Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А - Федотов Лев Федорович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
Вечером ко мне позвонил Мишка, который позвал меня к себе, чтобы побеседовать со мною насчет задуманного путешествия. Здесь мне пришла в голову небольшая хитрость, которая помогла бы мне установить, разыгрывают они меня или нет. Прекрасно помня план подземелий церкви, начерченный Олегом, я решил сверить его с планом, который должен был бы по моей просьбе начертить Михикус. Ведь нет сомнения в том, что они заранее по этому поводу не сговорились. Я предложил Мишке начертить примерный план ходов.
– Да я его так не помню, – ответил он. Я пристально посмотрел на него.
– Ну, хотя бы кое-как, – снова попросил я его.
– Да так трудно… Ну, ладно. Вот смотри, вот… смотри. – И он стал набрасывать своей самопиской планы залов и ходов на тетрадном листе бумаги. План был в точности такой же, как у Сальковского. После этого Мишка стал мне рассказывать об остальных их приключениях в подземельях и рассказал мне также о том, что Сало чуть было не провалился в одном из колодцев и в другой раз из-за своей грузной фигуры чуть было не застрял в узком проходе. По голосу рассказывающего я окончательно убедился в том, что он говорит правду!
– Знаешь что, Мишка! – сказал я. – Я думаю эти подземные путешествия несколько преобразить. До этого ты с Олегом ходил ради любопытства, а теперь я предлагаю захватить с собою карандаш и тетрадку, чтобы кое-что там зарисовывать, записывать наш путь, а также и все наши разговоры, ну и наносить точный план ходов. Это все нам впоследствии может пригодиться с научной точки зрения.
– Это хорошо, – согласился Михикус. – Так как ты ведешь дневник, то ты все записи-то наши и запиши туда. А затем, ведь ты рисовать умеешь, так что ты и будешь там заведовать этим, ладно?
– Что же, я согласен. А знаешь, еще что? – сказал я. – Нужно будет нам обязательно записать наши самые первые слова, произнесенные нами при в входе в подземелье. Это будет потом нам и интересно, а также это будет и большой оригинальностью. Ты понимаешь меня? Вот что именно мы скажем, как только очутимся под землей? Это нужно будет нам потом все записать, чтобы не забыть. Мы расположимся где-нибудь в каморке в какой-нибудь и запишем все. Ну, наверное, первым делом вы меня спросите – ты или Сало: «Ну, Левка, как здесь?» А я, очевидно, отвечу: «М-м… да так, ничего!»
– Это действительно интересно записать, – сказал Михикус. – Самые наши первые там слова! Это здорово!
– А я и это запишу в дневник, – сказал я.
– Что?
– Да вот это, что мы сейчас это говорим. Ведь на этих разговорах и основано наше так называемое путешествие, так что я их все запишу. И это, что я сейчас только что сказал, тоже запишу. И вот эти последние слова тоже запишу! И это… и это!
– Вот так без конца можно, – сказал Мишка. – «И это! И это!»
– А я не дурак, – проговорил я. – Я обязательно запишу в дневник эти слова твои, честное слово.
– А это запишешь, что ты только что сказал? – спросил Михикус.
– Кашу маслом не испортишь. Слово не вредит, – ответил я. – Запишу!
– Экий писака, – сказал он мне.
– Только, Мишка, имей в виду, нам сейчас придется сделать список вещей, которые мы думаем с собою взять.
– Ладно, – проговорил он. – Давай сделаем.
– Ну, говори, я запишу. – И я приготовился записывать.
– Первым делом фонарь электрический. Так? Затем свечей несколько штук, спички и часы ручные… Пото-ом… м-м-м… Ну, это… наш он… да! Лом! Небольшой лом, конечно, и долото тоже! Веревку с гирькой, чтобы измерять колодцы… Ладно?
– Идет, идет, – согласился я. – Давай дальше.
– Ну, затем… тетрадь, карандаш, циркуль… А веревку-то ту с гирькой мы разделим на метры. Ну и все. Да! Давай-ка я тебе наши свечи покажу, с которыми мы раньше ходили. – Мишка порылся в ящике письменного стола и извлек оттуда небольшую стеариновую свечу розового цвета. Он сказал мне, что она очень ярко горит, но с копотью. По моему предложению мы потушили лампу, и Михикус зажег эту свечу, чтобы я посмотрел, как она горит. Пламя свечи действительно было большим, и оно отбрасывало мигающие отблески на стены комнаты.
