Алла и Рождество - Скороходов Глеб - Страница 13

• Предыдущая
• 13/41
• Следующая

Алла открыла мне дорогу, я по ней лечу, прыгнув с трамплина, и хочется набрать высоту и не приземляться.

Алла вспомнила: еще тогда, когда она только начинала, жизненные обстоятельства однажды сложились так, что, казалось, нет выхода. Оставалось только выть от тоски и бежать на край света. Она брела бесцельно по московским улицам, добрела до площади трех вокзалов и решила укатить в никуда, в неведомое.

Неведомым в тот раз оказался город на Неве. Там у Аллы не было ни близких, ни знакомых. Ее никто не знал и не ждал. Она шла одна по незнакомым улицам и просила счастья у судьбы. Просила так, как в песне, рожденной много лет спустя: «Судьба, прошу: не пожалей добра...»

Впрочем, что говорить, события 1990 года оказались совсем непохожими на те, что она пережила раньше.

«Я завидую молодым девчонкам только в одном, — сказала сегодня Пугачева, — они могут, одеться как хотят, танцевать как хотят. У них появилась теперь возможность следить за собой, привести себя в порядок.

Во всем остальном я не завидую им, мне так жалко их. Я как представлю, что у каждого своя судьба, что им еще нужно прожить эту жизнь... Боже! И чтобы не сломаться. Мы же среди людей живем разных, и люди не всегда добрые, не всегда отзывчивые, не всегда порядочные. А любой человек рождается с доверием к другому. И сколько трагедий девчонке шестнадцати лет предстоит пережить за всю свою жизнь. Сколько трагедий...»

На долгое время Пугачева исчезла: ни сольных концертов, ни новых записей на пластинки, ни гастролей. И появилась на телеэкране только седьмого января девяноста первого года. Пела так, словно стоит на краю пропасти, куда ее столкнут или она сама в нее бросится.

Что же тогда произошло? Банальное. И трагическое.

Она ждала ребенка, подчинилась настоятельному требованию мужа, Евгения Болдина, и матерью не стала. В больнице ей сказали, что у нее был бы сын. Грех страшный. После этого ей никто и ничто стали не нужны — ни муж, ни песни. Депрессия. Она пила — не нашла другого способа заглушить боль.

И только за месяц до Рождества, когда звонки не умолкали — «Будут ли „Рождественские встречи“?» — сумела найти в себе силы и сказать: «Все. С прошлым покончено. Я должна себе доказать, что справлюсь с собой и выйду на эстраду во что бы то ни стало».

спела она в первой же песне новых «Рождественских встреч». И потрясла всех особой, обнаженной откровенностью.

А ведь, что скрывать, были и среди хорошо знающих ее те, кто уже считал: ее песенка спета.

— Не дождутся! — сказала мне с улыбкой Алла. — Я заколдована. Неужели не видно? Заколдована и очарована! — Она уже смеется и продолжает: — Во мне живет маленькая девочка без возраста, а все остальное — оболочка, которая может стареть, если за ней не ухаживать. Да я и не боюсь старости. При чем здесь старость! Она — удел каждого. Я теперь вообще не думаю о завтрашнем дне. Мне сегодня должно быть хорошо или плохо, но сегодня. Еще я буду думать о завтрашнем! Я всем довольна. Довольна...

Володя Пресняков, у которого было время понаблюдать за Аллой, сказал в нашей Малой студии:

«Алла не поет песни. Она их, можно сказать, прочувствывает через себя. Она их рассказывает. Это даже не песни, а маленькие истории из жизни каждого человека. То, что она поет, происходило практически с каждым.

Алла рассказывала, что была закомплексованным ребенком. Это, кстати, похоже на Кристину. В детстве Аллины родители больше внимания уделяли ее брату, и она постоянно комплексовала из-за этого.

Была забитая, очень скромная. И, видимо, жизнь сделала ее жесткой. Не уверен, что это от бабушки, то есть от ее мамы, или от отца, потому что они были милыми людьми. А может быть, она себе решила доказать что-то. Сначала себе, потом остальным...»

