Первородство - Мартынов Леонид Николаевич - Страница 21

Временами

Вдруг

Возьмет

И глухо хрустнет снег.

Как о выстреле воспоминанье.

Это

Только хруст

И только скрип,

И как будто нету основанья.

Чтобы снова смертоносный гриб

Вырос над людскими головами.

Пусть

Грибками

Славится кефир!

Над снегами вывесок сверканье:

«Мясо», «Рыба», «Птица», «Обувь

Добрый мир.

У,:фТЫНЭВ 305

Добрый мир.

Который я люблю,

Ты недавно вышел из окопов.

Я тебе чего-нибудь куплю

В магазине изотопов.

306

Троллейбус рванулся из мрака,

Взывая на помощь дугой.

Я понял: в троллейбусе драка,

Там бьют и пинают ногой!

Будь там, я, конечно бы, сразу

Мерзавца за шиворот сгреб,

Но поздно: миганием глаза

Растаял рубиновый «стоп».

Извне невозможно вмешаться,

Не крикнешь:

■— Назад поверни!—

Дела эти могут решаться

Лишь там, где творятся они.

И пусть не забудет живущий

На этой летящей во мгле,

Гудящей, свистящей, ревущей,

Крутящейся в бездне земле:

Коль будут увечить, калечить.

То только своею рукой

Удастся тебе обеспечить

Желательный мир и покой!

307

ЦЕНА ЖИЗНИ

Каждый день

Приносит что-то

Не такое, как вчера,

И вчерашние расчеты

Проверяются с утра.

Да,

Дешевле жизнь!

Но все же

Подсчитай и убедись:

В миллибны крат дороже

Нынче делается

Жизнь.

Жизнь людская дорожает!

Это прямо поражает,

Убивает наповал

Тех,

Кто

Ею

Торговал!

308

ШАГ

Сделан шаг.

Еще не отхрустела

Под подошвой попранная пыль,

А Земля за это время пролетела

Не один десяток миль...

Множество каких-то древних стадий,

Русских верст, китайских ли —

Все это осталось где-то сзади

И назад не повернуть Земли.

И не забежа!ь, опережая,

И ее в объятиях не сжать;

Умоляя или угрожая.

Все равно ее не задержать —

Эту Землю,

Землю, на которой

Захрустел под микропорой шлак,

Землю, послужившую опорой,

Чтобы сделать

Следующий

Шаг!

309

Дело

Было за мной.

И мгновенно покончил я с делом,

И оделся и вышел...'

Волна возбужденья прошла.

День

Был бел.

Как пробел

На листе сверхъестественно белом.

Наступила пора

За другие приняться дела!

310

Будьте

Любезны,

Будьте железны! —

Вашу покорную просьбу я слышу. —

Будьте железны,

Будьте полезны

Тем, кто стремится укрыться под крышу.

Быть из металла!

Но, может быть, проще

Для укрепления внутренней мощи

Быть деревянным коньком над строеньем

Около рощи

В цветенья

Весеннем?

А! Говорите вы праздные вещи!

Сделаться ветром, ревущим зловеще,

Но разгоняющим все ваши тучи,

Ведь ничего не придумаешь лучше!

Нет!

И такого не дам я ответа.

Ибо, смотрите, простая ракета

Мчится почти что со скоростью звука,

311

Но ведь и это

Нехитрая штука.

Это

Почти неподвижности мука —

Мчаться куда-то со скоростью звука.

Зная прекрасно, что есть уже где-то

Некто

Летящий

Со скоростью

Света!

312

Нет,

Тени

За людьми не гонятся!

От некоторых эти тени,

Когда к закату солнце клонится,

Бегут как будто бы в смятеньи.

Но вот

На рубеже грядущего.

Сама себе почти чужая.

Тень человека, вдаль идущего,

Плывет, его опережая.

И полны

Дали необъятные

Тенями именно такими,

Которые в часы закатные

Вперед отброшены живыми.

И точно так.

Как тени прошлого

Вдруг возникают между нами,

В грядущем — потому и ждешь

Мы существуем

Временами.

313

УСПОКОИЛСЯ ВОЗДУХ

Успокоился воздух,

И дубравы, и нивы.

Только где-то на звездах

Какие-то взрывы.

На земле уже нет их,

И довольно, не надо!

Лишь на дальних планетах

Звучит канонада.

На земле нашей тоже

Так бывало когда-то —

На груди ее лежа,

Умирали солдаты,

Догорали селенья,

Вился пепел угасший...

Это были мгновенья

Предыстории нашей!

Так бы крикнуть хотелось,

Чгоб от всяких напастей

Прочь земля отвертелась

И в беду не попасть ей:

314

Успокоился воздух,

Успокоились воды,

Только где-то на звездах

Воюют уроды,

Города догорают,

Стреляют орудья,

И невинных карают

Неправые судьи.

315

— Что с тобою?

— Небо голубое!

— Что? С тобою небо голубое?

Злое,

Буревое,

Будто после боя,

Глухо подавая пенному прибою

Хриплые сигналы медною трубою.

Смутное, рябое от конца до края,

Что с тобою, небо голубое?

316

ПРАЗДНИК

Я

Слышу -

Вы славите будни,

Прекрасные, ясные будни,

Но

Пусть буду я безрассуден,

А славить не стану я буден.

Ведь все-таки жизнь моя — праздни

Хоть грозный, а все-таки праздник.

Я буден не узник, не я им союзник,

А жизнь моя — праздник.

Всегда он в заботе,

Всегда он в работе,

А все-таки праздник.

Да, именно праздник!

Всегда неспокойный.

Сегодня он знойный,

А завтра — морозный.

А все-таки — праздник,

Великий и грозный!

317

КОРЕНЬ ЗЛА

Вот он корень,

Корень зла!

Ох, и черен

Корень зла!

Как он нелицеприятно

Смотрит с круглого стола,

Этот самый корень зла!

— Надо сжечь его дотла,

Чтоб исчез он безвозвратно!

— Ну, а если не поможет,

И опасность лишь умножит

Ядовитая зола?

Побоялись уничтожить!

И опять колокола

Бьют тревожно и набатно,

И скорбей не подытожить,

И отрава садит пятна

На болящие тела.

Неужели же обратно

Закопают

Корень зла?

318

ДРЕМА ЛУГОВАЯ

Господи Иисусе, чудно под Москвой,

В Рузе и в Тарусе, в дреме луговой!

Дрема луговая! Это к ней вчера,

Не переставая, липла мошкара.

Сока из надлома не дал бледный хвощ.

Чувствовала дрема: утром будет дождь!

То-то белокрыльник вовсе изнемог!

Будет в серый пыльник кутаться восток.

Смерчик еле зримый, предрассветно мглист,

Пронесется мимо, как мотоциклист.

Глухо тарарахнет предрассветный гром,

Там, где в гнездах пахнет пухом и пером.

И взлетит от грома

Мошек целый рой,

Как с аэродрома

С дремы луговой!

319

СТАТУЭТКА

Я неловок. Понюхал мимозы иссохшую ветку.

Что торчала из вазы, как бедный придаток стекла,

Но ее я не тронул, а взял и разбил статуэтку —

Не хватил ее об пол, а локтем спихнул со стола.

— Что вы сделали? — закричала хозяйка салона.

Я ответил:

— Подумаешь, что за великий урон!

Обожженная глина являла собой не Солона,

Не Перикла, не Брута, а это скорее — Нерон.

Он мозолил глаза мне. И вы, несмотря на свою

крепкотелость,

Этой жалкой фигурки покорною были рабой.

Я толкнул статуэтку, упала она, разлетелась.

Я разбил статуэтку. Подумаешь, что за разбой!

320

♦

Когда раскапывали Помпею,

Был обнаружен в пепле ряд пустот.

И затруднялись люди, не умея

Какой-то метод, этот или тот.

Тут применить, чтоб разгадать загадку.

Но все же догадались, наконец,

С раствором гипса приготовив кадку,

Лить в дырку гипс, как в формочку свинец.

И этот гипс, заполнив пустоту,

Застыл и принял очертанья тела,

Которое давно уже истлело

В объятьях пепла. И не красоту

Являл тот слепок, а предсмертных мук

Невыразимо горькую картину —

Несчастного помпейского детину,