Первое второе пришествие - Слаповский Алексей Иванович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/46
• Следующая

И Иван Захарович отправился к зданию городского Совета. Именно там служил Петр Завалуев, а не в более почетном в то время райкоме партии, чутким нюхом своим заранее чуя, что вот-вот райкомам да и самой партии придет каюк.

То, что Петр Завалуев – Лже-Христос и Антихрист, Иван Захарович открыл для себя не так давно. Обаяющий, светлоликий, к власти бодро идущий – все признаки коварного Антихриста, прячущегося под личиной добродетели. Но главное доказательство было записано Иваном Захаровичем в его заветной тетради. Зная, что число Антихриста высчитывается по буквам имени, он долго трудился, складывая и вычитая эти буквы – соответственно их номерам в алфавите. Но как ни комбинировал, число 666, число Антихриста, не получалось. Несколько недель он потратил, по-разному переставляя цифры, умножая первую и вторую буквы имени на две последние буквы фамилии, деля итог умножения цифр фамилии на сумму сложения цифр имени – ну, и так далее.

Хитер сатана, думал Иван Захарович, ловко замаскировал Антихриста. И лишь недавно, когда он узнал о дате рождения Петра Салабонова – и тем самым Петра Завалуева, который родился, как было сказано, в один день с Петрушей, Ивана Захаровича осенило. Рука сама набросала цифры, и с первой же попытки получился нужный результат. От числа 2512 (день и месяц рождения) он вычел число 1960 (год рождения), вышло: 552. Остальное проще простого: к 552 прибавляем сумму буквенных цифр имени и фамилии ПЕТР ЗАВАЛУЕВ (16-7-19-17, 9-1-3-1-12-20-6-3), что составляет 114, и имеем (552 + 114) ровнехонько 666! [1] С этими выкладками Иван Захарович познакомил Петра, тот отнесся недоверчиво. Иван Захарович увидел в этом еще одно свидетельство Петрушиной доброты, ведь он любит и врага своего. Правда, по Писанию, воскресший Христос должен биться с Антихристом, но ведь Петр пока себя Христом не осознал, так что…

Петр Петрович для здоровья ходил на работу пешком.

И вот путь ему преградил Иван Захарович Нихилов – в ржавом каком-то тулупе, в валенках (октябрь начался морозами в том году).

И повел разговор.

Содержание которого записал, и вот эта запись.

Листом была бумажка, на которой Нихилов начертал результаты своих вычислений:

Доказано число зверя, ПЕТР ЗАВАЛУЕВ, родившийся 25.12.60, – АНТИХРИСТ!

Меж тем Петр Завалуев, приучивший себя к тому, что следует вступать в разговор с любым простолюдином (он знал, какими бывают последствия небрежения народным мнением), не очень-то вникал в бормотания, но бумажку взял, думая, что это какая-нибудь жалоба или просьба. Сунул в карман и забыл о ней.

Три дня носил он ее в кармане и вот, сидя на каком-то заседании, скучая, залез рукой в карман, теребил, теребил бумажку, заинтересовался: а что это такое теребит рука? – достал, развернул, прочел.

Чертовщина какая-то.

Надо бы выкинуть, но корзины для бумаг под рукой нет, – сунул опять в карман, приказав своей памяти не забыть выкинуть сразу же после заседания.

Но память подвела.

Лишь вечером, снимая костюм, он опять вспомнил про бумажку.

Развернул, прочел.

Чертовщина какая-то.

Петр Петрович огляделся, словно ища того, кто объяснит ему, что тут нацарапано.

Но никого в квартире он не увидел, потому что был холост.

Петр Завалуев знал, что на холостяков в его сферах смотрят несколько косо. Человек его положения должен быть добропорядочно женат, должен содержать дом и семью, ведь забота о семье – обязательная принадлежность администратора в нравственном смысле.

Петр Завалуев знал это, но знал и то, что еще более косо смотрят на тех администраторов, кто разводится.

Почему же ему казалось, что если б он женился, то обязательно развелся бы?

Очень просто.

Петр Петрович был не просто честолюбив, а – тут Иван Захарович угодил в самую точку – болезненно честолюбив.

Редко кто в двадцать лет скажет себе не в мечтании и грезах, а трезво, серьезно, глядя при этом в зеркало: в пятьдесят пять лет я стану Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. А именно это сказал себе Петр Завалуев в двадцать лет, в 1980 году, но потом, году примерно в 87-м, далеко загодя почувствовав крушение Коммунистической партии Советского Союза и даже самого Союза Советских Социалистических Республик, он сделал поправку в своем плане (именно плане, а не прожекте): стать Президентом. Удивительность решения заключалась в том, что тогда еще не было ни постов Президента СССР, ни Президента России, никто не помышлял о таком повороте, а Петр знал, что так будет, хотя не понимал, откуда он знает.

Так вот, наблюдая загадочную, но все-таки видимую своей малой частью жизнь высших людей (по телевизору и газетным снимкам), Петр видел, как они, бедняги, вынуждены влачить за собой своих подруг комсомольской юности, с которыми опрометчиво связали судьбу. Они бы теперь и рады избавиться от состарившихся своих благоверных, ан хрен: нельзя! Нет, Петр не так, он сперва поднимется на достаточно высокую ступень, а уж потом выберет себе женщину: молодую и красивую, и это тем легче будет сделать, чем выше будет ступень.

Пока подъем совершался гладко, по графику. Все силы Петр Петрович отдавал работе, соблюдая, однако, ту черту, переходя за которую работяга становится слишком очевидным карьеристом.

И вот этот человек, скучный для моего ума, но неизбежный в жизни, как декабрь после ноября, вглядывается в бумажку с цифрами, и ему тревожно.

Словно кто-то подслушал его сокровенные мысли – и вознамерился разоблачить его.

Петр Петрович хотел порвать бумажку, но почему-то забоялся это сделать.

Хотел сжечь, но представил пепел и опять забоялся.

Разозлившись на себя, хотел использовать бумажку в туалете и спустить в унитаз, но ясно увидел, как, скомканная, размокшая, она выплывает в речке Моче (ударение на первом слоге), ее выуживают палкой вездесущие огольцы, со смехом читают слова и цифры, которым ничего не сделалось от влаги, – и бегут к нему, Петру Петровичу, дразнить и пугать его; ведь для детей, как понял Петр Петрович, помня самого себя в детстве, нет ничего святого, пусть и возражает против этого общепринятое мнение.

Тогда Петр Петрович придумал напиться до беспамятства, чтобы не запомнить, что он сделает с бумажкой в пьяном виде.

Он никогда не напивался, не знал, сколько ему для этого нужно. Выпил бутылку: все понимает, все чувствует. Выпил еще полбутылки. И упал на пол, не дойдя до постели.

Утром встал и увидел бумажку на столе.

Он проанализировал свои знания о том, как напиваются некоторые из его сослуживцев. Вроде человек на ногах держится, говорит ясно, только лишь чересчур горячо, а утром смеется: ничего не помню!

• Предыдущая
• 12/46
• Следующая