Хозяева Земли - Уилсон Эдвард Осборн - Страница 14

• В эволюции общественного поведения человека важнейшую роль играло совершенствование умения быстро и точно угадывать чужие намерения.

• Существенная часть человеческой культуры берет начало в противоборстве индивидуального и группового отбора, и это особенно хорошо заметно на примере искусства.

Подведем итог: человеческая природа — весьма своеобразное варево, долго кипевшее в эволюционном котле. Худшее в ней неразрывно— и навечно — смешалось с лучшим. Отделить одно от другого, даже если бы это было возможно, означало бы утратить нашу человеческую сущность.

7 | Человеку нужно племя |

Объединяться в группы, черпая в единении душевный комфорт и гордость, ревностно защищать свою группу от нападок со стороны — все это абсолютные и непреложные характеристики человеческой природы и, следовательно, культуры.

Границы таких объединенных общей целью сообществ тем не менее достаточно расплывчаты. Как правило, в них входят семьи на правах подгрупп, но преданность другим группировкам нередко вызывает семейный раскол. Под вопросом может оказаться и лояльность союзников, наемников, новобранцев или, наоборот, ветеранов, а также перебежчиков из враждебных групп. Каждый член сообщества получает возможность самоидентификации и некоторые права. С другой стороны, «заработанные» им моральные и материальные блага «повышают рейтинг» его товарищей.

С психологической точки зрения современные группы — аналоги исторических и доисторических племен. Это значит, что они уходят корнями к коллективам предшественников людей. Связующий группу инстинкт — биологический продукт группового отбора.

Человеку нужно племя. Это дает ему дополнительную возможность самоидентификации и социальный статус в хаотическом мире. Мир становится понятнее и безопаснее. Общественное окружение

современного человека — уже не единое племя, а система взаимодействующих племен, и сориентироваться в ней бывает непросто. Людям нравится быть в компании единомышленников, и они не жалеют сил, чтобы попасть в самую лучшую группу, будь то полк морской пехоты, элитный колледж, правление компании, религиозная секта, студенческое братство или клуб садоводов-любителей. Главное, чтобы эта группа выгодно выделялась на фоне остальных групп той же категории.

Современные люди, в какой-то мере осознавшие опасность войны или, во всяком случае, остерегающиеся ее последствий, все чаще ищут ей замену в командных видах спорта. Наблюдая за победой «своих» на ритуальных полях сражений, они утоляют жажду принадлежности к успешной группе. Они предвкушают футбольные матчи с не меньшим энтузиазмом, чем те добропорядочные, прилично одетые вашингтонцы, которые вышли смотреть на первое сражение при Булл-Ран во время Гражданской войны. Форма и атрибутика любимой команды, кубки и флаги, танцы полуобнаженных девушек-чирлидеров зажигают сердца болельщиков. Чтобы поддержать своих, фанаты наряжаются в невообразимые костюмы и размалевывают собственные лица, а после победы устраивают триумфальные шествия. В пылу матча и последующих безумных торжеств многие болельщики, особенно молодежь, напрочь забывают о приличиях. Когда июньским вечером 1984 года в заключительном матче чемпионата НБА «Бостон Селтикс» одержала победу над «Лос-Анджелес Лейкерс», члены команды в экстазе скандировали: «Кельты лучше всех!» Присутствовавший при этом социальный психолог Роджер Браун заметил: «Лучше всех чувствовали себя нетолько игроки, но и их болельщики. Весь Норт-энд был в экстазе. Толпы фанатов повалили на улицу со стадиона и из близлежащих баров. Обезумевшие поклонники “кельтов” истошно вопили, воздевали к небу руки, выделывали умопомрачительные акробатические номера. У какой-то машины оторвали крышу, и человек тридцать забрались внутрь, а владелец, один из фанатов, только улыбался до ушей. По кварталу медленно двигался

импровизированный парад оглушительно сигналящих автомобилей. Не думаю, что фанаты просто выражали восхищение своей командой или сопереживали ее успеху. Нет, каждый из них чувствовал, что это его личный успех. В ту ночь самолюбие болельщиков вознеслось до невероятных высот и чувство социальной идентичности всколыхнуло множество отдельных личностей».

