Катастрофа - Скобелев Эдуард Мартинович - Страница 62

• Предыдущая
• 62/117
• Следующая

Я молчал. Я ненавидел Такибае. Я всех их ненавидел: с какой стати я должен был выслушивать бред самовлюбленного остолопа? С какой стати должен был торчать на острове? Почему я не мог жить, как жили другие люди, например, мои венские знакомые, которые никуда не ездили, ничего не искали и ни в чем не участвовали?..

— Что Око-Омо?

— Прочел письмо. Сказал, что переговоры бесполезны…

Я хотел добавить кое-какие подробности, рассказать, как меня мучили и чуть не убили, но я видел, что Такибае это безразлично.

— Мои враги потеряли чувство реальности, — наконец почти спокойно сказал он. — Все они исходят из каких-то теорий, из удобных формул, из чужого мнения. Все они лишены главного — трезвости… Кризис мирового разума: жить и не замечать фактов жизни… Все будто с цепи сорвались: чего-то хотят, а чего именно, не знают… Кстати, вы читали мою последнюю речь? Сильная штука… Когда хвалят подхалимы и прихлебатели, есть повод к сомнениям. А тут все как один. Удивительное единство мнения!.. Да, я и сам вижу, что создал нечто циклопическое. Я их всех раздраконил. Я расколол лагерь своих врагов. Я привлек на свою сторону церковь и молодежь, ободрил обывателей и дал им перспективу, которой у них не было!..

Адмирал пошевеливал щипцами угли. Злорадная улыбка чуть проступала на его губах.

— Ваше превосходительство, — сказал я. — Я выполнил ваше поручение и теперь хочу, чтобы вы выполнили свое обещание. Завтра или послезавтра мне необходимо вылететь в Европу… Я порядком издержался. Вы говорили как-то, что готовы компенсировать мои расходы… Хотя бы пару тысяч фунтов…

Такибае поднялся с кресла, прошелся по ковру, заложив руки за спину.

— Мало просите, мистер Фромм. Тысяча — пустяки. Но и этих денег сейчас у меня нет. Казна пуста, увы. Все средства брошены на оружие и снаряжение: в ближайшие дни мы должны полностью покончить с партизанами… Что же касается отъезда или отлета, говорите с полковником Атангой: эти вопросы в его ведении.

— Я разочарован вашим ответом, — мне стало стыдно. «Зачем, зачем я попросил у него денег?..»

— Я и сам разочарован, — покорно согласился Такибае. — Я назначил Атангу преемником и определил круг его полномочий… Что ж, сделаем исключение: я подскажу, чтобы вам не чинили задержек… Правда, воздушное сообщение сейчас практически прервано… Это вам подтвердит Атанга. Он скоро будет здесь…

Благодушие, инфантильность — неужто Такибае так изменился? Или его уже «подлечили»? Я и прежде слыхал о тайных препаратах, посредством которых устраняются или ослабляются политические противники. Есть яды, какие парализуют, есть, какие вызывают астму, глухоту, слепоту, сердечную недостаточность, умственное расстройство, импотенцию, неврастению, даже рак и постоянный страх. Далеко, далеко зашло дело прогресса!

— Некоторые уверяют, ваше превосходительство, что у вас нет стратегии.

Такибае снова присел к огню, хотя в помещении, несмотря на раскрытые окна, было невыносимо душно.

— Ублюдки, — сказал Такибае. — У них у всех фальшивые биографии. Я знаю, сплетни распространяет Оренга. Он всего-то и умеет, что интриговать да портить воздух… Его следовало бы давно повесить за присвоение государственных средств… Нет, у адмирала Такибае прекрасная стратегия, и она приведет к победе!.. Миротворцы, — он погрозил кулаком в пространство, — миротворцы чаще всего доводят дело до войны!.. Они убеждают меня, что я гений, и я бы, конечно, поверил, если бы «гений» в моем восприятии не был синонимом «придурка»… Когда я разгоню кретинов и кляпом позатыкаю им рты, я построю психиатрическую больницу. Вместо музея и пантеона. Я созову конференцию для выработки хартии личных прав… Демагоги давно бы перевелись, не будь в наличии трибун и бумаги. Я снесу повсюду трибуны и брошу клич: «Экономьте бумагу, мы на ней печатаем деньги!..»

— Речь идет не о демагогах, а об оппозиции, ваше превосходительство.

— Ах, оппозиция?.. Я позволяю ей болтать сколько угодно. Пока они болтают, они не побьют нам стекла. Если же мы их зажмем, они начнут создавать боевые подпольные группы… Поверьте, на Вококо было бы тихо, как в брюхе мертвеца, если бы мне не навязали посторонней воли… Проблемы образуют круг, и это называется жизнью… Как в меланезийском анекдоте, придуманном англичанами. Муж не принес домой денег, сказав, что потерял их в прореху. Дура-жена заштопала все его карманы. В следующий раз муж опять явился без денег. Жена опять извлекла из подушечки иглу, хотя подруга ей объяснила, что речь идет о глотке или о ширинке…

Неладное с адмиралом творилось. Он словно побледнел и покрылся испариной. Глядя на него, лишившегося былого нимба, я подумал, что, вероятно, все политические деятели, лишенные власти, производят жалкое впечатление. И еще о том, что плохой политик, подобно плохому поэту, легко теряет вдохновение. Несколько дней осложнений в государстве, пусть даже и созревшем для кризиса и переворота, не могли так изменить человека, у которого были твердые принципы…

Такибае внезапно вскочил со своего места. Глаза его блуждали. Руки вцепились в телефонную трубку.

— Стенографиста! — он возбужденно заходил по залу, на секунду приостановившись только перед рыцарем в серебряных доспехах. — Все выдающиеся деятели, мистер Фромм, одарили потомков мемуарами, над которыми пыхтели, конечно, нанятые люди… Время не позволяет предаваться сразу многим страстям. Я лично составлю политическое завещание…

Бесшумно вошел стенографист, тщедушный рыжий европеец в голубом костюме, похожем на лакейскую ливрею.

— Я хочу добра всем людям, — продиктовал Такибае, глядя за окно поверх линии горизонта. — Они не знают, в чем заключается добро, и это — причина трагедий. Никому нельзя слишком широко разевать рот: в момент, когда голова ближнего поместится в открытую пасть, произойдет заглатывание. Любой из людей может быть хищником. Так называемые революционеры — хищники: они хотят проглотить порядок… Лично я, адмирал Такибае, никогда не стремился к тоталитаризму, допуская субкультуры. Для японцев я разрешил построить синтоистский храм… Зачеркните все!.. Нет, оставьте, мы продолжим завтра, а сейчас зовите секретаря, я подпишу билль об амнистии по случаю юбилея. Народу возвестят об этом во время праздника… Обычно в день коронации или какой-нибудь годовщины выпускают мелких воришек. Я иду дальше, я освобождаю тех, кто просидел пять и более лет.

• Предыдущая
• 62/117
• Следующая