Ктида (СИ) - Иванов Александр Анатольевич - Страница 25

   "Какой изящный логический этюд с пингвинами получился, - подумал он, томно потягиваясь. - Я очень доволен своим разумом".

   И торжествующе вновь оглядел сначала весь горизонт, а затем ближайшие окрестности. Вокруг ледяной сопки от него и на многие сотни километров ровным счётом ничего не происходило. По крайней мере, ничего такого, на что стоило бы обратить внимание. Даже пингвины отсутствовали. Очевидно, ловили креветок для поддержания своих жизненных процессов.

   "А хорошо-то как! Ну что ж, пойдём дальше. В чём же тогда состоит суть разума?" - продолжил он свои философские изыскания, разглядывая лёгкие кучевые облака, подсвеченные снизу косыми лучами маленького, бледно-красного солнца, висящего у самого края горизонта где-то далёко-далеко над невидимым отсюда океаном.

   "Чтобы ловить креветок и выводить птенцов пингвинам не требуется разум, для этих простых функций достаточно иметь набор простых же программ-инстинктов. Разум необходим для решения гораздо более сложных задач, стоящих перед значительно более совершенными созданиями, например, людьми. Люди - это вершина эволюционного развития жизни на Земле. Развивающаяся жизнь порождает разум, как инструмент, повышающий шансы на выживание в суровых условиях окружающей действительности. Сначала он проявляется в самом примитивнейшем виде, типа того же пингвиньего, а затем, постепенно совершенствуясь, достигает ослепительных высот величия. Ну, и так далее, и так далее. Во-о-от...

   Значит, разум есть порождение жизни, как функция её устойчивого развития. Это мы определили в процессе логических построений. Следовательно, исходя из нашего определения, можно смело сказать, что смысл разума состоит в продолжение самого разума. В силу естественной преемственности происхождения: смысл жизни в продолжение жизни - смысл разума в продолжение разума. То есть, смысл разума, в самом разуме, хотя бы потому, что понять и оценить разум способен только сам разум, и более ничто. Вернее, никто. Вот поэтому и выходит, что смысл разума сокрыт в самом разуме, который сам себя и постигает. И, очевидно, что для него это является главнейшей задачей существования. Ну... помимо прочих мелких задач, которые разум свершает по ходу жизни. Походя, так сказать. И... Но не это главное! Главное - постичь себя! Нет у разума задачи выше и прекраснее этой! Вот.

   И это тоже ответ. Ну и пусть с рассуждениями о разуме не всё так логически гладко и приятно получилось, как с размышлениями о жизни, но всё равно получилось хорошо. А шероховатости в размышлениях мы подчистим по ходу своих размышлений в дальнейшем. Походя, так сказать".

   Весьма довольный собой и своими рассуждениями, он откинулся на спину, и стал смотреть прямо вверх, сквозь снежный потолок своего укрытия, в бездонное небо, подёрнутое тонкой облачной дымкой, совершенно прозрачной для ультрафиолета. Хорошая разминка для ума получилась, полезная. Подумать только, а ведь совсем ещё недавно он был обычным туповатым солдатом, не способным ни на какие умозрительные рассуждения! Тем более, на столь изящные и сложные. Вот поэтому так приятно сейчас нагружать свои мозги тяжелой умственной работой - разум надо постоянно тренировать, иначе он деэволюционирует. Вплоть до пингвиньего уровня. А то и ещё ниже. До уровня волков, например.

   Солнце медленно-медленно ползало по кругу низко над пустынной замороженной землёй, пытаясь спрятаться за далёкий туманный горизонт и отдохнуть от дневных забот в неведомой астральной тиши, но по нынешнему летнему времени как раз это ему было и не положено. Сам же далёкий горизонт насколько хватало глаз, был чист. Лёгкая призрачная дымка и всё. Ни чёрных теней в небе от скользящих в смертельном пике огнеметных драконов, ни светло-серых штрихов на снегу от стремительно несущихся в атаку диких волчьих стай. Не видно ничего, и не слышно ничего - ни волчьего воя, ни драконьего клёкота - тишина и покой. Хорошо и приятно, словно и войны-то никакой нет.