Затем Браун добавляет очень важную вещь: «В отождествлении со спортивной командой есть что-то от произвольности минимальных групп. Чтобы болеть за “Бостон Селтикс”, вовсе не нужно родиться в Бостоне или даже жить в нем; не нужно быть бостонцем и для того, чтобы играть за нее. Не исключено, что многие болельщики, да и сами игроки друг друга терпеть не могут. Но когда на передний план выступило отношение к любимой баскетбольной команде, их сердца бились в унисон».

Многолетние эксперименты социальных психологов показали, насколько быстро и решительно люди делятся на группы — и тут же начинают отдавать предпочтение той, в которой оказались. Предвзятое мнение в пользу «своих» мгновенно возникало даже в тех случаях, когда экспериментаторы распределяли людей по командам случайным образом (и потом давали им названия, чтобы участники могли себя отождествлять), а команды взаимодействовали по самым заурядным поводам. Чем бы ни занимались подопытные — играли в карты с грошовыми ставками или выбирали, какие абстрактные художники им больше нравятся, — они неизменно ставили свою группу выше чужой. Они были склонны считать оппонентов менее симпатичными, менее честными, менее достойными доверия и менее компетентными. Участники не избавлялись от предубеждений даже после того, как узнавали, что группы были сформированы случайным образом. В одной серии таких экспериментов испытуемые должны были поделить горки жетонов между анонимными участниками двух команд. Результат оказался таким же — членам «своей» группы всегда доставалось больше даже при полном отсутствии каких бы то ни было стимулов.

Тенденция образовывать группы (а затем отдавать предпочтение членам своей) настолько сильна и универсальна, что невозможно не заметить на ней клеймо инстинкта. Можно возразить, что предпочтение «своих» обусловлено тем, что ребенка с детства учат держаться вместе со своей семьей и играть с соседскими детьми. Но даже если этот ранний опыт и играет определенную роль, он служит лишь примером того, что психологи называют подготовленным научением — врожденной предрасположенностью к быстрому и полноценному овладению каким-то конкретным навыком. Если предрасположенность к предпочтению своей группы характеризуется всеми этими признаками, она, скорее всего, передается по наследству, а если так, можно с уверенностью предполагать, что она возникла в эволюции путем естественного отбора. В репертуаре человеческих навыков яркими примерами подготовленного научения служат также овладение языком, избегание инцеста и приобретение фобий.

Если групповое поведение действительно является инстинктом, выражающимся в наследуемом подготовленном научении, то его проявления должны быть заметны у самых маленьких детей. И действительно, когнитивные психологи описали именно такой феномен. Новорожденные младенцы наиболее чувствительны к первым услышанным звукам, к лицу матери, к звучанию родного языка. Чуть позже они охотнее следят глазами за теми людьми, которые раньше говорили при них на их родном языке. Дошкольники предпочитают дружить со сверстниками, которые говорят на том же языке, что и они сами. Такой избирательный подход проявляется задолго до того, как ребенок понимает значение сказанного, и не исчезает даже в тех случаях, когда он полностью постигает смысл речи на неродном языке.

На более высоком уровне стихийная склонность образовывать группы и получать глубокое удовлетворение от принадлежности к своей легко перерастает в межплеменную вражду. Люди вообще склонны к этноцентризму. Печально, но факт: люди предпочитают общаться с представителями своей расы, нации, клана или религии, даже если общение с «чужаками» ничем не осложнено и ничем им

не грозит. «Своим» доверяют, со «своими» проще иметь дело на работе и приятнее расслабляться в свободное время, именно среди «своих» люди чаще всего выбирают себе супругов. Новость о том, что «чужаки» ведут себя нечестно или пользуются незаслуженными благами, тут же вызывает вспышку праведного гнева. А как быстро разгорается ненависть при посягательстве на свою территорию или ресурсы! Литература и история пестрят примерами того, к чему может привести межплеменная вражда. Возьмем, например, следующий отрывок из Ветхого Завета¹: