Сага об эрлинге - Марков Александр Владимирович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/27
• Следующая

Эрлинг поехал в ближайший двор. Там жил бонд по имени Грим. Он хорошо принял Эрлинга и сказал:

— Не тот ли ты конунг, что захватил норвежский корабль и позвал всех на тинг?

Эрлинг сказал: "Да, это я", и спросил Грима, почему тот не поехал на тинг. Грим сказал:

— Ведь вы викинги, и я боялся, что вы либо потребуете денег, либо заставите меня воевать. А я человек тихий и небогатый. В воины я не гожусь, да и чужого добра мне не надо: сохранить бы то, что есть.

Эрлинг сказал:

— Разве ты не хочешь, чтобы Гренландия отложилась от Норвегии? Тогда мы сможем свободно торговать, с кем захотим. Здесь станет куда больше купцов и товаров, чем теперь.

— Когда еще это будет, — сказал Грим. — К тому же, боюсь, что наши дома могут превратиться в пепел раньше, чем этот мятеж принесет нам какую-то пользу. Что до меня, то мне все равно, кто будет править нами: ты или норвежцы. До сих пор я жил мирно и не ввязывался ни в какие распри, и так же буду поступать и впредь.

Эрлинг сказал:

— Не хотел бы ты отправиться с нами на поиски новых земель?

Грим ответил, что ему незачем бросать свое хозяйство и искать счастья в далеких землях, к тому же неизвестно, намного ли там лучше, чем здесь.

— Я вижу, тебя не убедить, — сказал Эрлинг. — Поступай, как хочешь. Только смотри, как бы твоя жизнь не стала такой спокойной, что ее и не отличишь от смерти.

Эрлинг объезжал дворы Аустрибюгда до поздней осени. Почти везде бонды говорили одно и то же: они-де народ тихий и хотят только, чтобы их поменьше тревожили. Эрлинг был сильно опечален таким ходом дела. Однажды он сказал:

— Похоже, мы только напрасно потеряли время. Местные бонды — совсем никчемные люди. С героями здесь туго.

Бьёрн сказал:

— Не мешало бы проучить их хорошенько. Быть может, тогда они взбодрятся.

— Вряд ли, — сказал Эрлинг. — Да и ни к чему это. Они сами выбрали себе худшую участь.

Язычники зазимовали на Эйриксее, а весной вернулись в Вестрибюгд.

Эрлинг оставил в Восточном поселении небольшой отряд и один из кораблей. За старшего там был Атанган. Они следили за тем, что происходит в Аустрибюгде, но ни во что не вмешивались. Жителям был дан строгий приказ: никто не должен под страхом смерти говорить чужеземцам, если они вдруг появятся в Гренландии, что им что-то известно о разбойниках, которые захватили норвежские корабли.

После морского сражения, о котором было рассказано, Ивар епископ пошел пешком в Ватнсдаль, в аббатство святого Олава, и попросил Йона, сына Торлейва, спрятать его в каком-нибудь надежном месте. Йон отвел Ивара в потайную келью. Там Ивар просидел две зимы. Йон самносил ему пищу, так что никто из монахов не знал, куда пропал их епископ. Атанган искал его по всему Восточному поселению, но так и не смог найти. Дурные сны по-прежнему мучали Ивара, к тому же в монастыре стали появляться призраки. Зимой кругом монастыря бродили стаи волков, и люди говорили, что никогда еще не видели в Аустрибюгде таких больших стай.

Летом в Восточное поселение пришла Трещотка, и Йон тотчас же сообщил об этом Ивару.

— Я сегодня же еду на Херьольвсфьорд, — говорит Ивар. — Нужно торопиться, пока язычники не захватили и этот корабль.

Той же ночью Ивар уезжает из монастыря. Он одет, как простой монах, а лицо закрыто капюшоном, так что никто не может его узнать. Он приезжает на Херьольвсфьорд, где остановилась Трещотка, и поднимается на корабль. Этой Трещоткой правил Гейр, сын Храфна. Ивар приходит к Гейру и говорит:

— Мы немедленно поднимаем якорь и плывем в Норвегию.

Гейр смеется и говорит:

— Ты помешался, монах, не иначе. Что это ты вздумал распоряжаться на корабле Магнуса конунга?

Тут Ивар показывает Гейру пергамент с печатью архиепископа Трандхеймского, в котором говориться о назначении Ивара, сына Барда, епископом Гренландии. Ивар говорит:

— Вся эта страна захвачена мятежниками. Я был вынужден скрываться в монастыре и провел там две зимы. Я должен поехать к конунгу и рассказать ему обо всем, что здесь произошло.