Пресняков-младший, думаю, не зря вспомнил о жесткости Аллы. На этих «Встречах» она понадобилась ей более чем когда-либо.

Несчастья на этот раз преследовали Пугачеву и актрису, и режиссера. Спалили волосы — пришлось надеть парик. Прожгли перед самой премьерой платье — пришлось выйти на сцену в том, в котором не репетировала и к которому не успела привыкнуть (последнее для актера немаловажно!). Но все это беда не так большой руки.

Гораздо хуже было другое: когда отсняли «Встречи» для телевидения, в последний день представления выяснилось — почти сплошной брак. То все пересвечено, то расплывчиво, как говорят операторы, «расфокус». Стали искать выход — не собирать же артистов заново, да и срок аренды «Олимпийского» закончился. Что делать, никто не знал. Все ждали, что скажет Пугачева.

Есть такая театральная байка.

Режиссер, поставивший пьесу из жизни XVIII века, пригласил на просмотр знаменитого профессора-историка. Он посмотрел и сказал:

— У вас — сплошные анахронизмы. На сцене все не соответствует эпохе: и платьев с таким глубоким декольте дворянки на носили, и клипсы еще не придумали, и граммофонов не изобрели.

— А это мы так сделали специально, это такой прием. Мы так задумали, нелепость жизни подчеркнули!

— Ох, — вздохнул профессор. — Хорошо работать в искусстве. Что ни сделаешь, на все один ответ: «Мы так задумали!»

Пугачева придумала сходный способ оправдать брак. За монтажным столом фантазия ее работала бесперебойно. Совсем уж негодное изображение перекрывали вставками — игрушечным паровозиком, бегущим по рельсам, внезапно обрывающимся; марширующими обнаженными куклами-солдатиками — они двигались по бесконечным стенкам лабиринтов размеренно и в ногу, создавая впечатление механизированной массы, послушной чей-то руке; прибегали к темповому монтажу, замедлениям и ускорениям, когда певец раскрывал рот, не успевая за собственным голосом; выбирали из брака пересвеченные кадры, которые создавали ощущение жизни, залитой ярким солнцем, слепящим глаза; употребляли нарезку коротких планов, что в ту пору использовалось очень редко. Все это неожиданно приобрело символический смысл, вдруг появился контрапункт, позволяющий по-новому воспринять песню. И...

И произошло чудо: «Рождественские встречи» прошли непримиримый техконтроль без сучка и задоринки. А пугачевский способ подачи материала стал модным: его тут же начали растаскивать по набиравшим силу клипам и музыкальным фильмам.

А программа «Встреч-91» была отличная. И как всегда, не обошлась без новинок.

Впервые появился на эстраде композитор Аркадий Укупник, певший в образе студента не от мира сего, в очках и с портфелем, с которым никогда не расставался. Лариса Долина вышла на сцену в новом обличье — не джазовая певица, а эстрадная дива. Пугачева уговорила ее на этот шаг, придумав ей и новый характер, и новый облик. Лолита из кабаре-дуэта «Академия» впервые согласилась на сольное выступление. И ее Саша спокойно сидел в сторонке, наигрывал на гитаре и поглядывал на преобразившуюся партнершу в белом платье с широкой юбкой до пят и развевающимся на ветру газовым шарфом — ни дать, ни взять Карла Доннер из когда-то знаменитого фильма «Большой вальс».

Солист группы «Рондо» Александр Иванов, выступивший не только с ней, но и в дуэте с Пресняковым-младшим, попал в смешную историю. Хотя, извините, это на чей взгляд. Может быть, и в очень серьезную. Сам он о ней рассказал так:

«Когда мы с Володей спели Алле Борисовне песню „Я буду помнить“, она сказала:

— Боже мой, что это значит?! Песня о ребятах, которые влюблены друг в друга? «Я буду помнить эти глаза всегда» — это о ком? Нет, надо дать текст до начала песни, чтобы всем стало ясно, что у вас была девушка, которую вы оба любили. А иначе зрители подумают, что вы голубые.

И тут же Алла Борисовна придумала такую заставку — маленький диалог. Мы говорим друг другу:

• Предыдущая
• 13/41
• Следующая