Катастрофа - Скобелев Эдуард Мартинович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/117
• Следующая

Такибае был прирожденным полемистом. Он не повторял отрепетированных фраз, его мысль творила в ту минуту, когда он спорил с оппонентом. Мой блокнот быстро заполнялся.

— Какую проблему вы считаете главной?

— Сохранение человечества — вот проблема, которая должна собрать всех за один стол. Война или мир — результат. Главный вопрос — способность человека осознавать свои действительные, а не мнимые интересы и готовность служить разуму, а не доктринам… В средние века общественная мысль топталась и деградировала, потому что церковные и светские феодалы допускали мышление только в рамках догм. И в новейшие времена грядущему высокомерно отказывают в более полном знании истины. Между тем без новых подходов человек утратит достижения морали. Ситуация плачевна: недостает энергетических ресурсов, не хватает продовольствия, разрушается среда обитания, сужаются границы человеческого творчества. Качество продуктов падает, количество плодородных земель сокращается, вредные примеси в пище, воде и воздухе вызывают необратимые патологические изменения. Мы еще не умеем их регистрировать, но они грозят обвалом чудовищной силы… Атенаита станет первой страной мира, где всем этим проблемам будет уделено подобающее внимание… Мы ограничим рождаемость, введя налог на ребенка. Мы займемся проблемой породы, иначе говоря, генетическим улучшением человека… Я положу конец классовой ограниченности знания, заставив каждого думать категориями общества и планеты… Всеобщий психоз и апатия к жизни угрожают нам сильнее атомной войны. Настанет срок — и он уже близок, близок! — когда доведенные до отчаяния массы, разуверясь в возможностях достижения свободы и справедливости, добровольно согласятся на смерть… Я предлагаю свой выход из тупика: пропорциональное и всеобщее сокращение населения и в качестве первого шага — стабилизацию его численности и контроль над рождаемостью. Здесь скрыт источник напряженности, дающий все козыри в руки империализма… Они насосались нашей крови. Нужно отменить все кабальные договоры, нужно упразднить все долги. Довольно! Люди устали слушать националистический бред безответственных деятелей. Я, вождь маленького народа, бросаю перчатку могущественным премьерам и президентам: давайте состязаться в мудрости, в способности предвидеть завтрашний день!.. Пора положить этому начало!..

Я был в восхищении.

— Браво, адмирал! Вы и подобные вам деятели способны подтолкнуть мир к реализму там, где оказываются негодными прежние средства!

— То-то же, — Такибае принялся раскуривать сигару и проделывал это не без изящества. — Мы живем во времена драматического абсурда, мы или превратимся в космическую бабочку, или подохнем личинкой! Пока впереди я вижу гигантский концлагерь или гигантское кладбище. В конце концов людям нужна жизнь, а не покупательная способность, безопасность, а не насилие законспирированных групп, нормальная еда и жилье, а не посулы рая…

«А если это демагогия?» — мелькнуло у меня подозрение.

— Можно подумать, что мои слова — демагогия, — продолжал Такибае, глядя на меня в упор. — Наше развращенное сознание не способно воспринимать иначе живую мысль, требующую действия… Гнев и разум, и я скажу даже больше, выгода и разум — вещи прямо противоположные. Кто истинно разумен, не поддастся гневу, кто поддался гневу, уже потерял разум. То же и с выгодой. Кто истинно разумен, понимает, что его выгода — в выгоде других. Но кто пошел по пути собственной выгоды, поставил себя на грань катастрофы…

Раздался мелодичный звоночек, на столе вспыхнула зеленая лампочка. Адмирал выключил лампочку, что, как я понял, означало разрешение войти.

Адъютант ввел в кабинет крупного, одутловатого, с макушки облысевшего человека, скрывавшего глаза за дымчатыми очками. Человек был в кремовом полотняном костюме с бордовой бабочкой.

Такибае встал с кресла, чтобы пожать гостю руку.

— Это мои друзья, — пояснил он с улыбкой, — мистер Фромм, писатель. Мистер Дутеншизер, художник. Они готовят обо мне книгу… Знакомьтесь, господа! Его превосходительство посол Сэлмон.

Посол протянул мне пухлые, прохладные от пота пальцы.

— Это будет превосходная книга! — громко сказал американец. — Один из самых динамичных и непреклонных политиков! Трудолюбив, демократичен, неподкупен!..

— Не совсем так, — перебил Такибае. — Я беру все взятки, которые мне дают, ибо тем самым дешевле обхожусь своему народу.

— Вы настроены чересчур воинственно!

— Это и понятно: мы только что говорили о мире.

— И что же вывели? — зевнув, Сэлмон постучал указательным пальцем по верхней губе. — Имейте в виду, именно состояние необъявленной войны больше всего сдерживает «красных». Без угрозы войны мы с вами превратимся в нули, станем мишенью для террористических шаек!..

— Войны не будет, — проворчал Дутеншизер, складывая фотоаппараты.

— Почему же? — спросил Такибае. — Потому что абсурд, не правда ли? Испепелить миллиарда два, миллиард удушить в ядовитом дыму и еще полтора миллиарда обречь на вымирание в муках — абсурд?

— Именно, — кивнул Дутеншизер.

— Рассуждение обывателя. Разумному кажется противоестественным антиразумное. Но антиразумное — самое типичное для разумного. И то, что он кажется себе разумным, — тоже антиразумно…

Заблистали молнии, покатились, нарастая, удары грома, хлестнул густой ливень. Такибае отворил из кабинета двери на веранду, все вышли на свежий воздух и некоторое время слушали шум дождя.

— Есть вещи пострашнее, чем атомная война, — сказал Сэлмон, морща лицо и скаля зубы. Ему было душно, он с трудом стянул с себя пиджак, отстегнул бабочку и спрятал ее в карман. — Вчера мне снился сон… Нечто подобное может произойти наяву. И гораздо раньше, чем война.

— Что же именно? — спросил Такибае.

— Не правда ли, в мире то здесь, то там вспыхивают эпидемии, уносящие десятки, а то и сотни тысяч жертв? Удушья, конвульсии, кровоизлияния, чума, холера и все прочее, что несет с собой непобедимый микромир… Я увидел во сне, будто закрылись границы и возобладала ненависть. Всех охватила паника. Государства потеряли прочность и распались…

• Предыдущая
• 27/117
• Следующая