Игры Ниаварры (СИ) - Морская Лара - Страница 12

• Предыдущая
• 12/85
• Следующая

- Насчёт предела вашей благодарности обращайтесь напрямую к Саймону, - холодно заметила Мэд. - Нас лично не благодарят. Оставьте нам файл со всей информацией, и через два дня мы начнём действовать.

Клиент ещё раз осмотрел девушку, не скрывая своего сомнения в успехе операции, и недовольно сказал: - У вас есть две недели. Если к тому времени не будет результатов, то вы нам больше не понадобитесь.

- Приступите к радикальным мерам? – сухо спросил Том. – Неужели вы захотите портить отношения с самым знаменитым учёным вашей планеты?

- А вот это уже не вашего ума дело. - Броди вышел, хлопнув дверью.

- По-моему, мы ему не понравились, - шутливо посетовал Том. Мэд картинно уронила голову на руки. - Да ладно тебе, красотка, ты ему ещё покажешь!

- Ты совсем спятил? Неужели думаешь, что меня вообще волнует его мнение? Но иногда становится так противно, что вообще нет сил. Хоть бы раз, для разнообразия, попались бы нормальные работодатели с благородными намерениями. А то начинать задание на стороне жертвы, как минимум, неприятно.

- Ожидать хорошего не следует, и ты это прекрасно знаешь. Если разрешишь себе надеяться, то быстро сломаешься.

Том одним плавным движением поднялся со стула и подошёл к Мэд. Несколько секунд постоял, глядя на неё, потом осторожно положил руки на её плечи и начал их массировать. Его лицо стало серьёзным. Мэд не двигалась, наслаждаясь моментом.

- Твои руки пахнут апельсинами, - улыбнулась она.

- Это не самый худший запах. - Голос Тома был напряжённым, и шутка не удалась. Почувствовав это, Мэд дёрнулась. Том удержал её и, лёгким прикосновением, сдвинул волосы с её шеи.

- Я надеюсь, ты не восприняла его слова всерьёз?

Мэд засмеялась: - Мне 28 лет, и у меня два раза была сломана челюсть и один раз – скула. Я несколько раз обгорала, теряя волосы, ресницы и брови и повреждая кожу. Если бы меня кто-то назвал самой красивой женщиной в мире, то я послала бы его проверить зрение.

- От повреждений следов почти нет, и ты действительно очень красивая.

Мэд отбросила его руки и встала. - Кстати о красоте: как ты думаешь, мы успеем в Арахну до отъезда?

Арахной называлась зона восстановления. Она была чем-то средним между салоном красоты и отделением лечебной физкультуры. Там над клиентами работали сразу несколько человек: настраивали мышцы, проверяли метаболизм, восстанавливали гидратацию, регулировали нервную возбудимость. По телу клиента одновременно бегали несколько мнущих, дёргающих, щиплющих рук и аппаратов. Именно поэтому салон и назвали Арахной. Посещение Арахны было обязательным перед новыми заданиями, в которых агентов ждала физическая нагрузка. Мэд забегала в Арахну так часто, как получалось. Божественное состояние полной потери контроля, расслабления, физического благополучия и созерцания окружающей действительности стоило потраченного времени и денег.

Через пару часов они уже лежали на массажном конвейере и постанывали от удовольствия. Конвейер двигался по периметру здания, останавливаясь в разных помещениях с массажными установками и аппаратами, которые проверяли тонус и функциональность мышц и нервной системы. Мигнула красная лампочка и раздалась трель тревоги. Подошедший ассистент осмотрел показатели и покачал головой, ткнув пальцем в Мэд.

- На вас аппаратуры не запасёшься, все показатели сбиваете. Вы вообще пробовали когда-нибудь расслабляться? Разлеглись тут, как мешок с камнями, и компьютер расстраиваете.

Мэд фыркнула и перевернулась на живот. Лежащий на соседнем конвейере Том повернул к ней сонное лицо.

- Думаешь о профессоре Риде?

- Думаю.

- Репутацию его знаешь?

