Французская мелодия, русский мотив - Скородумова Альбина - Страница 55
- Предыдущая
- 55/56
- Следующая
Они тут же поднялись с постели и стали собираться в дорогу. Поистине, чудеса, да и только.
С каждым днем Орлов чувствовал себя все хуже и хуже. Он проклинал тот день, когда согласился представлять интересы Полины. Она донимала его телефонными звонками, нигде от нее не было покоя. Накануне он составил завещание — все, что имел преуспевающий адвокат Орлов, наследовал Фабио Рамбаль. Чем он хуже этого русского мальчика Виталия? Тому с неба состояние свалилось, пусть и Фабио порадуется.
Не знал старик Орлов, что Фабио и Виталька уже стали закадычными друзьями. Хотя ему уже это было не интересно. Он думал только о том, как долго протянутся его мучения. Он уже не засыпал без сильнодействующего снотворного, а когда просыпался, ему опять хотелось принять таблетку. «Я превращаюсь в растение. Не лучше ли разом все оборвать?» — эта мысль все чаще стала приходить ему в голову.
Последние дни перед процессом Полина все пристальнее стала приглядываться к Абду. Они помирились довольно быстро — после сцены, которую она ему закатила, бедняжка Абду поскитался у своих друзей пару дней и прибежал мириться. Что-то жалкое было в его манерах, в заигрываниях. Казалось, что Полина наконец-то разглядела его — за красивым лицом пряталось жалкое, жадное существо, которое без сильной покровительницы не способно прожить.
Она вспомнила, когда последний раз участвовала в выставках. Оказалось, полтора года назад, а чем занималась все это время — не могла вспомнить. Ссорилась с матерью, с подругами, обустраивала галерею под магазин арабских штучек, которые никто не покупает, изводила дочь. Да, список неблаговидных дел можно продолжать до бесконечности. И что взамен — капризы маленького Абду, которого, видно, в детстве мама недолюбила. Не вложила в его прекрасную головку ничего хорошего, кроме желания разбогатеть любой ценой.
Ей очень хотелось выиграть процесс, чтобы доказать самой себе, какая она сильная, целеустремленная женщина. На деле «Пристанище Мавра» не особенно ей и нужно. Она все равно продаст его, чтобы купить что-нибудь новенькое, свеженькое под свою галерею. Можно в центре Парижа, можно в Японии, где ей очень нравилось. А с «Арабесками» придется расстаться. Как, впрочем, и с Абду. Надоела ей «арабская тема».
Григорий собрался в дорогу за несколько минут. Он так давно хотел побывать в имении, которое ему было подарено Графиней, что готов был хоть пешком бежать туда. А вещи, то есть все самое необходимое, он всегда держал наготове, так, на всякий случай.
Ехать предстояло не один час, поэтому он запасся своими учебниками и конспектами, чтобы Марьяша тоже не скучала в дороге, а экзаменовала его. Григорий и не подозревал, что Анри довольно сносно говорит по-русски, поэтому очень комплексовал от своей «тупости» — ну не давался ему этот чертов язык, не привык он языки учить. Тем более когда он учился в школе, все немецкий учили. Кто же мог подумать, что на старости лет его во Францию занесет.
С одной стороны, он очень хотел увидеть свое будущее хозяйство, с другой — расстраивался из-за того, что человеку, столько лет здесь прожившему, все хозяйство создавшему, придется уезжать. И втайне очень надеялся на то, что сможет уговорить Рамбаля остаться.
…Приехали в Вогезы уже под вечер. Если в Париже шел противный мелкий дождь, то здесь погода была совсем другой, зимней — невесомый, воздушный снег нехотя падал на землю, покрывал деревья, стоявшие вдоль дороги, необычным кружевным убранством. Местечко показалось Григорию просто райским. Да, впрочем, таким оно и было.
Припозднившихся гостей Анри с Эмилией вышли встречать на крыльцо, вместе со сворой собак. «Эх, сюда бы моего Гиганта, — подумал с тоской Григорий, — а то сидит в Питере в четырех стенах». Старушка ему очень понравилась — напоминала бабку Садовничиху с соседней улицы Чапаева в Тихорецке — такая же шустрая, улыбчивая, болтливая, только он ни слова не понял из того, что она говорила. А низенький, но довольно крепкий Анри поздоровался по-русски. «Ну, слава богу, — с облегчением подумал Григорий, — хоть кто-то по-русски понимает».