– Туши, – сказал я, зажигая настольную лампу.
Затем я сказал ему:
– Главное, чтобы мы имели с собою или фонари, или свечи – это главное, ибо без них там мы будем жалкими и беспомощными. Пусть мы имеем и тетради, и горы карандашей, и молотки, и стамески, но мы слепы, мы ничего не видим!!!
Мишка рассмеялся. Когда я уходил, он снова мне напомнил:
– Так что не забудь. Одень что-нибудь старое, погрязнее. Иначе сам рад потом не будешь. Но мы еще сговоримся завтра в школе!
8 декабря 1939 г. Итак, сегодня мы решили покинуть подлунный мир и углубиться в загадочные подземелья церкви Малюты Скуратова. В школе Мишка переговорил с двумя учащимися 8-го кл. «Б» Торкой и Нелькой, и те обещали дать ему батареи к фонарю. Король по просьбе Михикуса притащил свой фонарь, который мы взяли на сегодняшний день для экскурсии. Я также рассказал Салику и Мишке о своем американском фонаре, и мы порешили его сегодня у Мишки на дому испробовать, так как я не был все-таки уверен в действии его батареи.
Мой фонарь имел цилиндрическую продолговатую форму; и основаниями этого цилиндра служили – гладкое стекло, через которое были видны лампочка и яркий чистый рефлектор (с одной стороны), и отвинчивавшаяся крышка – с другой. Через отверстие, накрываемое последней, можно было вставлять в фонарь трубообразные небольшие батареи, заключенные в картонную трубу. Весь фонарь покрыт никелем и имеет приятный внешний вид.
– Трудный путь у нас будет сегодня, – обратился ко мне перед физикой Сальковский, мило улыбаясь.
– Погуляем мы славно! – ответил я.
После уроков ко мне подошел Мишка и сказал:
– Ну, готовься уже. Сейчас у нас будет комсомольское собрание, а потом, как я только приду домой, я позвоню тебе. Примерно через час мы уже выйдем.
– Ладно, – сказал я, закусив губу.
Придя домой, я живо пообедал, сделал письменные уроки и стал подготавливаться. Первым делом я решил переодеться. Я пошел в ванную, вынул из бака свою грязную рубаху и, стянув чистую, натянул ту на себя. Я решил пойти в галошах, так как на улице-то все же было мокро, а башмаки мои просили каши. Пальто я решил, конечно, одеть летнее, в котором я все еще продолжаю ходить. Оно у меня все равно старое, и мне не будет жалко, если я его испачкаю. Кепки я вовсе решил не одевать, так как будет лучше, если я вообще поменьше одену одежды, ибо от тела и от волос легче отмывать всякую пыль и грязь, чем от мануфактурных изделий. Я вынул из дивана свой фонарь, проверил его – он у меня не горел, разобрал и снова привел в порядок. Затем я достал из портфеля карандаш с циркулем (резинка у меня всегда лежит в кармане), одну из тетрадок в линейку и стал дожидаться звонка. Настроение у меня было приподнятое. Я прямо-таки не верил, не представлял себе, что сегодня я, по всей вероятности, увижу настоящие подземелья и ходы. Я уж молчу об естественных пещерах… Так я ждал до пяти часов.
Почему же он не звонит? – спрашивал я себя. – Уж не передумали ли они? Я начинал беспокоиться. Затем я позвонил Мишке. Его не было дома. Тогда я решил потревожить Салика, но Нюша (их домработница) сказала, что он занимается. Проклиная все на свете, я положил трубку. Однако Олег мне сам вскоре позвонил. Узнав, что это звонит он, а никто иной, я решил в точности передать впоследствии сюда в дневник наш разговор и взял лист бумаги и карандаш. Разговаривая с Сало, я одной рукой быстро набрасывал на бумаге наши слова. Вот точный наш разговор (сейчас я вам спишу его с того листка).
– Левка! Ну, как, идем? – сразу же спросил он меня.
– Конечно. – не замедлил я ответить.
– Тебе Мишка звонил?
– Нет.
– Тогда иди пока что ко мне, а Мишка сейчас придет.
– Есть, иду!
– Ты там, чем рисуешь – так захвати этот самый карандаш любимый, чтобы рисовать.
– Ладно, захвачу.
– Послушай! Свечки любимой у тебя нет?
- Предыдущая
- 23/91
- Следующая