— Где же эти мятежники, святой отец? Почему никто из жителей не сказал нам о них ни слова? Уж не почудилось ли вам все это?

Ивар говорит:

— Люди насмерть перепуганы. Им приказано держать язык за зубами, иначе их всех убьют. А если ты не веришь мне, то ответь: где те два боевых корабля, которые конунг послал в Гренландию четыре зимы назад?

Гейр помолчал и немного погодя сказал:

— Чудная у вас страна. По-моему, она приносит конунгу больше забот, чем пользы. Я верю вашим словам, святой отец, и все же не могу отплыть раньше, чем через десять дней. Ведь мы только начали торговлю.

Ивар сказал:

— Мятежники не упустят случая захватить еще один корабль. Возможно, они уже на пути к Херьольвсфьорду. Если мы не отплывем сегодня, завтра может случиться так, что корабль уйдет отсюда уже без твоего разрешения и совсем не туда, куда тебе хотелось бы.

Гейр сказал:

— Многие из тех, кто приплыл со мной, сейчас на берегу, и я не смогу за один день оповестить их всех о нашем уходе.

Тогда Ивар дал Гейру кошель с золотыми и сказал:

— Святая церковь окупит все твои расходы. И я обещаю, что конунг не только не разгневается, но и наградит тебя.

И вот Гейр приказывает поднять якорь и поставить паруса. Трещотка отплывает так поспешно, что все норвежские купцы остаются на берегу. У Заслон-горы [63] они поварачивают на восток и плывут напрямик к берегам Исландии. Во время этого плавания дурные сны совсем одолели Ивара. Он постоянно твердит, что видит кругом призраков, однако другие люди на корабле не замечают ничего необычного. Вскоре корабль натыкается на сплошную полосу льда, которой конца не видно ни на севере, ни на юге. Гейр убежден, что этого льда здесь не было, когда они плыли из Норвегии. [64] Норвежцы видят, что старым морским путем в Исландию не пройти, и поворачивают на юг. Вскоре поднимается сильная буря, и Трещотка едва не погибает. Потом они долго плывут в густом тумане и не могут понять, где находятся. Ивар совсем перестает спать и мечется по кораблю, словно помешанный. Он целыми днями молится и заставляет всех делать то же самое.

Вот однажды Гейр спрашивает Ивара, почему ему так неймется.

— Нам и без того приходится несладко, а ваши поступки, святой отец, не прибавляют людям мужества.

Епископ закатывает глаза и говорит:

— Тяжела десница господня и праведен гнев его. Истинно говорю вам:

Льды кораблям

Путь преградили,

Бури взъярились,

Будет нам праздник!

Пойди, Гейр, и убей колдунью Торбьёрг: вон она взбирается к нам на корму.

Тогда Гейр связывает епископа и держит связанным до конца плавания.

Поздней осенью Трещотку отнесло к берегам Ирландии, и Гейр остался там на зиму. На берегу рассудок вернулся к Ивару. Весной они вышли в море и благополучно прибыли в Бьёргюн. Там Ивар сразу же сел на попутный корабль и приехал в Трандхейм. Прямо с корабля он направился к Эйрику архиепископу, исповедывался у него и получил отпущение грехов. Ивар хотел сразу же ехать к Магнусу конунгу, но архиепископ уговорил его провести зиму у него в Трандхейме. Весной в Норвегии началась жестокая хворь, какой там никогда не бывало. Эта хворь называется Черная смерть. [65] Она поразила также и другие христианские страны и дошла до Миклагарда [66] и Гардарики. Рассказывают, что в то лето от нее умерла четверть всех христиан. Города в Норвегии совсем опустели. Ни один корабль не отходил от пристаней. Конунг запретил людям переезжать из одного селения в другое.

Конунга эта напасть застала на востоке, в Вике. Он укрылся в замке в Тунсберге, и к нему никого не пускали. На другой год Черная смерть начала утихать, но тут страну поразила другая болезнь, еще более тяжелая. Это была та хворь, которую называют оспой [67] и от которой все тело покрывается черными язвами. Народ был очень напуган этими невзгодами. Говорили, что не иначе, как сам дьявол пришел в Норвегию, чтобы искоренить здесь адамово семя.

• Предыдущая
• 20/27
• Следующая