На столе дымилась картошка, в гусятнице исходил ароматом прованских трав приличный гусь килограмма на два весом, лежали домашние колбасы, сыры. У голодных с дороги гостей просто глаза разгорелись в предвкушении вкусного ужина. Хорошего вина Анри тоже не пожалел.
Разошлись по комнатам под утро, когда Эмилия уже орудовала у камина. Анри поплелся на конюшню, Григорий пошел вместе с ним, а молодые едва коснулись головами подушки, как тут же уснули. Все остались очень довольны.
Проснулась Марьяша оттого, что почувствовала тошноту. Села на кровати, но ноющее чувство не прошло, напротив, усилилось. Она едва успела добежать до раковины. Ей показалось, что сейчас ее вывернет наизнанку…
«Да что же я такого съела, — размышляла Марьяша, — все было вкусное, свежее, чем я могла отравиться?»
Она вернулась в спальню. Миша спал крепким сном младенца. Тихонько забравшись под одеяло, она прижалась к нему, согрелась. И вдруг ее сознание прожгла мысль: «А вдруг я… беременна?»
От этой мысли она буквально подскочила на кровати, разбудив Мишу. Порецкий удивился, увидев сидящую на кровати Марьяшу с глазами размером с чайные блюдца.
— Малышка, что случилось? Ты почему такая бледная, — Миша заволновался, — тебе плохо?
— Меня тошнит и рвет, очень похоже на токсикоз, — еле ворочая языком, пролепетала Марьяша.
— На что похоже? — Миша никак не мог идентифицировать незнакомое для себя слово.
— Ой, мне кажется, что я… беременна!
Теперь настала очередь Порецкого подпрыгнуть на кровати. Немую сцену в духе Николая Васильевича Гоголя прервал стук в дверь. Оба в голос сказали: «Войдите».
В комнату с радостной улыбкой вплыла Эмилия, держа перед собой поднос. При виде ноздреватого хлеба, масла, аккуратно нарезанных кусочков домашней ветчины и сыра Марьяша со стоном бросилась в туалетную комнату, чуть не сбив по дороге удивленную старушку.
— Что же вы, Мишель, с вечера не предупредили меня, что Марьяша беременна, — укоризненно покачала головой Эмилия, — я бы ей вместо ветчины кашки принесла. Да я прямо сейчас и сварю. Какую она больше любит?
В ответ Миша только и смог что пожать плечами. Она констатировала факт беременности Марьяши, как нечто само собой разумеющееся. И Порецкий понял, что это действительно так и есть. Сомнений быть не может. Марьяша беременна, она — будущая мать, а он, следовательно, отец.
У него будет ребенок — маленький, толстенький, с розовыми пяточками и перетяжками на руках. Он даже закрыл глаза в предвкушении того, как будет держать на руках маленького сопящего карапуза… Хотя, возможно, это будет девочка — большеглазая, с курносым носиком и ямочками на щеках. В любом случае, это будет их с Марьяшей ребенок, а значит, уже никто и никогда не сможет помешать им быть вместе.
Эпилог
Давненько не было в Питере такой весны. Холодный ветер, кажется, никогда не перестанет носиться над Балтикой. Дождь и ветер, ветер и дождь. Сочетание, приводящее людей в состояние хронической депрессии. Все мои сослуживцы, похоже, именно в нем и пребывают. Только мне все нипочем. Я живу ожиданием скорой встречи с новоявленной четой Порецких-Маккреди, которые должны вот-вот объявиться на невских берегах.
Ношусь по магазинам, выбираю подарки и продумываю меню праздничного стола. Решено, что вечеринку по поводу их бракосочетания мы будем проводить дома, а не в ресторане. Чтобы никакой ресторанной еды, а только домашние деликатесы. Это мы решили со Светланой Алексеевной и ее подружками тетей Олей и тетей Леной, для которых Мишка был как родной сын.
До их приезда оставалось еще несколько дней, но уже было закуплено столько всякой провизии, что я начала беспокоиться, а сохранятся ли припасы?
Елена Владиславовна успокоила меня, что теперь продукты можно закупать на год вперед — главное, чтобы всем хватило. А Ольга Ивановна все беспокоилась — удобно ли, что все приглашенные будут жить в гостинице, не лучше ли всех развезти по квартирам? У них в школе уже несколько лет такая практика существует, что сначала наши детки, выезжающие за границу, живут у них, в смысле, у иностранцев в доме, а потом они — у нас.
- Предыдущая
- 55/56
- Следующая