   Бард ещё раз огляделся вокруг - слева направо, затем справа налево. Тихо, мирно, спокойно, безопасно. Красота! Ну, что ж, тогда помимо ума можно подумать и о душе. И он достал свою тетрадь...

   # "Я обычный простой солдат, который любит писать стихи. А мой командир считает, что я - бард. Певец из народа. Он так и говорит: "Рядовой Бафа Дцае, нам нужна своя история, нам нужны свои легенды и саги, свои песни и поэмы. Раз ты умеешь сочинять песни и поэмы, то твоё задание - записывать всё, что приходит тебе в голову. Ты, главное, сочиняй и записывай, а жизнь сама потом разберёт, что останется в веках, а что затухнет как эхо в рыхлом снегу".

   Мой командир - лорд Дали. Он меня спас, и я ему очень за это благодарен. Он подарил мне сначала жизнь, а затем Тетрадь. И теперь по его заданию я и записываю в ней всё то, что приходит в мою голову по ходу моей жизни. Ну, почти всё. Только это совсем не история. И не саги. И не легенды. В основном это стихи. В основном, потому, что прозу я тоже пишу иногда. Но чаще это всё-таки стихи. Потому, что проза, это - проза. А стихи - это песня. А песня, это... Это - песня! И мне нравится писать и петь, и всё тут.

   Вот бывает, сидишь в дозоре в засыпанной снегом ледяной яме на вершине сопки, вьюга воет или метель метёт. Или вообще - пурга пуржит. Мутно и холодно вокруг, и на душе сумрачно и скучно. И тут вдруг вспомнишь что-нибудь радостное, типа того, как на прошлой неделе попал под лавину, и тебя откапывали с превеликим трудом всей ротой, и станет смешно и весело. И на душе теплеет. Потому, что пока откапывали тебя, не заметили как закопали троих. А потом откапывали уже их и постоянно при этом считали друг друга, чтобы не закопать кого-нибудь снова. И всё время получалось, что нас больше, чем есть на самом деле. Лорд Дали ещё сказал тогда: "Всех лишних давайте сюда. Я из них ещё одну роту сформирую". И солдаты стали отпихивать к нему "лишних", и спорили при этом, кто лишний, а кто нет. А я, глядя на них, и смеялся. Потому, что у меня есть чувство юмора, а у простых солдат его нет. А лорд Дали смотрел на нас на всех, кивал головой и улыбался.

   Так вот, значит, сидишь ты себе в дозоре, и ветер по-прежнему шумит и шуршит вовсю сухим и колючим от холода снегом, а тебе уже не скучно. И на душе уже тепло, и начинает она требовать чего-то необычного и странного. То ли смеяться ей хочется, то ли петь. То ли всё сразу и одновременно. Непонятно так делается на душе, неведомо и таинственно. Достанешь тогда Тетрадь, откроешь в нужном месте, возьмёшь в руки стило и пристально смотришь на пустой, чистый, как вековые снежные поля, лист. И думаешь при этом напряженно, - а что бы такое этакое написать, хорошее и доброе? Долго-долго так сидишь, всё смотришь и думаешь. И ни-че-го в голову не приходит. А вьюга всё метёт, а метель всё воет, или там, пурга всё гонит и гонит по-надольдом колючую позёмку. А наперегонки со стелющейся этой позёмкой рваные тучи несутся по небу. И горизонт совсем размыло, и не видно ни черта - где небо, где земля, где что? Солдаты попрятались от ненастья в свои снежно-ледовые укрытия - носу не высунут. Да и враг не дурак в такие круговерти налёты устраивать, прячется тоже где-нибудь на севере, за горами, за долами. Пусто в мире. Только снег и ветер. Только ветер и снег. И ты в крутящейся во тьме снежной кутерьме дозор несёшь. И тупо-тупо смотришь на тупо пустой белый лист...

   Обычно так ничего и не происходит - посидишь, посидишь, и спрячешь тетрадь до лучших дней. Но иногда... Иногда на чистый-чистый лист ложатся строки. Не сами ложатся, конечно, а твоими стараниями. Переписываются оттуда, куда они пришли. Из головы. И получается тогда что-нибудь типа:

   Снаряды он не тратил зря

   Врагов неистово разя,

   Кидая огнены шары

   Всю ночь сражался до поры,

   Пока небесное светило