- Знаю, - промурлыкала Мэд.

- Ну и что надумала?

- Да есть пара идей.

                              *********************************************************************

“Глубокоуважаемый Профессор Рид,

От имени правительства Ниаварры, я хотел бы выразить наше глубокое уважение и благодарность за Ваши множественные заслуги в области микробиологии и медицины.

Мы были бы чрезвычайно благодарны Вам за содействие в нашем исследовании государственной важности. В Южных республиках Ниаварры участились случаи трёхдневной инфлюэнцы. Так как это заболевание приводит к смертельному исходу всего за три дня, лечебные средства должны действовать чрезвычайно быстро. Профессор Анита Серра возглавляет группу специалистов, занимающуюся решением этой проблемы. Ей необходимы ваша консультация и содействие. Мы были бы чрезвычайно благодарны, если бы вы разрешили профессору Серра присоединиться к Вам в Вашей лаборатории для обсуждения этой проблемы. Она привезёт с собой собранные данные и материалы для исследования. Мы предполагаем, что потребуется две недели…”

Луис отбросил бумагу с большой гербовой печатью. Две недели! Две идиотские недели! Очевидно, что эта баба – полная дура и не на что не способна. У неё есть целая армия учёных на Ниаварре и все возможные технические установки. Так нет, им приспичило послать её к нему! От раздражения он пнул мусорное ведро, и несколько смятых комочков бумаги вылетели из него и покатились по полу. К чёрту всё. Только бабы здесь не хватало. Бабы в этом доме находятся либо на кухне, либо в постели. Он стукнул кулаком по лабораторному столу.

В дверь тихо постучали.

- Войдите!

Домработница Инга, крошечная нервная женщина 55 лет просунула нос в щель приоткрытой двери:

- К Вам профессор Анита Серра.

- Покажите ей её комнату. Пусть приведёт себя в порядок, успокоится и сделает всё остальное, что вы, женщины, с дороги делаете. Кто вас знает, чем вы там занимаетесь. Чем меньше она мне будет мешать, тем лучше.

Луис запустил руку в свои растрёпанные волосы и раздражённо передёрнул плечами. В свои 42 года он был по-прежнему привлекателен. В его тёмных чуть удлинённых волосах проглядывала седина, что придавало достоинства его и так властному лицу. Его отличали глубоко посаженные тёмные глаза, орлиный нос, чёткий профиль и идеальная осанка, которую не испортили годы работы над микроскопом. Луис был властным, категоричным мужчиной, привыкшим к тому, что все окружающие во всём и всегда ему уступали.

- Конечно, господин Рид, - ответила Инга, исчезнув за закрытой дверью.

Через сорок секунд Луис Рид забыл о существовании Аниты Серра. Присев на высокий стул и надев маску и перчатки, он начал сравнивать выращенные за последнюю неделю колонии.

Когда в семь часов вечера Инга снова просунула нос в приоткрытую дверь и робко спросила про ужин, то, не поднимая головы от микроскопа, Луис рявкнул: “Подай его сюда!”. Инга вернулась через несколько минут с тарелкой бутербродов и стаканом клюквенного морса и задержалась у двери, пытаясь что-то сказать. Почувствовав её присутствие, Луис крикнул: “Не сейчас!”, и она вылетела из лаборатории, как пробка.

Полночь Луис встретил уже на балконе спальни, выпивая скотч и разглядывая очертания планет в чистом ночном небе. Обычно так заканчивались все его вечера, кроме тех, когда он засыпал в лаборатории и просыпался среди пробирок, в маске, с прилипшими к лицу листами бумаги и с нестерпимо ноющей шеей. Его вечерний ритуал приносил покой и умиротворение. Ничто другое в жизни такого эффекта не имело. Работа была его хозяйкой, рабовладелицей. Она его мучила, нещадно била, изредка радовала, но чаще бросала на пол и топтала ногами. Однако в этот вечер Луис не чувствовал покоя. Его не оставляло ощущение, что он о чём-то забыл.

• Предыдущая
• 12/85
• Следующая