке умереть… Кто-то свел его в лес по осени, ведь так?
Священник покачал головой.
– Побойся бога, странник! Не дело ты говоришь, ох, не дело…
Но Жуга уже никого не слушал.
– Збых! – Он отыскал взглядом кузнеца. – Родители его здесь?
Тот покачал головой.
– У них и так семеро по лавкам – где уж им по кладбищам бегать…
– Ясно, – Жуга кивнул. – А в полях, значит, недород в последние годы… И снегу захотелось. Так, поселяне? Узнать бы, кто вам такое посоветовал… – Он нахмурился. – Бабка Ниса? Хотя, навряд ли…
«Ты думай, чего говоришь!»– загомонили в толпе. – «Мало ли, как дети пропадают!», «Ишь, выискался!», «Все они, ведьмаки, одинаковые…», «Сам небось и пришил дружка-то своего!»
– А еще к Руженке липнет, сволочь!
Жуга обернулся на крик и разглядел в толпе белобрысую голову паренька из корчмы, которому давеча отказался дать зелье. Этого только не хватало!
Кто– то из мужиков -не то Ешек, не то Карел – шагнул вперед, схватил Жугу за руку и попытался оттащить его в сторону, но вскрикнул, наткнувшись на браслет, и поспешно отскочил. Потер ладонь.
– Жжется, гадина!
Жуга покосился на браслет – камень и впрямь вспыхивал, как огонь. Он поднял голову и встретился взглядом со священником. Тот стоял в стороне, нервно теребя наперстный крест.
– А ведь вы знали, батюшка, – сказал Жуга. – Все-все знали. Ведь он, наверно, приходил к вам…
– На все воля божья, – тот опустил глаза. – Я молился за него, но… – Он развел руками. – Бог не вмешается, если люди молчат.
А люди молчали – толпа, угрожающе притихнув, медленно смыкала круг. Збых огляделся. Лица, лица… серые, злые… Неужели он жил с ними рядом столько лет?
«А ведь они боятся… – вдруг подумалось ему. – Всего боятся… Своих хозяев боятся и своих батраков, своих жен и своих мужей… Даже детей своих и то – боятся до смерти…»
Не хватало только искры, чтобы вспыхнул пожар, и искру эту не пришлось долго ждать.
– Бей ведьмака! – вскричал вдруг кто-то, и толпа бросилась вперед. Збых рванулся было на помощь другу, но ему подставили подножку, в воздухе мелькнула лопата, и кузнец, оглушенный, повалился на снег.
– Збышко!!!
Ружена подоспела только в последнюю минуту и не смогла сдержать крика, увидев, как людская волна прокатилась над ее братом и захлестнула рыжего странника.
– Не троньте его!!!
Ее отпихнули в сторону. Девушке оставалось только стоять и бессильно смотреть на кучу шевелящихся тел. Слышались крики, пыхтение, ругательства, треск рвущейся материи.
И вдруг все кончилось.
Никто так и не понял, откуда они взялись – белые волки – пятеро зверей во главе с матерым вожаком; они как-то сразу возникли в самой гуще драки, как возникают ниоткуда хлопья снега в чистом зимнем воздухе, и через миг рыжего паренька окружил вихрь когтей, горящих глаз и щелкающих клыков. Толпа ахнула и схлынула назад, оставив на истоптаном снегу распростертое тело.
В воздухе повисла гнетущая тишина.
Жуга лежал недвижно, уткнувшись лицом в снег. Налетавший ветер шевелил его рыжие, в пятнах крови, волосы. «Убили!» – ахнула какая-то женщина. «Молчи, дура… – грубо осадил ее мужской голос. – Молчи…»
Четыре волка остались стоять неровным полукругом, ощерив острые зубы – замершие, собранные, в любой момент готовые к прыжку. Пятый подошел к травнику, склонился над ним. Мелькнул промеж зубов жаркий розовый язык.
Послышался стон. Пальцы простертой руки сжались, горстью загребая снег, Жуга поднял голову и открыл глаза. Обвел взглядом притихших поселян. Разбитые губы шевельнулись.
– Тени… – еле слышно сказал он. – Как вы не понимаете, что все вы – просто тени…
Он медленно приподнялся и сел. Вытер губы, безразлично покосился на окровавленный рукав полушубка и попытался встать. Волк с готовностью подставил ему свое плечо. Жуга благодарно кивнул, ухватился рукою за волчий широкий загривок и медленно, приволакивая ногу, двинулся к лесу.
Ружена подняла голову. Губы ее округлились. «Жуга!» – хотела позвать она, но тот вдруг сам остановился, оглянулся и, взглядом найдя в толпе девушку, молча покачал головой.
Он так и ушел – не сказав больше ни слова, и никто не посмел его остановить, пока сидели и ждали возле могилы четверо волков.
Потом ушли и они.
* * *
Збыха отнесли домой. Ружена помогла уложить брата на кровать и вытолкала всех вон, не сказав никому ни слова. Пришел он в себя только к вечеру, а на следующий день, одолжив у соседа лошадь и сани, погрузил на них весь свой нехитрый скарб и вместе с сестрой уехал прочь из деревни, по слухам – куда-то к дальней родне. Дом продали.
- Предыдущая
- 48/142
- Следующая
